Конечно, еврейская эмиграция в Германию — крайне непростое и часто противоречивое явление, отличающееся от других «волн» эмиграции. Многие из первого поколения «беженцев» оказались жертвами «сладкой жизни», которую им пытались создать немецкие власти на первых порах. Получив даром все, что нужно для сытой жизни, многие первые иммигранты и не пытались добиться, по крайней мере, того же статуса, который у них был до переезда в другую страну. Потом за эту «сладкую жизнь» приходилось платить неспокойной совестью и стыдом перед детьми за то. что их родители «сели на шею» государству.
Но уже следующее поколение с лихвой выправило все перекосы первого. Сейчас дети иммигрантов девяностых годов по образовательному уровню и месту в общественной жизни страны обогнали своих немецких сверстников, не говоря о детях других иммигрантов: турок, итальянцев и др. Именно эта молодежь определяет теперь лицо современной еврейской иммиграции в Германию. Вот живой пример.
Когда мой младший сын, окончив гимназию, поступил на математический факультет Ганноверского университета, на первых лекциях в зале не хватало мест: на первый курс было принято 450 человек. Через год это число сократилось вдвое, а к защите дипломной работы подошло только 11 человек. Четверо из них, т. е. более трети, — это как раз еврейские дети, родители которых приехали в Германию в девяностые годы.
У каждого человека свой путь становления на новой земле, и эмиграция никогда не бывает легкой. Это знают новые граждане в любой стране, в том числе и в Израиле. Мне тоже пришлось преодолеть немало препятствий, чтобы получить работу в престижной фирме и. главное, закрепиться на новом месте, почувствовать себя членом команды, завоевать уважение коллег и признание руководства. Все это пришло со временем, но в начале задача казалась непосильной. Никому не пожелаю повторить этот путь.
И все же с моральной стороны мне в Германии всегда было комфортно. Интересная работа, атмосфера товарищества в коллективе, коллеги, многие из которых стали друзьями… Работа обеспечивает достойную жизнь семье, дает чувство независимости от государства, наоборот, на налоги от моей зарплаты живут, по крайней мере, три семьи, получающие социальную помощь.
Возвращаясь к проблеме «евреи и немцы», расскажу о человеке, оказавшем на меня большое влияние. Много лет назад мне посчастливилось попасть в мастерскую скульптора, художника и поэта Вадима Сидура. Это сейчас, после его смерти, слава пришла к нему, а тогда художник был в опале у властей. Друзья Сидура приводили к нему своих знакомых, кто мог хоть как-то ему помочь. И вот однажды в мастерской Сидура оказался ученый из Германии Карл Аймермахер, директор института славистики в Бохуме.
Надо сказать, что Вадим Сидур — фронтовик, прошел войну и был тяжело ранен — тля немецкого снайпера изуродовала ему лицо. По его словам, немцев он ненавидел и готов был видеть их лишь в прицел своей винтовки. После ужаса войны, кошмара Холокоста не то, что подать руку, но и слово сказать гражданину Германии он считал для себя невозможным.
Общение с Аймермахером сломало у Сидура стереотипы, владевшие умами многих, переживших ту войну. По словам художника, как только он стал смотреть на собеседника «не через призму предвзятости и злобы», а освободившись «из самой суровой тюрьмы, находящейся внутри самого себя, разрушив стену страха и недоверия, ограждавшую ее», он почувствовал себя по-настоящему свободным человеком.
Сидур тоже понял, что представление о немце как о вечном враге евреев в чем-то симметрично нацистскому убеждению, еще в девятнадцатом веке сформулированному историком фон Трайчке: «евреи — наше несчастье». Оба суждения ложны!
Я часто вспоминаю это преображение Вадима Сидура, когда разговариваю с людьми, все еще живущими в «суровой тюрьме за стеной страха и недоверия».
Интерес к журналистике у вас давний? Если не ошибаюсь, вы по профессии — математик…
Да, но я бы уточнил, что «математик» — не просто профессия, это и образ мыслей, и взгляд на мир, и состояние души… Как я уже упоминал в одном из интервью, математик — это, скорее, порода, нельзя быть «бывшим математиком», как нельзя быть «бывшим пуделем».
Знаменитый математик Штейнгауз когда-то сказал: если два человека берутся за незнакомое дело, математик сделает его лучше.
Не раз встречал подтверждение этой мысли. Я уже как-то упоминал в другом интервью, что прожил фактически несколько полноценных жизней. Каждая продолжалась примерно десять лет. Вначале была собственно математика, счастливое плодотворное десятилетие с 1965 по 1975 годы. Потом проектирование и внедрение больших информационных систем, генеральный конструктор отраслевого и республиканского уровня, государственные награды и премии. За этим последовал научно-производственный бизнес — директор двух своих процветающих предприятий, участие в международных выставках-ярмарках. Затем вновь финансовая математика, программирование и проектирование, но уже в немецком НИИ, в другой, так сказать, инфраструктуре. И, наконец, то. что Вы назвали «журналистикой».
