Я прислушивалась к звуку его шагов – вот он зашел в кухню, остановился, вот глухой звук, с которым он поставил портфель, вот поднял крышку с тарелки. Стейк средней прожарки, жареная картошка, овощи на пару. Теперь я знала, что он любит. Но он не подвинул стул и не накинулся на еду. Он подошел к плите, и я услышала звон металла, когда он нашел решетку со все еще теплыми браунис. Я буквально услышала его улыбку.
Звук рвущегося бумажного полотенца. Взяв два или три кусочка браунис, он прошел по коридору в спальню, положил их на тумбочку. Стоя ко мне спиной, вынул телефон и набрал номер.
– Да, – ответила я на первый же гудок.
Он резко повернулся.
С широчайшей, прекраснейшей улыбкой.
– Привет, – сказал он в трубку, прежде чем отключить ее. – А я не видел твоей машины.
– Она на гостевой парковке. Я хотела сделать тебе сюрприз, – ответила я, удивляясь своей реакции на него, на то, как на нем смотрелся пиджак, на расстегнутый воротник, на усталое после долгого рабочего дня лицо.
Телефон у него в руке зазвонил. Прежде чем ответить, он взглянул на номер.
– Сэм? Да, я получил. На первый взгляд цифры выглядят неплохо. Я прогляжу их сегодня вечером. – Он постучал пальцами по тумбочке. – Мне нужно подтверждение. Позвони, когда получишь.
– Гонконг? – спросила я, когда он отключил телефон.
– Угу. – Он проглотил браунис целиком.
– Когда?
– В середине декабря. – Он вытянулся на кровати и оперся на локоть. – А ты как?
– Я тут пишу.
– О чем?
– О принце.
– Так это сказка?
– Типа.
– А мне можно прочесть?
– Нет! Она еще не закончена. – И я закрыла ноутбук.
– А откуда ты знаешь, что я ее не читал?
– Потому что у меня там сложный тройной пароль, – самодовольно ответила я.
– Ты забыла, что я кое-что знаю о компьютерной безопасности.
– И что – ты бы взломал мой компьютер?
– Я мог бы, – хитро улыбнулся он. – Но ты меня все время отвлекаешь. – Он скинул ноги с кровати и подкатил к себе мое кресло.
– Все еще далековато. – Он снял меня с кресла и посадил к себе на колени.
– Привет, Свекольная Бабочка.
– Привет, Жуткая Вишня.
Мы, целуясь, упали на постель.
– Ты все еще устаешь? – спросил он.
– Время от времени.
– Тогда никакой больше готовки. Ты должна отдыхать, – сказал он.
– Ну это какое-то занятие.
– Мне кажется, Шейда, ты знаешь, чем ты на самом деле должна заняться.
– Я займусь, когда закончу химию.
– Ты просто пытаешься откладывать неизбежное.
– Знаю, но Хафиз только начал получать необходимую помощь. Я не хочу стать для него последней каплей. Нынешний этап в его терапии очень важен. Уж это-то я могу ему дать, по крайней мере, пока не кончится химия.
Вздохнув, Трой стянул с меня парик.
– И сколько еще?
– Еще несколько месяцев.
Он кивнул и поцеловал мою лысую макушку.
– Ты останешься?
– Минут на десять – пятнадцать.
Мы лежали рядом, вглядываясь в лица друг друга.
– Я познакомилась с Габриэллой.
– Габриэллой?
– Эллой. Габриэллой.
Он непонимающе смотрел на меня.
– Ну девушкой, с которой тебя старается свести твоя мама.
– А, Габриэлла, – ответил он. – Да, мы пару раз с ней встречались.
Мое сердце ревниво застучало. Я представила, как они едят попкорн из одного пакета в темноте кинозала.
– И что?
– Ну… – Он провел рукой по моему бедру. – Я был занят другим.
– Но мы тогда… Не были вместе.
– Да, но я не об этом. Она классная. Да, когда я вспомнил… Ой! – Он оторвал меня от своей шеи и потер укушенное место. – Помечаешь территорию?
– А то!
– Так где ты встретила Габриэллу? – спросил он.
– У Джейн, – ответила я. – Она попросила меня выступить на новогоднем балу, а Габриэлла там в оргкомитете.
– А, – он потер подбородок.
– Что?
– Я только что понял, зачем мама так хочет, чтобы я вернулся к Новому году. Она сказала, что у нее билеты на какое-то шикарное мероприятие. Они приезжают в город на несколько недель на праздники. И, кстати, я сказал им, что они могут остановиться в гостевой спальне.
Я сунула руку ему в ворот и нащупала четки на шее.
– Я никогда не думала, как отреагируют твои родители.
– Когда я расскажу им про нас?
Я кивнула.
– Ты позаботься о своих делах. А я обо всем остальном. Как у тебя там дома?
– Нормально, – соврала я.
Психолог Хафиза сказал, что мы должны перечислить по десять качеств друг друга, которые нам нравятся. Мне хотелось разорвать этот список. Ему нравилось, какая я верная, надежная, дающая и открытая. Как я ценю семью.
Иногда я думала, что должна просто все ему рассказать. Все. А иногда мне хотелось защитить его как можно на более длительный срок от всего того, что, без сомнения, на него свалится.
– Так ты собираешься это сделать? – спросил Трой.
– Что?
– Выступить? На новогоднем балу.
– Ну да, я согласилась, хотя мне страшно об этом думать.
