Я увидела Троя с Габриэллой, и меня пронзила острая ревность. Мысль о том, что они будут вместе считать секунды до Нового года, показалась невыносимой.
– Давайте, чего вы ждете? – Джейн с Мэттом потянули нас со стульев.
– Я сейчас, – сказала я. – Хафиз, иди пока с Марджаной и Сьюзен. Я вас догоню.
– Точно? – спросил он. – Тебе ничего не нужно?
– Нет. Я на секунду отойду в дамскую комнату.
Я прошла по залу, стараясь не показать виду, что меня волнует, как Габриэлла обхватила Троя руками за шею, как она улыбается ему своими безупречными губами, как откидывает свои прекрасные волосы. Ее прекрасная грудь провоцирующе прижималась к нему.
В туалете были темные стены и приглушенный свет. Я сделала глубокий выдох, радуясь, что все кабинки пусты. Все собрались считать минуты до полуночи.
У меня вырвался полузадушенный всхлип.
Соберись. С накрашенными глазами плакать нельзя.
Я взглянула в зеркало и показалась себе выцветшей и поблекшей, словно сейчас исчезну. Я вывернула сумочку на полку. Ключи, телефон, ручка, жвачка. Шикарный серебряный тюбик помады. Мои пальцы схватили его. «Смятые розы». Да, именно то, что нужно. Боевая раскраска.
Дверь отворилась, но я не обратила внимания, нанося на губы густую алую краску. Вот так. Убрав все в сумочку, я кинула на себя последний взгляд. И наши глаза встретились. Там, в зеркале.
Мое сердце на секунду замерло и тут же застучало, как уносящийся поезд.
Он пошел за мной.
Я повернулась, желая выцарапать ему глаза. За то, что явился. За то, что танцевал с Габриэллой. За то, что вынул мне всю душу.
Я кинулась к двери, но он остановил меня, не отрывая взгляда от моих губ. Ему всегда нравился этот цвет. Я увидела в его взгляде голод, тоску в разлуке, жажду наслаждения. Он обхватил меня за талию и прижал к груди, но я оттолкнула его. Мы смотрели друг на друга, и никто не хотел отступить.
Я расстегнула его ремень.
Ты этого хочешь, Трой?
Опустилась на колени и наклонилась.
Начался обратный отсчет. Десять… Девять… Восемь… Семь…
Я взяла его в рот – не снимая трусов, всего, всю жаждущую, напряженную плоть, одним жадным глотком.
…Шесть… Пять… Четыре…
Я подняла на него глаза, не выпуская изо рта его член.
…Три… Два… Один…
Хорошо.
Я хочу, чтобы все это проникло тебе прямо в душу.
С НОВЫМ ГОДОМ!
Я поднялась. Наши губы оказались совсем рядом. Оркестр заиграл снова, и мы наконец-то встретились в сокрушительном поцелуе.
А потом я раскрыла дверь и вышла, оставив его в туалете. С большим красным «О» прямо на трусах. Ошеломленным, помеченным и не в состоянии думать ни о каких женщинах, кроме меня. Какой бы прекрасной ни была ее грудь.
43. Двойное предательство
3 января 2001 года
– Выпороть бы тебя, – сказал Трой.
– Сам виноват. – Я откинулась на изголовье кровати. – Ты же знал, что тебя будут сводить там с этой Габриэллой. Знал, что я смогу только смотреть на это. И все равно пришел. Даже не предупредив меня.
– Я думал только о том, как увижу тебя. – Он подтянул подушку мне на колени, чтобы видеть мое лицо. – Ты была такой красивой в этом платье, Шейда. Как роза среди черного моря. И родителям ты очень понравилась.
– Им понравилась моя речь. Но для тебя они выбрали не меня, и трудно осуждать их за это. – Мои пальцы играли его волосами. У него было две макушки. И волосы росли вокруг них по кругу – вокруг одной по часовой стрелке, вокруг другой – против. – Надолго они приехали?
– На пару недель. – Он потерся щекой о мой живот. – Пока они не уедут, нам придется встречаться тут.
– Ничего. – Я оглядела гостиничный номер. – Тут это все началось.
– Едва ли, – возразил он. – Это началось задолго до того, когда звезды были не больше чем частицы в облаках космической пыли. И все события с тех пор только приближали нас друг к другу.
– Тебе надо чаще выбираться с работы. Тогда в тебе просыпается поэт. Давай еще! – улыбнулась я.
Он притянул меня к себе и поцеловал.
– Я скучал по тебе, – сказал он. – И знаешь, о чем еще я жалею? Что упустил шанс потанцевать с тобой. Мне понадобилось время прийти в себя, когда ты бросила меня там, в туалете. А когда я вернулся, тебя нигде не было.
– Дети были дома одни.
– Ты просто сбежала, Свекла. Признайся.
– Ладно. Если ты признаешься, что не пригласил бы меня на танец, даже если бы я осталась.
– Ты права. Это было бы слишком явно. Я не могу скрывать, что я чувствую, когда ты в моих объятиях. – Он включил радио. – Но ты все равно должна мне танец.
Так естественно, так правильно быть в его руках. Наши ноги двигались в легком ритме, его подбородок касался моей макушки.
– Мне нравится, – сказала я, когда началась медленная, тягучая баллада.
– Это группа Bread. «Детка, я так хочу тебя-а»…
– Мы танцуем под группу с названием Bread?
– Ш-ш-ш. Просто слушай.
