– А-а-ах, – ахнула я от полуболи, полунаслаждения.
– Все в порядке? – его голос звучал хрипло от сдерживаемой страсти.
Я кивнула, поднимая бедра ему навстречу, желая большего, но вместо этого он отстранился.
– Я только хотел растянуть тебя, – сказал он, когда я начала было протестовать.
Он скользнул в меня двумя пальцами и начал двигать ими в сводящем с ума ритме: туда-сюда, из стороны в сторону и кругами внутри. Его большой палец теребил мой клитор, а сам Трой наблюдал, как я делаю глубокие резкие вдохи.
– Давай сама, – сказал он таким знакомым интимным тоном.
Я повернулась на бок и начала ритмично сжимать бедра, а его пальцы так и остались во мне. Не прошло много времени, и он ощутил, как я начала сжиматься вокруг них. С приглушенным стоном он снова повернул меня на спину и вошел в меня, заглушая губами мой восторженный крик.
На сей раз сопротивления было меньше. Он вошел глубже, давая мне возможность приспособиться к его толщине, даже когда ощутил, как меня охватывают оргазмические спазмы.
– О-о-ох, – просунув руки под мои бедра, он приподнял меня и погрузил свою горячую плоть в пространство между моих ног.
Мой рот образовал беззвучную «О», когда я приняла его трепещущую твердость.
– Шире, – скомандовал он, раздвигая мои бедра.
Я обхватила его ногами, и он погрузился еще глубже.
– Ты даже не представляешь, как ты хороша, – он взглянул на меня безумными, словно от лихорадки, глазами и начал раскачиваться, опираясь на локти, запустив пальцы в мои волосы.
Да. Да-а-а-а! Я укусила его за плечо, вдыхая запах его тела. Никогда в жизни я не сознавала ничего так ясно, никогда не понимала, как же я хожу с такой глубокой пустотой внутри, когда он заполняет ее настолько целиком, настолько полностью.
Он был то нежным, то жадным – нежное, чувственное движение сменялось быстрыми, жесткими рывками. С каждым рывком я теснее прижималась к нему, кровь шумела у меня в ушах, и, наконец, я почувствовала, что он начинает терять последние капли контроля. Но он все еще ждал.
Я обхватила его лицо ладонями, чтобы он увидел, что я говорю. Потом, вращая бедрами, прижалась к нему изо всех сил.
– Шейда-а-а-а-х-х-х, – глухо прорычал он.
Я почувствовала, как его захлестнула волна экстаза. Его пальцы впились в мои бедра, и он излился в меня. По нему пробежала мощная дрожь освобождения, и он уронил голову мне на плечо.
На какое-то время мы замерли, пытаясь обрести дыхание. Было слишком рано смотреть друг на друга, как в первые мгновения после лобового столкновения, когда ты потрясен голой, неожиданной его силой.
– Господи. Я тебя обожаю, – сказал он, когда мы снова смогли говорить. – Твои длинные темные ресницы, твоя золотая сияющая кожа, то, как ты пахнешь. Розами, всегда розами. Розовыми розами. Как твои губы.
Он провел пальцем по линии моего носа.
– Я обожаю этот шрам, то, как ты улыбаешься самым краешком рта. – Он провел пальцем по серебристому шраму на моей нижней губе.
Если бы он сейчас спросил меня, я бы ему рассказала. Обо всем.
Но он только молча поцеловал это место, не в силах говорить.
– Что? – спросил он, уловив спазм, застывший у меня в горле.
– Нет, ничего, – я теребила четки на его шее. Это помогало мне проглотить слезы. – У меня есть для тебя кое-что.
– Ты принесла мне подарок?
Я кивнула.
– Черт. Теперь я чувствую себя дерьмом.
Он сделал мне лучший в мире подарок, даже не зная об этом. Он вытащил Пашу Моради с корнями из самых глубин моей души.
– Я испекла тебе браунис, – сказала я.
– И где же они, женщина?
– Мне не хочется вставать, – уронила я руки.
Мы лежали молча, прислушиваясь к реву лодочного мотора на озере.
– А что ты делаешь вечером? – спросил он.
На самом деле он сказал: «Мне хочется знать, как это. Как ты идешь домой и отмечаешь этот день со своей семьей. С настоящими людьми своего настоящего мира».
Я не была уверена, стоит ли говорить ему.
Кого я хотела защитить? Его? Себя? Свою семью?
– Ничего, – ответила я. – Это будний день. Дети в школе. Может быть, в субботу мы все куда-нибудь сходим.
Я ничего не спросила про его планы.
Когда я представляла себе его вечер, или следующий, или выходные, мне виделись фантомные тела без лиц. Все такие сияющие и блестящие – юные, свободные, веселые и гладкие.
– Так как насчет браунис? – спросила я, радуясь, что заранее порезала их на маленькие квадратики и теперь мне не нужно касаться обоюдоострого лезвия, которое висело между нами, пронзая меня в самые неожиданные моменты.
26. Позвони ему сама
18 июня 1996 года
– Не могу поверить, целый год прошел, – сказала Джейн.
Я тоже не могла поверить. Год назад Трой был для меня строкой в книге, из тех, что прочел и вспомнил. А сейчас он стал реальностью, такой мощной, что ее невозможно описать никакими словами ни в какой истории.
– С годовщиной, – обняла я Джейн.
