– Я так рада, что увидела твое объявление. – Я даже не хотела думать о других возможностях, о том, что могла бы не заметить его и не приехать сюда. Но я все равно знала, что так или иначе мы оказались бы здесь, может быть, не сейчас, а на каком-то другом жизненном перекрестке, потому что мы принадлежали друг другу. – Это та самая ванна, которую мы видели в магазине?
– Нет. Ту продали. Но они нашли мне точно такую же.
Он провел губкой по моим рукам и вернулся к шее.
– Мне нравится эта твоя стрижка под Холли Берри. – Он подергал мои короткие кудряшки.
– Холли Берри, да? – рассмеялась я. – Какое-то время я чувствовала себя Шалтай-Болтаем. Совсем без волос. Даже без бровей.
– Ты страшно похудела, Свекла. Мне придется тебя откармливать.
– М-м-м. – Я повернулась и поцеловала его. – Мне нравится этот вкус. Я бы съела примерно порций восемь и еще попросила бы добавки.
Он испустил низкое рычание и провел руками по моей скользкой коже.
– Восемь порций? Ты имела в виду восемь дюймов? – Я погладила его, и он откинул голову. – Свекла, не здесь. Я хочу трахать тебя тщательно и качественно – и столькими способами, что в эту крохотную ванну столько просто не влезет.
И он именно так и сделал. Отнес меня в кровать, мокрую, прямо из ванны, и пробовал меня, и дразнил, и радовал, пока я не превратилась в горячую кучу желаний. И потом он овладел мной, выпустив наружу всю дикую страсть и чувственность, все мои нервы, кожу, губы… Я скакала на нем, вздымаясь все выше и выше. Он вонзался в меня так, что моя голова свешивалась с кровати, он входил в меня сзади. Я лежала на спине, положив ему ноги на плечи и подняв вверх бедра. Он поворачивал меня на бок и снова входил в меня. И снова. И снова.
– Я хочу все, – рычал он сквозь стиснутые зубы. – Свекла, дай мне все.
И когда иссяк мой последний запас, последний сохраняемых кусочек души растворился во вскриках сладкой агонии, вокруг меня вспыхнул миллион сияющих звезд. Никаких запасов. Никаких опасений. Каждая часть меня была целиком, полностью, восхитительно свободна и могла любить этого человека так, как он того заслуживал.
Когда Трой, отдавшись своей страсти, содрогнулся во мне со сдавленным вскриком, у меня вырвался долгий, протяжный стон.
48. Крылья
9 августа 2001 года
Открыв глаза, я не могла поверить своим ощущениям: щека Троя прижималась к моей спине между лопаток, его руки обнимали меня за талию, бедра сплелись с моими. Теплое дыхание на моей коже. Жизнь была так прекрасна, каждая битва, каждый шрам стоили этого. Я провела рукой по руке любимого и задышала ему в унисон.
Когда я снова проснулась, он готовил завтрак. Я прислушалась к шипению яичницы на сковороде, к звяканью ложечки в чашке, к сигналу тостера, поджарившего хлеб.
– Утро. – Я обхватила его руками за шею, чувствуя, как мое тело проявляет протест, отдаваясь во мне сладчайшей из всех болей.
Я снова хотела его.
– Так не пойдет, – отпихнул он меня тарелкой.
– Как не пойдет? – куснула я его за ухо.
– Вот эти твои попытки меня отвлечь. Я все еще собираюсь заставить тебя съесть завтрак.
Я скорчила рожицу.
Но он заставил меня доесть все до крошки.
Мы валялись в коттедже. Я в его майке; он в клетчатых боксерах, со своей накачанной грудью.
– Пойдем, Свекла. Пора, – сказал он.
– Куда еще? – Моя голова лежала у него на коленях, ноги я задрала на спинку дивана.
Фото его родителей снова стояло на полке, в новой рамке, рядом с фотографией нас с Троем возле пляжа.
– Ты была в Тропическом саду бабочек?
– Нет.
– Тогда это того стоит.
– Я не хочу, – сказала я.
