– Смотри, – он скользнул по мне всем телом. – Смотри на меня, когда я тебя беру.
Он успел натянуть презерватив, раскрыл меня и погрузился в самую глубину. С его губ сорвался сдавленный крик, когда он вошел в мою жаждущую влажность. Я вцепилась в его плечи, а он вышел из меня почти целиком и снова вонзился обратно.
– Как хорошо, – глядя на меня, он шире раскрыл глаза.
Он погружался неспешно, ритмично, разогревая меня, пока я не начала сжимать бедра, подчиняясь этой всеохватной жажде. Он стиснул мои бедра и начал двигаться все резче и резче.
– Кончи вместе со мной, – сказал он. – Шейда, кончи со мной.
– Не могу.
– Можешь. Вот так… – Он переместился за меня и прижал меня спиной к своей груди так, что мы оба лежали теперь на боку. – Вот. – Он снова скользнул в меня. – Жми, детка.
Я скрестила ноги и начала сжимать бедра долгими, медленными рывками. Это было совсем новое ощущение, когда он оставался во мне, оно было полнее, сильнее, но я нашла свой ритм, а глубокие, утробные звуки, вырывающиеся из Троя, только возбуждали меня. Выгнув спину, я отпрянула от него.
– Погоди. Замри. – Он втянул воздух, пытаясь сдержаться. – Сначала ты. – И его руки сжали мои бедра.
Я предалась своим ощущениям, доводя наслаждение до предела. Он обхватил меня руками, и я кончила, сильно, глубоко, вращаясь где-то между двумя мирами – его восхитительной твердостью и пульсирующим бутоном жажды.
Он прикусил мне мочку уха и издал стон, от которого я только теснее сжалась вокруг него.
– Я поймал тебя. – Он прижал меня к себе и резкими, быстрыми рывками предался собственной страсти.
Мы рухнули друг возле друга. Я закрыла глаза, понимая, что никогда в жизни не ощущала себя настолько близко с кем бы то ни было, и это так неправильно, это просто убивало меня.
– Шейда?
Я не хотела смотреть на него. Он обнял меня и дал мне выплакаться на своей груди. Никаких вопросов, только нежные пальцы, ласкающие мои волосы. Шли минуты, но мы оставались на месте, прижавшись друг к другу.
– Я рад, что тебе не надо убегать, – сказал он.
– Я тоже, – ответила я, чертя пальцем кружки по его груди.
– Я сейчас. – Извинившись, он вышел в ванную.
Когда он вернулся, я сидела, завернутая в простыню, и красила ногти на ногах.
– Что это за цвет? – спросил он.
– Это… – Я повернула пузырек и прочла название. – «Вспышка».
– Мне нравится.
– Оттенок?
– Оттенок на тебе очень сексуален, но мне нравится сам факт, что вы, женщины, никогда не скажете просто красный. Это будет клубнично-красный, или леденцово-красный, или красный хабанеро.
– А мне нравится, что у вас, мальчиков, всегда все про еду. Клубника, леденцы, хабанеро. Мне кажется, что названия больше относятся к чувствам и ощущениям.
– А, то есть – вспышка, всполох, верхом…
– Верхом? – рассмеялась я. – Но это же не чувство. Это позиция, Мистер-Одна-Мысль.
– Ну не всегда. Только время от времени. – Он растянулся возле меня на животе. – Дай сюда ногу.
– Ты делал это раньше или у меня будут кляксы на ногтях?
– Тебе придется просто довериться мне.
Но, как выяснилось, у него была на удивление твердая рука. Он точно и внимательно наносил тонкие полоски яркой краски. Трой Хитгейт, красящий мне ногти, словно они были центром Вселенной.
– Что? – спросил он, когда я хихикнула.
– Не отвлекайся, – ответила я, хотя мне страшно хотелось зацеловать его.
– Вот, – он выпрямился, гордясь делом своих рук.
– Неплохо, – я вытянула ноги и пошевелила пальчиками. – В тебе скрывался талант.
– Во мне много скрытых талантов. – Поставив мои ноги себе на грудь, он подул на пальцы, да так, что мне захотелось поджать их.
– Пойдем, посидим на балконе, – предложила я.
Оттуда тоже можно посмотреть на мир.
– Не так быстро. – Он принес из ванной халаты и помог мне надеть тот, на котором была надпись: «Она». Потом, подхватив на руки, отнес меня в огромный шезлонг. – Мы же не хотим испортить ногти.
– Так ты меня избалуешь, – сказала я.
Он чмокнул меня в нос и сел возле меня. Перед нами расстилалась сияющая гладь озера.
– Ты всегда заказываешь этот номер?
– Я всегда заказываю лучшее, – ответил он без малейшей тени самолюбования. – Иди посиди со мной.
Я примостилась с ним рядом. Похоже, мы просто не могли не касаться друг друга.
– Теперь я какое-то время тебя не увижу, – сказала я.
– Нет?
– У детей летние каникулы, и Хафиз тоже берет отпуск.
Мы смотрели, как чайки ныряют с высоты в воду, а над озером развеваются лодочные паруса.
– Трой?
– Хм-м-м?
– Не думай, что я не заметила.
– Чего не заметила?
– Что сегодня не было никаких красных презервативов.
– Больше никогда. – Он прищурил глаза.
– Никакой «Жуткой вишни»?
– Нет, но мне нравится, как это звучит. Может, из этого что и выйдет, Свекла.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну что-то вроде косметической компании, которая выпускает только один оттенок красного. Я представляю женщин с помадой «Жуткая вишня», лаком «Жуткая вишня», румянами «Жуткая вишня».
