Господи, он сейчас меня поцелует.
– Ремень, – и он пристегнул меня.
Облегчение.
Разочарование.
– Тебе нужно обсохнуть. – Его руки снова лежали на руле. – Там, сзади, в моей спортивной сумке есть полотенце.
Я обернулась и потянулась назад, но не могла найти сумку.
– Она на полу, под твоим сиденьем. – Он свернул на пустую парковку. – Вот. – Он достал сумку и протянул мне полотенце.
На нем был его запах. Густой, чувственный запах его кожи вызвал воспоминания о голых, потных минутах и скомканных простынях.
– Черт, Шейда. Вытирайся! – Схватив полотенце, он начал быстро тереть мои волосы.
– Я сама могу!
– Отлично. – Он снова сунул мне полотенце и завел мотор.
– Что ты делаешь? – спросила я, глядя, как он стаскивает галстук и начинает, пуговица за пуговицей, расстегивать рубашку.
– А что, по-твоему, я собираюсь делать? – Он стянул мокрую рубашку и сунул руку в спортивную сумку. – Я переодеваюсь.
Меня поразил вид его тела, плоские мышцы живота, напрягшиеся от холодной воды соски. Я смотрела, не дыша, пока он не натянул спасительную майку.
– Я бы и тебе предложил майку, но, чувствую, ты не согласишься избавиться от своей блузки. – Его взгляд скользнул по ней, прилипшей ко мне, как вторая кожа. Пытаясь прикрыться, я прижала к себе полотенце.
– Да не бойся ты, Шейда. – Он провел рукой по волосам. – Я не собираюсь овладеть тобой, как последний болван, отвергнутый и нежеланный. Ты очень ясно дала понять, что не выносишь даже моего вида.
Не выношу его вида? Я изо всех сил постаралась удержать безумный смех, грозящий вырваться изнутри меня на волю.
– Не надо, – сказала я.
– Не все ли тебе равно? – он смотрел на меня с вызовом.
Молния осветила одну сторону его лица.
– Просто не надо, – я вынула у него изо рта сигарету.
Такое простое движение, но оно оживило все те случаи, когда я поступала так же раньше: номер отеля с мягкими, пухлыми подушками, запотевшие зеркала в ванной, он, расстегивающий мое платье, его поцелуи, пахнущие дымом, на моей спине.
Он наблюдал, как я забираю сигарету, словно сражался с армией своих демонов.
– Твои волосы еще мокрые. – Я протянула ему полотенце, думая, что он возьмет его, но он наклонился и зарылся в него лицом.
Я вытирала ему волосы, желая поцеловать темные густые пряди. Я вытирала ему глаза – глаза, знающие все мои тайны. Вытирала его щеки, те, что прижимались к моему животу. Мне было невыносимо касаться его – и не касаться, так что я убрала полотенце от его лица. Но это была ошибка, словно я сняла маску. Его глаза сияли передо мной, распахнутые, нагие, как будто он долго-долго бежал, и теперь был здесь, и смотрел на меня, усталый, ослабевший, мучимый сильной-сильной жаждой.
Пожалуйста, не смотри на меня так.
Он опустил взгляд, взял прядь моих волос и накрутил на палец.
– Я соскучился по тебе, – сказал он.
Это прозвучало еле слышно сквозь шум бури на улице, но оно было здесь, с нами, ревущим крещендо.
Почему его слова могут перевернуть мой мир с ног на голову?
Почему воля, совесть, вина и разум немедленно отлетают в сторону, когда я рядом с ним?
Потому что ты его любишь, пришел ответ.
Ты его любишь.
Ты его любишь.
Это звучало, как отдаленные раскаты грома.
Сколько других женщин любили его, скольких он бросил? Сколько из них сидели с ним вот так же в машине в дождливый вечер? Все эти вещи, выворачивающие душу, стискивающие нутро, которые он делал со мной? Какой смысл в этой печальной, бесполезной любви, если она убьет все остальные мои любви – мою семью, мой дом?
– То, что случилось в тот день, не твоя вина, – сказал он. – Перестань наказывать себя, Шейда.
Я медленно глубоко вдохнула, чувствуя, как моя решимость слабеет.
– Лучше отвези меня домой, – сказала я.
Он кивнул и завел мотор.
Мне не понадобилось говорить ему, куда ехать. Я подумала, не ездил ли он и раньше вокруг моего квартала, высматривая мой дом, гадая, что за мир лежит за его красной дверью.
– Похоже, ты сегодня вернулась первой, – сказал он, подъехав. В доме было темно.
– Дети сегодня у Мааман, а Хафиз в отъезде.
Несколько секунд он смотрел на меня, не отпирая мою дверцу. Воздух сгустился от возможностей.
– Ну… – Я взялась за ручку дрожащими пальцами.
Я уже стояла одной ногой на земле, когда он притянул меня обратно.
– Шейда… Прости меня.
Я знала, что он извинялся за то, что целовался под деревом с незнакомкой в тот день, когда Заин чуть не утонул, но чувствовала только то, как его палец коснулся моего запястья. А ведь он даже сам не знал, что это было так.
– Спокойной ночи, Трой, – повернувшись, я пошла к двери, пошатывающийся комок расстроенных нервов. Я влюблена в мастера темных заклятий девятого уровня.
