– Марджана, я была рада тебя увидеть, – сказала я. – Скажи Сьюзен, чтобы она объяснила тебе, как записаться на курсы.
– Я сам могу это сделать, – сказал Боб. – Идем со мной. У меня там полно всего, что может пригодиться. Трой, если что-то понадобится, проси у Шейды.
– Попрошу, – ответил он. – И еще как попрошу, – повторил он на октаву ниже, когда они вышли из комнаты.
– Ты мне не говорил, что придешь, – сказала я.
– Всегда-то тебе надо все знать.
Пожалуйста, только не это, подумала я. Но было поздно. Мое лицо стало темно-красного цвета.
– Ну вот и готово, – улыбнулся он. – Ну кроме того, про что я сказал Бобу, что сделаю после.
Он начал открывать картонные коробки. Он действовал умело и ловко, мышцы спины ходили под рубашкой, когда он поднимал упакованные детали.
– Где ты хочешь, чтобы это было?
– А? – На столе, у стены, на полу, где угодно.
– Где… – Придвинувшись ближе, он задышал мне в шею. – Ты это хочешь? Твой новый компьютер?
– Хм… Да прямо тут. – Я показала на расчищенное на столе место. – С каких это пор «Хитгейт Груп» работает на выезд?
– С тех, что мне хочется тебя видеть.
У меня не было никаких шансов продолжить работу.
– Я… Хм… Мне надо кое-что закончить там с Бобом. – Я схватила со стола пачку бумаг.
– Не так быстро, – сжал он мое запястье.
– Трой… Дверь открыта.
– И? – Он схватил другую мою руку.
Интересно, он чувствует, как бьется мой пульс?
– Как бы я ни хотел уложить тебя прямо тут на столе и сделать с тобой, что хочу, у меня все же есть границы, – сказал он. – Но пообещай мне что-то, пока не ушла.
– Что? – Как будто я могла в чем-то ему отказать.
– Твой день рождения. В будущем месяце. Обед.
Обед. Другое название для наших объятий, жарких поцелуев, смятых простыней. Сбежать с работы в его руки, узнать, каким вкусным может быть полное отсутствие еды.
– Хорошо, – ответила я. Это был и его день рождения.
– Я тебе напомню, – поцеловал он обе мои ладони, прежде чем отпустить.
Все еще ощущая его губы, я вошла в кабинет Боба.
– Найдется минутка?
– Конечно.
– Марджана уже ушла? – спросила я, просматривая документы.
Боб кивнул.
– Она кажется очень симпатичной.
– Да, – ответила я. – Это бывшая жена моего брата.
– А. У них есть дети?
– Нет.
Никто из них не выжил.
Мы отработали примерно половину документов, когда появился Трой и с ленивой грацией прислонился к дверному косяку.
– Готово, – он опустил и застегнул засученные рукава. – А теперь о нашем договоре?
Я подскочила. Какого черта?
– Черт, да! – ответил Боб. – Лиз ждала этого всю неделю. Если я тебя не приведу, она не станет меня кормить.
Я выдохнула.
– Пойдем с нами? – сказал мне Боб. – Понятия не имею, что будет на ужин, но Лиз страшно обрадуется тебе.
– Спасибо, но мне надо домой. Закончим тогда в другой раз? – Я собрала бумаги.
– Договорились, – сказал Боб. – Трой, как думаешь, ты успеешь показать мне, как это все работает? – Боб повернул к себе экран. – Шейда, хочешь посмотреть?
– Вы мне завтра покажете, – ответила я.
– Пока, Шейда, – ухмыльнулся Трой.
Шейда-а-а-а-а-х.
Я вернулась в кабинет и закрыла дверь. Мне хотелось сохранить в этой комнате запах Троя. Он был едва ощутим, его искрящиеся следы, от которых начинал биться пульс, могла распознать только я.
Я бросила бумаги на стол. Он оставил новый компьютер включенным. На экране красовалось крупное изображение бабочки среди золотых листьев.
Я села в кресло и вздохнула.
Интересно, сколько пройдет времени, прежде чем все, что происходит между нами, полыхнет нам в лицо?
25. Жуткая вишня
17 июня 1996 года
В дни наших встреч с Троем я стала ездить на работу на автобусе. Так было безопаснее, особенно на обратном пути, когда я снова и снова прокручивала в голове все подробности наших встреч и не могла сосредоточиться ни на чем другом.
Но сегодня я жалела, что не поехала на машине. Пассажирам казалось странным, что женщина, сидящая рядом с ними, то и дело закрывает лицо руками. Потом приходит в себя и снова садится прямо. И что за странные звуки она издает? Нечто среднее между смехом и вскриками, а потом резкий вдох – и ее лицо начинает краснеть. И она снова закрывает его ладонями. Ерзает на месте, то сжимает, то разжимает ноги. Проводит пальцами по шее, сует их под воротник. Потом опять смеется, прикрывая рот.
Один за другим люди начали отсаживаться подальше от меня. В моем полубезумном состоянии это казалось мне даже забавным. Потом я вспомнила, как Трой сорвал с меня платье, и у меня внутри все сжалось. Выхватив из сумки книгу, я попыталась сосредоточиться на словах.
– Еще, – услышала я собственный стон. – Хочу тебя всего.
Слова на странице передо мной расплывались и блекли.
