– Кто это? – спросила какая-то гостья.
– Спокойно, детка, – ответила Джейн. – Тут целый лист ожидания.
– Можно подумать, меня это волнует, – ответила она.
– Это «Дукатти-916», – сказал Хафиз, больше интересуясь мотоциклом.
Мужчины собрались вокруг мотоцикла, как школьники с новой блестящей игрушкой.
– Ау-у-у-у! – крикнула Джейн. – Вообще-то, мы тут торт режем!
– Пойдемте, парни, – сказал Мэтт. – А то моя жена вместо торта мне голову отрежет.
– Привет, Джейн. – Трой чмокнул ее в щеку.
– Выставляешься, как всегда?
– Прости. Не вовремя?
– Тебе придется мне это компенсировать, – ответила Джейн. – Может, потом прокатишь на этой штуке?
– Договорились, миссис Кавелри.
– С годовщиной! – захлопали мы, когда Джейн с Мэттом разрезали торт.
Мы с Троем встретились взглядами поверх веселой толпы. Я замерла от того, как откровенно он смотрел на меня. Это мощное сексуальное притяжение, да, но и что-то еще, какое-то внутреннее тление, словно сердце, горящее в огне.
– А где Наташа и Заин? – спросила я Хафиза.
– За домом с другими детьми. Мэтт поставил там батут и поливалку, чтобы их занять.
– Пойду проверю, как они. – Мне требовалось отойти, отдышаться. Я чувствовала себя совершенно неготовой к такой встрече.
– Шейда, – остановила меня Джейн. – Ты не против покормить Троя? – Она повернулась к нему. – Вообще-то, тебя следовало бы оставить голодным за то, что так опоздал, но там осталась просто куча всего. Скажи Шейде, чего ты хочешь.
Скажи Шейде, чего ты хочешь. Я едва не рассмеялась от иронии этой фразы.
– Я думала, ты не придешь, – сказала я, пока мы с ним шли на кухню.
– Я перенес Нью-Йорк.
Я открывала затянутые фольгой блюда, чувствуя позади себя жар, идущий от его тела. Гамбургеры, цыпленок, жареная кукуруза, салат…
Его рука накрыла мою, прижав ее к столу. Его другая рука протянулась сзади, стиснув мое запястье.
– Трой…
Он развернул меня и впился в губы жадным, грубым поцелуем, подчиняя меня своей власти, оставляя беззащитной. Я попыталась оттолкнуть его, но он поставил ногу между моих, только углубляя поцелуй. Его руки скользнули мне в волосы, откинули голову, его язык скользнул в мой рот. Кровь понеслась у меня по венам, стуча в ушах, начисто вытесняя понимание, где я, кто я. Мое тело сдалось без борьбы.
– Почему ты мне не перезванивала? – прижались его губы к моему виску.
Потому что боялась. Потому что каждая наша встреча выбивает у меня почву из-под ног. Потому что я боюсь, что все это поднимется, как цунами, и рухнет на меня со всей мощи.
Я прижалась к нему, вдыхая его сумасшедший запах – ветра и кожи.
– Эй? Тут кто-то есть? – у входа в кухню послышался женский голос.
При звуке приближающихся шагов мы отпрянули друг от друга.
– Эй! – Это была та же девушка, что восхищалась Троем во дворе. – Я слышала, ты тут голодный. – Она протянула руку. – Таня.
– Трой.
– Так ты уже нашел что-нибудь поесть? – Она поглядела на меня, на него, на стол.
– Знаете что? Я вас оставлю, – сказала я. – Мне нужно посмотреть, чем заняты дети.
Трой прищурил глаза, но ничего не сказал. Он стянул куртку и одарил Таню своей улыбкой, от которой подгибались колени.
– Думаю, мы справимся, – сказал он ей, не глядя на меня. – Правда? Таня-ах-х-х.
Я вышла из кухни, волоча за собой свое сердце, как мокрую тряпку. Я пошла на звук детского смеха за домом, но там не было ни Наташи, ни Заина.
– Я не нашла их, – вернувшись, сказала я Хафизу.
– Держи, – протянул он мне кусок торта. – Я пойду поищу.
Из дома, смеясь, вышел Трой. Таня буквально ела у него с руки – морковку, или стебель сельдерея, или что там было у него в тарелке. Они сели под деревом, в сторонке от остальных. Я знала, что он делал. Трепал мокрую тряпку моего сердца, выжимая и крутя ее так и сяк, наказывая меня за то, что я разлучила нас.
Торт показался мне сухим и пыльным на вкус. Я рассмеялась чему-то, что сказал Мэтт, потому что все тоже смеялись, так что, наверное, было смешно.
«Не гляди, не гляди», – твердила я себе, но мои глаза все равно поглядели на Троя… Как раз в тот момент, когда он наклонился и поцеловал Таню.
От озера раздался громкий крик. Все замолкли.
Потом мы услышали крик снова.
– Наташа! – я уронила тарелку и помчалась к воде.
Она бежала навстречу, продираясь прямо через кусты.
– Заин. Он упал в воду, – задыхалась она. – Мы играли в лодке, и он выпал.
Я не могла бежать к берегу еще быстрее, мое сердце стучало в ребра. За мной слышались тяжелые, быстрые шаги.
– Он не умеет плавать, – крикнула я.
– Держи ее, – услышала я голос Троя. И всплеск.
Хафиз поймал меня.
– Заин, – указала я на воду. – Он упал.
Другой всплеск – он присоединился к Трою. Мэтт и Райан сдернули майки и тоже нырнули.