Я обычно этот термин не использую, хотя как иначе назвать написание статей для газет и журналов, подготовку книг и издание собственных «средств массовой информации»? Для меня первичным все же является разработка исторических тем, распутывание сюжетов, которые создавались самым изощренным сценаристом и драматургом — историей. А когда сюжет со всеми нужными подробностями ложится на бумагу, хочется познакомить с ним читателей.
Написание собственных текстов можно сравнить с игрой музыканта на каком-то инструменте. Но иногда хочется попробовать себя и в роли дирижера. Вот тут и годится работа редактора и издателя. Ведь каждый номер журнала — это оркестровая вещь, где голоса разных авторов дополняют и усиливают друг друга.
Евгений Беркович с узником Сиона Иосифом Бегуном. Израиль 2010 год
А как давно вы заинтересовались еврейской тематикой?
Еврейской тематикой я интересовался всегда. Проблема была в том, что «еврейская тема» в любом представлении была в СССР под негласным запретом. Можно было подумать, что для советской власти само слово «еврей» считалось неприличным, его старались лишний раз не произносить и не печатать. Недавно обнаружил, например, такой факт.
Жизнь великого немецкого писателя Томаса Манна неразрывно связана с еврейством: он был женат на дочери профессора-еврея Альфреда Прингсхайма Кате, евреями были его основной издатель, многие литературные друзья и враги… Еврейская тема постоянно присутствует в творчестве автора романа «Иосиф и его братья», по которому не одно поколение советских людей изучало еврейскую традицию.
Евгений Беркович с известным флейтистом Наумом Зайделем. Израиль 2010 год
Как же отразилась тема «Томас Манн и евреи» в его биографиях? Возьмем, например, одну из лучших, написанную Соломоном Аптом. самым известным переводчиком и биографом писателя. Книга издана в серии «Жизнь замечательных людей» в 1972 году. На ее 352 страницах слово «еврей» и его производные встречается всего… 4 (четыре) раза! Т. е. тема «Томас Манн и евреи» в советское время даже для Соломона Апта оказалась «непечатной».
Историю я любил всегда. Еще в Москве собрал довольно интересную библиотеку по античной, русской и еврейской истории. Писать что-то «гуманитарное» в России, честно говоря, не приходило в голову — хотя писал довольно много на математические и кибернетические темы. Но заметки по еврейской истории стал писать только в Германии. И толчком послужил забавный факт: в Ганновере есть улица Берковича. Для Израиля это не удивительно, а вот в немецком городе такое название редкость.
С очерка «Человек первого часа», в котором я описал историю ганноверских Берковичей, и начались мои «Заметки по еврейской истории». Они открыли большую серию работ, посвященных героям, праведникам и другим людям во времена Холокоста. Потом они были собраны в книгу «Банальность добра. Заметки по еврейской истории двадцатого века». Книга вызвала и вызывает много споров и дискуссий, в ней совсем с непривычной стороны раскрывается история Катастрофы.
По материалам книги я написал сценарий документального фильма «Вопросы к Богу» о немцах, которые помогали евреям в годы Холокоста. Фильм был снят на московской студии документальных фильмов «Параджанов-фильм» в 2005 году.
Кроме этой темы меня в последние годы очень интересует история науки, прежде всего, математики, роль в этой истории еврейских ученых. И еще одна проблема весьма занимает меня: смятение умов, поражающее интеллектуальную элиту общества в годы исторических сдвигов, например, при установлении диктатуры. Пример Томаса Манна, дот екавшего необъяснимые, казалось бы, ошибки в оценке первых шагов нацизма, весьма показателен.
Об этом и о многом другом я собираюсь рассказать во время своих выступлений в Израиле.
Вы приезжаете в Израиль впервые?
Во второй раз. Впервые я был в Израиле десять лет назад, и могу себе представить, какие огромные изменения произошли в стране за эти годы. Конечно, о многом я читал, видел по телевидению, слышал рассказы очевидцев. Но, как известно, лучше один раз увидеть… А еще лучше — не один раз!
Поскольку еженедельник «Секрет» и газета «Новости недели» — давние партнеры ваших еврейских порталов. мы вызвались быть информационными спонсорами ваших выступлений в нашей стране. Сообщите, пожалуйста, тематику, даты, время и места проведения ваших творческих встреч.
Открытых выступлений у меня запланировано три.
15 ноября в Беэр-Шеве, начало в 18:30. в клубе «Мерказ Мория», ул. Авраама Авину 91. Тема: «Неизвестный Томас Манн, или Волшебник, немцы и евреи».
17 ноября в Тель-Авиве, начало в 18:00, в Доме ученых (Доме писателей), ул. Каплан 6. Тема «Наука в тени свастики. Судьбы ученых в Третьем рейхе».
18 ноября в Иерусалиме, начало в 18:30, в Общинном центре, ул. Яффо 36. Тема: «Еврейский университет в Иерусалиме и евреи-математики из Германии».