– Господи, да ты еще больший псих, чем я думала, – засмеялась я. Я тоже больший псих, чем думала. Когда дело касается него.
– Жалко, что ты не оставила себе мобильный, – сказал он.
– Да ну, теперь же у меня на работе есть мейл. Ты можешь мне писать.
– А как насчет «Свеклозада»? Ты туда заходила?
– [email protected]? – рассмеялась я. – Я и забыла про него.
– Похоже, мне надо напоминать тебе, – и он шутливо шлепнул меня.
– Ой! – Я потерла ушибленное место. – Похоже, мне пора.
– Стой, – притянул он меня к себе. – Лучше я его поцелую.
Я потянулась, стоя перед ним и чувствуя, как его руки скользят под халатом.
– Но мне правда уже пора.
– Но мы были посреди разработки нашей новой линии. Теперь у нас два разных оттенка красного – «Жуткая вишня» и «Свекольный зад».
– Мне. Пора. Идти.
– Ты не можешь. У тебя ногти не высохли.
– Да они уже сто лет сухие, – рассмеялась я.
– Ладно, но я тебя предупреждал, – сказал он, когда я зашла в номер.
Я была почти одета, когда он подошел и помог мне застегнуть пуговицы.
– Я ради тебя отменил сегодня важную встречу, – сказал он. – Ты не идешь на пользу бизнесу.
– Ты не говорил. – Я приподняла с шеи волосы, чтобы он поправил мне воротник.
– Не-а. Ты ужасно отвлекающая. – Он прижался ко мне бедрами.
– А вы, мистер Хитгейт, совершенно ненасытный.
– Совершенно, – ухмыльнулся он, протягивая мне сумочку. – Ты никогда не думала, чтобы получить лицензию брокера?
– Я? Чтобы делать то же, что Боб? – я рассмеялась. – Мне и агентом совершенно нормально.
– Не останавливайся на том, что нормально, Шейда. Ты отличный переговорщик. Думаю, потому, что ты всегда хочешь, чтобы все были довольны. Подумай об этом.
Он поцеловал меня долгим, медленным прощальным поцелуем, который останется в моей памяти. Я вышла, не зная, когда снова смогу почувствовать на своих губах твердый, нежный полумесяц его рта.
Я вышла в коридор и стояла возле лифта, поправляя юбку. Мимо прошел человек, но я не обратила на него внимания, улыбаясь своим ярко-красным ногтям, видневшимся из босоножек.
– Шейда.
Я застыла.
Баба.
– Что ты тут делаешь? – спросил он, придерживая дверь лифта.
– Я просто… Надо было занести кое-какие бумаги, – с легкостью соврала я.
– А-а-а. Я на минутку подумал, что поймал тебя на горячем. Знаешь, типа, яблоко катится недалеко от яблони. – Он рассмеялся, словно это была нелепая шутка, что-то из области совершенно невозможного.
Мне хотелось выцарапать ему глаза. Потому что он был прав. Я сделала все, чтобы выйти замуж за человека, как можно более отличного от него. И уж точно не ожидала, что сама стану такой, как он.
– Я и не знала, что ты в городе, – сказала я.
Он пожал плечами.
– Ты же знаешь, что устроит твоя мать, если узнает. Почему я тут? С кем встречаюсь? Это пожирает ее изнутри. Так и чувствую, как на меня обрушиваются ее проклятья.
Я кивнула.
– Ну ладно, увидимся.
Дверь начала закрываться, и он придержал ее.
– Слушай, Шейда, я…
Господи. Только не здесь. Не сейчас, когда Трой может в любой момент выйти из номера.
Я смотрела, как Баба мнется. Я заметила на его руках старческие пятна, то, как опали у него веки, словно проседающая старая крыша, каждый год уходящая все ниже.
– Может, мы можем как-нибудь выпить кофе, пока я в городе? – спросил он.
Я представила, как мы сидим за столиком, кубики сахара, неловкое молчание, как два незнакомца в купе поезда.
– Конечно, – ответила я.
Баба улыбнулся. Я знала, что он не позвонит. И он знал, что не позвонит, но дело было не в этом. А в том, что я приняла его оливковую ветвь. А как я могла не принять ее, если и сама пошла по его стопам?
Дверь закрылась, разделяя наши миры – Яблока и Яблони.
28. Цунами
4 августа 1996 года
– Ты что, шутишь? – спросил Райан. – Ты собираешься подать нам прошлогодний торт?
– Это традиция, – ответила Джейн. – И потом, он сразу же был тщательно заморожен. Я его даже не размораживала.
– Ну не знаю, – Райан покосился на верхушку свадебного торта Джейн и Мэтта. – А можно мне вместо этого еще один гамбургер?
– Эллен, – обернулась Джейн к его жене. – Ты можешь вразумить моего брата?
Ее прервал низкий, тяжелый рев приближающегося мотоцикла.
– Черт возьми! – подскочил Райан, когда на дорожке появился ярко-красный, сияющий сталью и хромом мотоцикл. – Черт меня побери! – И он помчался к нему навстречу.
Грубые сапоги, узкие джинсы, черная кожаная куртка – набор проблем в поисках, куда бы приземлиться. Я узнала Троя даже в темном блестящем шлеме – по его сексуальности, уверенной манере держаться. Широко расставленные ноги, широкий разворот плеч, грудь, на которой лежала моя щека.