– А тебя с днем рождения! На день позже, но вчера ты была слишком занята, чтобы встретиться пообедать, – ответила она.
– Прости. – Я отмечала двойной день рождения, да так, что у меня до сих пор дух захватывает.
– И? – спросила она, когда официант принял заказ. – Рассказывай.
– Ты о чем? – спросила я.
– Да брось, – сказала она. – С тобой что-то происходит. Волосы, кожа, даже глаза стали другими. Ты буквально светишься. Ты что-то с собой сделала?
– Что? Нет, – рассмеялась я. – Ничего такого.
– А что тогда?
– Я просто… Не знаю, счастлива. – Я повертела в руке бокал, надеясь, что звяканье кубиков льда остановит наплывающий на щеки румянец.
Я счастлива. У меня ноет все тело. Кожу щиплет от щетины Троя, а любое движение вызывает боль в суставах – в бедренных, в тазовых, там, на талии, где он сжимал меня.
– Ну что бы это ни было, тебе идет, – сказала Джейн.
– А как вам на новом месте? – сделав глоток воды, сменила я тему.
– Потрясающе! – просияла она. – Мы скоро будем готовы к большому новоселью, но вы сначала приезжайте в коттедж. Мы устраиваем небольшое барбекю в честь нашей первой годовщины. Длинные выходные в августе.
– Я уточню у Хафиза, – ответила я.
– Никаких уточнений. Вы приезжаете.
Мы проболтали остаток времени. Было очень мило, но как-то странно, словно у меня под кожей была другая и там бился другой пульс, отделяя меня от Шейды, которая сидела тут. Шейда, которую мне приходилось прятать ото всех.
– Ты обратно на работу? – спросила Джейн, когда мы расплатились.
– Нет, везу Мааман в клинику.
– Все в порядке?
– Да, просто регулярная проверка, – сказала я.
Когда я подъехала, Мааман ждала на крыльце.
– Ненавижу эти проверки. – Она захлопнула дверцу и поставила сумку на колени.
Я улыбнулась. На любое событие, которое считала важным, она надевала шляпу. Свадьбы, похороны, праздники. И маммограммы. Сегодня на ней была широкополая бежевая шляпа с розовой лентой. Зимой она носила темно-бордовый клош с фетровыми цветами, который украшала разными брошами, чтобы никто не подумал, что шляпа та же самая.
Маммограмма не заняла много времени.
– Все было не так уж ужасно, да? – спросила я на обратном пути. Она хмыкнула, глядя в окно. Мы остановились у кондитерской, чтобы купить ее любимые булочки в награду за то, что ее грудь давили, распластывали, сжимали и просвечивали. «Терзали», – называла она все это.
У нее дома, на кухне, мы сделали все, что уже стало традицией после таких поездок. Я накрывала на стол, а она приготовила чай – не обычный, а тот, что заваривают из настоящих листьев, с кипящей водой и молоком. Когда настой стал правильного цвета, она добавила в него несколько ниточек шафрана и сахар.
– За Заррин, – чокнулась она со мной чашками.
– За тетю, – ответила я.
Только уже отпив чая и откусив булочку, она сняла свою шляпу.
– Позвони Хуссейну, – сказала она.
Я поднялась и стала набирать номер. Потом остановилась, положила телефон на стол и снова села.
– Позвони ему сама.
Мааман некоторое время смотрела на меня, пытаясь совладать с выражением лица. Потом откашлялась и взяла трубку.
27. Два оттенка красного
6 июля 1996 года
– Ты что? – спросила я в тихой истоме после приступа страсти.
Трой взял мою руку и переплел наши пальцы.
– Я бы хотел держать тебя за руку везде, а не только в этой комнате, пойти погулять, посидеть в кафе, поглядеть на мир.
Я прижалась к нему, чтобы не дать этим простым, естественным желаниям встать между нами. Желаниям, которые рождались и умирали лишь в этих четырех стенах.
– Ты приедешь в том месяце на барбекю к Джейн? – спросила я.
– На следующих выходных я буду в Нью-Йорке, – он подвинулся и повернулся на бок.
Я ощутила прилив нежности – взъерошенные волосы, сонная нега в глазах, внимательный, задумчивый взгляд, которым он смотрел на меня.
– Мне так нравится твое лицо после секса, – сказала я, обводя пальцем контур его лица.
– Да? – Он притянул меня ближе, и я ощутила его движение. – А как тебе мое лицо перед сексом?
– Но мы только… Ты только…
– Заткнись и поцелуй меня, Свекла.
То, что началось мягко и нежно, скоро стало жадным.
– Господи, как мне нравится твой вкус, – сказал он. – Ты такая мокрая, а твой клит… – Он лизнул меня долгим, мягким движением, а потом переключился на целую очередь быстрых резких касаний.
– Он так набухает. – Прижав язык к узлу пульсирующих нервов, он скользил по нему влажными мягкими кругами.
От его ярких, нескрываемых восторгов во мне вспыхнуло желание. Я начала вращать бедрами, пытаясь сбросить напряжение. Он подхватил меня снизу и приподнял, усилив атаку на мои чувства.
Мои пальцы вцепились в простыни.
– Подожди, – приглушенно попросил он, ловя мой взгляд.
Когда он просунул в меня палец, я откинула голову, не в силах смотреть на него.