– Тебе пора перестать убегать от того, что пугает тебя, Шейда. – Он посмотрел мне в глаза. – Единственный способ почувствовать себя живой – это начать жить без страха.
42. Большое «О»
31 декабря 2000 года
Поправив мой парик, Наташа сделала шаг назад.
– Отлично, – объявила она.
– Да? Мне кажется, как-то незаконченно. – Я посмотрелась в зеркало, поворачивая голову из стороны в сторону.
Она закатила глаза.
– Это так и должно быть. Так вот сексуально, небрежно и естественно.
– Ах, сексуально?
– Да, мам. Знаешь, я могу произносить это слово. – Она рассмеялась. – Поверь мне, прическа полностью соответствует твоему платью. Не слишком формально, не слишком небрежно. Ты потрясающе выглядишь!
– Благодаря моему чудесному парикмахеру и гримеру. – Я обняла ее.
– Осторожнее. – Она поцеловала меня, не касаясь, а только чмокнув губами в воздухе. – Мы не хотим ничего размазать.
– Да ты и так размазала все, что можно.
– Это называется «смоки айз», и с ним ты похожа на такую гламурную кинозвезду, как Анук Эме. Пышные волосы и темные глаза.
– Анук Эме? – спросила я. – А ты откуда про нее знаешь?
– Ну ты же знаешь, что бабушка большой любитель старых фильмов Феллини, – ответила она, надевая мне сережки. – Она берет их напрокат и устраивает киномарафон.
– Хм… Я не уверена, что это подходящие вам фильмы.
– Ой, мам! – Наташа покачала головой. – Ладно. Повернись, дай я погляжу.
Я сделала легкий пируэт.
– Шейда, нам пора выходить… – Хафиз зашел в комнату и замер на полуслове.
– Ты такая… красивая, – неуверенно произнес он, словно читал всплывающее в памяти забытое стихотворение.
– Правда же? – сказала Наташа, поправляя изящные складки драпировки моего платья.
Полупрозрачные слои струились вокруг меня, косой крой и оборки создавали асимметричный силуэт. Мягкий оттенок розового отлично скрывал суровую реальность двойного шрама у меня на груди.
– Я теперь думаю, что должен был принести тебе цветы. – Хафиз остановился в дверях.
– Ой, вы такие милые, – сказала Наташа. – Словно у вас выпускной.
Прозвенел звонок в дверь.
Наташа покраснела.
Яблоко от яблони.
– Он слишком рано. – Она состроила рожицу, чтобы скрыть смущение.
– Думаешь, это разумно? – спросил Хафиз, глядя, как дочка сбегает по лестнице навстречу своему кавалеру.
– Ей шестнадцать лет, это Новый год и Натан – хороший мальчик, – ответила я. – Ну и, кроме того, Заин тоже останется тут. Трудно придумать лучшего наблюдателя.
– Думаешь, он будет за ней следить?
– Не особо, но это не повредит, особенно если так будет думать Наташа, – рассмеялась я.
– Ты действительно… очень красивая.
Я испытала внезапный прилив нежности к Хафизу, который совсем не походил на себя самого в свежеотутюженном костюме и галстуке. У него были чистые ногти, словно он часами оттирал из-под них машинное масло, а его волосы оставались густыми и черными, как в тот день, когда мы встретились впервые.
– Ты тоже очень хорошо выглядишь, – улыбнулась я. Эта улыбка, впрочем, не дошла до моих глаз, и не потому, что я покривила душой, но потому, что хотела защитить его. От себя самой. – Спасибо, что пошел со мной. Я знаю, что ты не любишь всего этого.
– Ну ты же тоже не любишь выступать на публике. Но все равно это делаешь. – Он смотрел на меня с гордостью и сдержанным восторгом. – Ты готова?
– Всегда готова.
Внизу мы обнаружили Заина, прочно усевшегося на диван между Наташей и Натаном.
Поймав мой взгляд, Хафиз не смог сдержать улыбки.
– Дети, мы уходим. Ведите себя хорошо.
Три головы повернулись к нам.
– Здравствуйте, мистер Хиджази, миссис Хиджази. – Натан встал.
Он был гораздо выше Наташи, хотя они учились в одном классе. Зеленые глаза, немного длинноватые волосы, черная майка с надписью на груди.
– Привет, Натан, – ответила я. Я понимала, почему он нравится Наташе. В нем чувствовалась спокойная уверенность, редкая для его ровесников.
– Неплохо выглядишь, – сказал Заин.
Я видела только его круглые глаза, глядящие на меня со спинки дивана.
– Погодите. – Наташа вскочила с места, схватила фотоаппарат и загнала нас с Хафизом в угол.
Мы улыбнулись – и на камеру, и от общей нелепости ее суеты вокруг нас. Но напряжение последних месяцев растаяло под ее строгими указаниями.
– Пап, ближе. Нет-нет, руку вот сюда. Мам, подними голову. Посмотри на папу. Теперь улыбка. Смотрите сюда. Оба. Уберите зубы. Ладно, пусть будут.
Щелк, щелк, щелк.
– Еда в духовке, – напомнила я ей, надевая пальто. – И не забудьте посмотреть, как пойдет обратный отсчет.
– Увидимся в новом году, – сказал Хафиз, закрывая за нами дверь.
Вечер был морозным и ветреным. Мы шли к машине, и снег скрипел у нас под ногами.
– Я тут подумал, – сказал Хафиз, когда мы выехали на шоссе. – Мы уже сто лет не выезжали куда-то всей семьей. Надо придумать что-нибудь на весенние каникулы, в марте.