Дождь казался блаженным облегчением после жаркой, душной машины, но он не мог смыть отпечатка прикосновения Троя. Дрожащими руками я искала в сумке ключи. Обернувшись, я наполовину ожидала увидеть его возле себя. Войдя, я прислонилась к двери и стояла, затаив дыхание, пока не услышала звука отъезжающей машины.
31. Лети, черт возьми, лети
5 августа 2000 года (1)
– Так ты нормально добралась до дома?
Нет, Джейн. Я поскользнулась где-то между твоим и своим домом.
– Да, – ответила я.
– Представляешь? Как это мы вот так встретили Троя посреди улицы?
– Тебе уже вернули машину?
– Да. С полным баком, подарочным сертификатом Petro-Canada, и Мэтт ничего не узнал. Ох уж этот парень! – Рассмеялась она. – Знаешь, я же сто лет его не видела. Он просто куда-то пропал. Ни девиц, ни пьянок, ни тусовок. Но черт меня побери, если он не стал выглядеть еще лучше. Ему сейчас сколько? Лет сорок?
– Тридцать восемь.
– Точно. У вас же день рождения в один день. Разве не странно?
– А что слышно от Боба с Элизабет? – спросила я.
– Отлично проводят время. Папа прямо расслабился, когда ты получила лицензию брокера. Как там без него, много работы?
– Да, но Марджана мне отлично помогает.
– Здорово. Так когда ты сегодня закончишь?
– Я как раз собиралась уходить.
– Ты точно не хочешь зайти к нам вечером?
– Может, в другой раз. Я хотела немного побыть одна.
– Ну, если передумаешь, позвони.
– Спасибо, Джейн. – Я положила трубку и начала собираться.
– Вам доставка, – сообщила Сьюзен по селектору.
Я выключила свет и вышла в приемную.
Меня дожидалась небольшая посылка – обычная картонная коробка без всяких опознавательных знаков, кроме моего имени.
Я вышла из офиса и села в машину. День был жарким. Сиденья буквально пропеклись на солнце. Я подумала о Хафизе в дороге – хорошо бы он пил достаточно воды. Включив кондиционер, я взяла коробку. Разворошив упаковочную бумагу, я замерла. Внутри лежал сложенный зонтик, такой же, как я потеряла вчера, только красный. Я вышла из машины и раскрыла его. На одной стороне была картинка бабочки, на несколько тонов темнее, чем сам зонтик. Он был такой веселый, игривый и яркий. Мне захотелось бежать и танцевать под дождем.
Я подавила всхлип. Вот что он со мной делал. Открывал окна моей души и выталкивал меня наружу.
Беги, дура, беги!
Я снова села в машину, пытаясь справиться с тем, что начала задыхаться. Я подумала о предстоящей ночи в пустом доме, о холодном молоке наутро, о стирке, о том, чтобы быть правильной, хорошей и ответственной.
Но поехала я совсем в другую сторону, по расплывающимся от слез улицам, к офису Троя.
Сияющие золотые буквы «ХИТГЕЙТ ГРУП» теперь занимали четыре этажа. Я вошла в лифт и нажала кнопку верхнего.
Пожалуйста, будь там. Будь там. У меня никогда не хватит храбрости повторить это.
– Мисс? Мисс?! Что вы хотели? – я еле услышала, как девушка в приемной пыталась остановить меня.
На этаже был только один кабинет, скрывающийся за дверной панелью темного дерева. Я распахнула дверь и вошла.
Он был там. Стоял возле окна во всю стену, одна рука в кармане, другая прижимает телефон к уху. Никакой баскетбольной корзины. Прямые линии, сияющая сталь и гладкие белые поверхности.
Он обернулся на шум и уставился на меня своими глазами цвета океанской синевы. Они прищурились, изучая меня.
– Сэм, я перезвоню, – сказал он, заканчивая звонок.
– Простите, мистер Хитгейт, она просто…
– Спасибо, Тина. Все в порядке, – отпустил он ее.
Мы остались одни.
Было так тихо, что я слышала, как бьется мое сердце. И что теперь? Об этом я не подумала. Мы смотрели через комнату друг на друга. Его волосы были взъерошены, словно он запускал в них пальцы. И на нем была та же майка со вчерашнего вечера.
– Я получила зонтик, – сказала я.
– Хорошо.
– Но, похоже, сегодня он мне не понадобится.
– Нет.
– Ну, – затеребила я свои руки. – Я просто зашла поблагодарить.
Я повернулась на каблуках и открыла дверь.
Он догнал меня в два прыжка и захлопнул ее.
– Не уходи.
Я смотрела на полированные доски пола, такие гладкие, с деревянными разводами. Я слышала его дыхание у себя на шее, но он не касался меня. Он просто стоял рядом. Потом отошел и направился к бару в другом конце комнаты.
– Сделать тебе кофе?
Я перевела дыхание и повернулась.
Он налил и протянул мне чашку. Когда я не взяла ее, его губы изогнулись в грустной улыбке, и он поставил чашку на стол.
– Вот.
Чтобы наши руки не соприкоснулись.
– Спасибо, – ответила я.
– Сливки? Сахар? – Он добавил ровно столько, сколько нужно.
– А ты будешь? – спросила я.
Он налил себе чашку и уставился в нее.
Он казался усталым, постаревшим. Улыбка, всегда живущая в уголках рта, исчезла.
– Трой?
– Что?
– Я не хочу кофе. – По моей щеке пробежала горячая слеза.
– Не надо, Шейда. – Мышцы на его руке напряглись, словно он прервал какое-то движение.