У меня подогнулись колени. Я упала на горячее занозистое дерево. Я с трудом понимала, что рядом со мной плачет Наташа.
Одна за другой головы выныривали из воды.
Пожалуйста. Пожалуйста. Всякий раз, как появлялась новая голова, во мне вспыхивала надежда, но Заина не было. Они выныривали с пустыми руками, хватали ртом воздух и ныряли снова.
Каждая секунда казалась бомбой, тикающей во мне, готовой взорваться и разметать мои ошметки по всему берегу.
Это я виновата. Я виновата, я. Я целовалась с Троем на кухне, когда должна была смотреть за Заином. Я отвлеклась на свою дурацкую ревность, когда мой сын упал в воду. Я оставляла его с Мааман, чтобы провести день с любовником. И вот мое наказание. Мое цунами. Но только оно захлестнуло не меня, а Заина.
Дыхание вырывалось из меня резкими всхлипами. Как странно оно звучало здесь, в покое этого места, где ветер шелестел в сосновых кронах, словно длилось обычное тихое утро. Как вода может быть такой прозрачной? Почему небо еще голубое?
Из воды с громким всплеском вынырнул кто-то еще. Две головы. Господи. Да. Да. Я различила Троя, плывущего в нашу сторону, и он тащил Заина на берег.
Хафиз помог ему выбраться из воды, и они положили тело Заина на палубу. Его губы казались синими, глаза закрыты. Трой прижал к его запястью два пальца.
– Вызывайте скорую, – крикнул он. – Быстро!
– Мой мальчик, – подползла я к безжизненному телу Заина.
Трой надавил ладонью на грудь Заина.
– Хафиз, держи крепко голову.
– Раз, два, три, четыре… – Быстрые, сильные нажатия на грудь. Протяженность бесконечных секунд. Затем он накрыл рот Заина своим и зажал ему нос, приподнял подбородок и вдохнул в него воздух. Раз, другой. Прижал ухо к его губам.
Снова раз, два, три, четыре… Каждый счет отзывался в моей душе ударом кинжала. Хак, хак, хак, хак. Крест на шее у Троя раскачивался. Жизнь, смерть, жизнь, смерть.
– Давай! – Он снова вдохнул в Заина воздух. – Ну, давай же!
Во время следующей серии нажатий изо рта и носа у Заина пошла розовая пена. Она не была прозрачной и чистой, как в кино. Она была склизкой и густой, как мокрота. С каждым нажатием он извергал из легких воду. Пытаясь сделать вдох, он заглатывал ее снова. Кашель. Брызги. Ужасный хрип, булькающие звуки. Он открыл глаза, залитые кровью и слезами.
Трой перевернул его на бок. Еще вода. Еще задыхающийся кашель.
– Принеси из лодки одеяла, – крикнул Трой. – И где эта чертова скорая?
Он приподнял Заина сзади, обхватив вокруг талии и сжал. Снова вода. Хафиз накрыл Заина одеялом, и Трой снова опустил его.
Прибыли парамедики, интубировали Заина и откачали из него еще воды. Я представила себе его крошечные легкие, раздутые, как два пакета с водой, и начала судорожно всхлипывать.
Трой положил мне руку на плечо.
– С ним все будет хорошо. – Он казался изможденным, высохшим, измученным.
– Спасибо тебе, – сказал Хафиз.
Я отошла от Троя, потянулась к мужу. Мы сели в скорую вслед за медиками. Трой остался на улице, глядя, как наша семья заходит в машину.
Двери закрылись, и мы уехали. Я знала, что Трой смотрит нам вслед, но не обернулась. Яркий лак на моих ногах потрескался и облупился.
29. Четыре года спустя
29 июля 2000 года
Заин родился во время грозы.
Это была весна 1986-го, и дождь лил уже три дня. Когда у меня пошли воды, Хафиз был в отъезде. В больницу меня отвез Боб, а Элизабет присматривала за Наташей.
– Ты уверена, что не хочешь, чтобы я кому-нибудь позвонила? – спросила она.
– Попробуйте дозвониться Хафизу.
Я рожала шестнадцать часов. Почему-то с Заином было гораздо труднее, чем с Наташей, а может, так просто казалось оттого, что я была одна. Когда сын появился на свет, в больнице отключилось электричество. И я впервые увидела его личико в свете молний. Может быть, поэтому он всегда боялся грозы. Маленьким он всегда обнимал меня и прятал лицо у меня на животе.
– Прогони ее, мама, – шептал он.
Теперь он находит другие способы быть ко мне поближе. Сегодня он крутился вокруг и просил, чтобы я сделала горячий шоколад, по-настоящему, как он любит.
В том, чтобы наблюдать за закипающим молоком, есть что-то успокаивающее. И просто приятно ломать шоколад на кусочки и смотреть, как он плавится, расходясь по спирали, когда я помешиваю в кастрюльке.
Мы с Заином и Хафизом сидели в кухне за столом, из чашек поднимался горячий пар, от которого запотевали стекла.
– Можно, мы сегодня останемся у бабушки? – спросил Заин, пощипывая струны гитары.
– Да, – ответил Хафиз.
– Нет, – одновременно с ним сказала я.
– Ну так да или нет? – спросил Заин.
– Папы не будет дома на следующих выходных, – ответила я. – Тогда и пойдете к бабушке, если захотите.
– Но…
– Заин, – поднял глаза от газеты Хафиз. – Что мама сказала?
– Но она никогда меня никуда не отпускает.
– Она волнуется. – Наташа вошла в кухню и села на стул. – Ну из-за того, что тогда случилось.