Мы заказали обед – полный разврат на блюдах под куполообразными стальными крышками. Стейки, цыпленок, омар, рыба, паста. Трой заказал все меню. Мы продолжали обучение. Мелочи. Он знал каждую ямку и выпуклость на моем теле, но не знал моего любимого блюда. Хотя это было неважно – во мне все менялось. Раньше я больше остальных любила желтый цвет. А теперь голубой – в глазах Троя сияли всевозможные оттенки лазури.
– С днем рождения, – когда мы оба наелись до невозможности, он потянулся и поцеловал меня.
– С днем рождения, – ответила я, притягивая его поближе за ворот рубашки.
На белой ткани особенно выделялись его четки.
– У них какая-то особая история? – провела я пальцем по бусинам.
– Это моей бабушки, – ответил он. – Она отдала их мне, когда я был совсем маленьким. Я просыпался по ночам, боясь, что у меня под кроватью монстры. Она сказала: «Держи вот это. Они будут светить тебе в темноте». И с тех пор я сплю как младенец.
– Вы с ней близки?
– Она уже умерла. Но у меня остались чудесные воспоминания. – Отодвинув стул, он поднялся и взял меня за руку. – Пойдем.
Мы вышли на небольшой балкончик с видом на озеро. Занавески дрожали на ветру, и я теснее прижалась к нему.
– А что бы ты хотел получить на день рождения? – спросила я, уверенная, что он предъявит целый перечень гадких требований.
– Я уже это получил.
Он очень нежно поцеловал меня. Это выбило меня из колеи. Я привыкла к жадному, требовательному, настойчивому Трою, но этот нежный, ранимый Трой рвал мне сердце.
– Пойдем, – потянула я его в комнату. – Через час мне надо возвращаться.
Но он лежал рядом со мной, поглаживая мне руку, играя моими волосами, и его совершенно не волновало, что наше время уходит.
– Для своих тридцати четырех ты очень уж горяча, – поддразнил он.
– Да и у тебя есть кое-что забавное, такое тридцатичетырехлетнее, – моя рука скользнула вниз, накрывая его.
Так оно и началось. То, как он взял меня в первый раз, – только он этого не сделал, по крайней мере, пока я не начала умолять его. А он дразнил меня: подводил самый кончик стержня к моему входу, легчайшее касание – и снова отстранялся. Он терся об меня. Дразнил, дразнил, дразнил. Пока я не стала сплошной пустотой. И страстью. Дрожащей от жажды.
Его губы, язык, пальцы и ладони довели меня до самого края. И снова. И снова. Но этого было мало. Я хотела сплавиться с ним. Ощутить его у себя внутри, в себе, собой.
Когда я обхватила его ногами, вонзила в него пятки, вынуждая и направляя его, он наконец сдался с низким рычанием.
– Погоди, – сказал он, отыскивая штаны.
Я услыхала, как рвется фольга. Когда он повернулся ко мне, я прижала ладонь ко рту.
– Что? – спросил он.
Я замотала головой.
– Да ты… Шейда, ты что, смеешься?
Я прыснула не в силах больше сдерживаться.
– Он… Он красный, – указала я на презерватив.
– Это вишня.
– Он выглядит таким… злобным. Какая-то жуткая вишня.
– Шейда. Впредь никогда не показывай на член мужчины со смехом.
– Прости, – хихикнула я. – Но просто… Я никогда раньше не видела надетый презерватив. Это так…
– Жутко. Жуткая вишня. Я понял, – ответил он. – Из всех возможных сценариев для такого момента – и можешь мне поверить, я много думал об этом, – я в жизни бы не вообразил такой твоей реакции.
– А ты думал… – Я смахнула слезу. – А что ты думал?..
– Восторг. Изумление. Обморок. Ну, знаешь, как обычно.
– Ну все равно что-то не похоже, чтобы ты принял мою реакцию на свой счет.
– Ну, может, не этим местом, – указал он на причину моего веселья. – Но тут, выше! Тут, выше, я просто уничтожен. Напуган на всю жизнь. И мне теперь понадобится много сеансов весьма интенсивной терапии.
– Бедный малыш. Я могу тебе как-то помочь?
– Можешь приступить к этой терапии немедленно.
Я погладила его, и он застонал. Было так странно ощущать его в этой пластиковой обертке. Мои руки осторожно исследовали скользящую поверхность.
– Погоди, – остановил он меня. – Ты сказала, что никогда раньше не видела презерватив?
– Я сказала, что не видела его надетым.
– Значит, ты на таблетках?
– Нет.
– Но как же?
– Ну… Я не… Хафиза так часто не бывает дома…
– Ясно, – оборвал он меня.
Упоминание имени мужа повлияло на нас, словно ушат холодной воды. Мы лежали в постели, еще вместе, но уже врозь.
У меня вырвался тихий всхлип.
– Не надо, – обнял он меня. – Не разрушай такой прекрасный момент.
– Какой момент? – всхлипнула я.
– Вот этот, – он обхватил руками мое лицо и посмотрел на меня.
И все снова вернулось. Вот так просто он отодвинул все остальное.
На мне не осталось ни сантиметра, который он не попробовал бы. От промежутка между бровей до ямки пупка, от выемки на спине до подъема ступни. Когда он наконец расположился в колыбели моих бедер, я закрыла глаза, чувствуя лишь его обжигающее проникновение внутрь меня.
– Ты такая тесная, – прошипел он, вонзаясь в меня медленными, долгими движениями.