Мои руки скользнули по его спине вниз, по изгибу позвоночника. Мои губы прижались к его ключице.
– Поцелуй меня в шею, и я кину тебя в постель, – прорычал он.
– Неандерталец, – сказала я. – Так я и знала. Ты и в самый первый раз сбил меня с ног.
– Ты так говоришь, словно хочешь застраховаться от меня.
– Хочу. Ты опасен. И оставляешь на мне синяки. И твои слова раздевают меня, а поцелуи сбивают с толку.
– Это взаимно. – Он погладил меня по талии. – Расстегни мне рубашку.
– Что?
Взяв мои руки, он положил их к себе на грудь.
– Раздень меня.
Я медленно начала делать это, пуговку за пуговкой, сверху вниз.
– Что это? – спросила я. – Ты сделал еще тату?
– Продолжай.
Дойдя до подола рубашки, я стянула ее с его плеч и ахнула.
Через всю его грудь шла татуировка острой, шипастой колючей проволоки, такая же, как на бицепсах, так, что, когда он опускал руки, это выглядело как сплошная линия, идущая по всему телу.
– Я решил, что не только же тебе ходить с боевыми шрамами, – сказал он, скидывая рубашку.
Я провела пальцами по тату. Он сделал это для меня. В честь зигзагообразных рытвин на месте моих грудей.
– На груди! Зачем ты это сделал? Это опасно. Нельзя делать тату за границей. – У меня не было слов. Я говорила первое, что приходило на ум, лишь бы сдержать переполняющие меня эмоции. – Ты очень неосторожен, Трой! Я не…
Он заткнул мне рот поцелуем, от которого подгибались колени.
– Шейда, я люблю тебя, – сказал он. – Я скучаю по тебе, где бы я ни был. Я хочу видеть, как ты морщишь нос на кузнечиков в Мехико. Хочу бродить с тобой по уличным базарам в Гонконге. Хочу делить с тобой каждый восход и закат и каждую секунду между ними. Хочу твой смех, твое дыхание, твою кровь и твои кости. Ты у меня в душе. Я могу обойти целый свет, но дом будет там, где ты, Свекла.
Я чувствовала, как бьется его сердце под моей ладонью.
– Шейда, будь моей женой, – сказал он. – Я больше не могу видеть то выражение на твоем лице, полное ненависти к себе, когда появился Дэвид.
Незапланированные, внезапные, эти его слова застали врасплох нас обоих.
«Скажи да!» – кричала мне колючая проволока.
«Не сдавайся, – говорил Хафиз. – Теперь, когда мы так близко».
«Ты должна найти себе бойфренда», – говорила Мааман.
«Очень грустно потерять свою семью», – говорил Заин.
«У вас как будто выпускной», – сказала Наташа.
«Я всегда хотел детей, – говорил Трой. – Всегда».
«Ты же знаешь, что случилось с Заррин», – сказал Баба.
Я закрыла глаза.
Так солнечно, но я в постели и промерзла до костей.
Вошли Грейс и Генри в больничных масках. Они принесли мне букет роз с шипами. «Ты должна отпустить его, дорогая».
«Как ты могла скрывать от меня?» – спросила Джейн.
Я выглянула в окно. Мааман, Баба и Хуссейн собирали под деревом нападавшие яблоки.
Наташа и Заин держали самодельную открытку. Четыре человечка с огромными головами, разорванные пополам.
Хафиз порезал себе палец. «Проверь, чтобы Ма увидела это».
Все они стояли вокруг меня в ожидании.
Габриэлла ждала у дверей. Голубоглазый младенец у нее в руках начал бледнеть.
Я взяла Троя за руку.
И все исчезло.
Вошел Ангел Смерти.
И вырвал меня из рук Троя.
Нет.
Я больше не буду прятаться в тени.
Если мы будем принимать решения, думая только о том, чего боимся, нас парализует страх.
Я вырвалась из ледяной, смертельной хватки отчаяния, изо всех наихудших сценариев, из вины, из стыда, изо всех тяжелых цепей, сковывающих мою душу. Пришло время, мое время, совершить путешествие в тысячу километров, время поверить в себя. Я стою на краю обрыва и медлю.
«Лети, черт возьми, лети», – сказал Трой.
Я улыбаюсь и расправляю крылья, скольжу, парю, взмываю над золотой долиной, где в теплой, мягкой почве растут лимонные кущи. Мне кажется, я снова дома. Потому что выбираю любовь. Выбираю доверие. И надежду. И счастье. И пляшущие в лучах света пылинки.
– Да! – открыла я глаза. – Да, Трой.
– Да? – Он моргнул. – Да? – Он издал радостный вопль и схватил меня в объятия. Он чуть не раздавил меня целиком.
Мы начали смеяться – головокружительным, счастливым смехом.
– У меня нет чертова кольца, – сказал он.
– Неважно, – как будто это имело значение.
– Шейда Хиджази… Нет-нет. Черт, я не знаю твою девичью фамилию.
Это было так нелепо, что мы снова засмеялись.
– Каземи, – ответила я. – Шейда Каземи.
– Каземи, Хиджази. Что бы там ни было. – Он снял с шеи четки и намотал их мне на запястье. – Шейда-скоро-Хитгейт, если бы я мог приковать тебя к себе до конца жизни, я сделал бы это. Но пока пусть будет вот так. С этого дня ты моя, ты связана со мной, и так будет всегда. И не забывай об этом.
Я чувствовала на своей руке четки, хранящие тепло его тела, и думала, какой долгий путь мы прошли.