– Почему?
– Потому что бабочки должны жить, танцевать и летать на свободе. Я не хочу видеть их пришпиленными на булавки за стеклом.
– Согласен, – улыбнулся он. – А теперь иди собирайся или я должен силой спихнуть тебя со своих колен?
Я потащилась в спальню и переоделась в джинсы и майку с «Битлами».
– Она все еще у тебя? – Он весело дернул меня за подол. И нахмурился. – Только ты из нее практически выпадаешь.
Мы ехали на мотоцикле по проселочным дорогам вдоль реки Ниагары. Иногда деревья заслоняли ее от нас, иногда нам открывался потрясающий вид на окрестные пейзажи. Я сидела позади Троя, вцепившись в него обеими руками, а перед нами летела панорама красных, оранжевых и золотых кленов. Между деревьями мелькали голубые всплески реки, она змеилась серебром между виноградников и красивых домов.
Мне нравилось, как сливались вместе наши тела, когда мы мчались мимо всего этого. Прижавшись к его спине, я испытывала необыкновенную легкость, даже несмотря на тяжелую куртку и шлем.
Он вытащил их утром из чулана вместе с мотоциклетными перчатками и ботинками.
– Я купил их для тебя тогда же, когда и коттедж. Я всегда мечтал, что мы это сделаем.
Куртка оказалась великоватой, но я все равно была готова к первой в жизни поездке на мотоцикле.
– Держись крепче, – крикнул он мне сквозь рев двигателя, когда мы выехали на скоростное шоссе. – Готова?
Я кивнула.
Он пнул ногой стартер. «Дукатти» рванул вперед на полной скорости.
– Ву-у-у-у-у-у! – Я вцепилась в Троя, отдаваясь восторгу скорости. Я чувствовала себя неуязвимой, защищенная его широкими плечами и спиной.
Свернув с шоссе на городскую улицу, он снизил скорость. Среди ухоженных лужаек стояла огромная теплица, полная тропических растений. Среди этого тропического леса извивались тропинки. Тропический сад бабочек.
– Ах! – воскликнула я, когда вокруг нас запорхали сотни, тысячи бабочек, свободно летающих среди ярких экзотических цветов. Они садились на тарелочки с фруктами и каплями меда, расставленные вдоль дорожек, чтобы мы могли смотреть, как они едят.
– Нравится? – спросил Трой. Я шла впереди него, расставив руки в надежде, что какая-нибудь из бабочек сядет и на меня.
– Тут нет никаких булавок, – рассмеялась я.
Я остановилась, чтобы прочесть объявление.
– Тут сказано не трогать их. Чешуйки на крылышках слишком хрупкие, они останутся у нас на руках, как пудра, и это уменьшит срок жизни бабочки.
– Трудно поверить, что большинство из них живут всего две-три недели, – заметил он.
– Кроме монархов.
– Да. Им предстоит долгий путь.
– Путешествие в тысячи километров.
– Для таких крошек это целая вечность.
Мы стояли в теплой, влажной теплице, капли воды конденсировались на стеклах окон и стекали по ним маленькими потоками.
– Ты видела, как монархи вылупляются из куколок? – спросил Трой.
Я покачала головой.
Он привел меня в темную комнату, где бабочки вылуплялись из висящих коконов, расправляли крылышки и отправлялись в свой первый полет.
– Вот монархи. – Он показал на ярко-зеленых куколок с золотистым краем. – Видишь, вон те, которые становятся прозрачными?
Я ахнула, увидев, как внутри сложены оранжево-черные крылья, как они расправляются, выпуская на свет новую бабочку.
– Посмотри! Вон та! Она начала открываться.
Мы смотрели, как бабочка выбирается задом наперед из своего кокона на свободу и приветствует мир, раскрывая крохотные крылья. Она села на пустую шкурку и начала открывать и закрывать крылышки, наполняя их жидкостью из резервуара на распухшем брюшке. Крылья расправлялись, а тельце принимало нормальные пропорции. Бабочка отдыхала.
– Через несколько часов крылья высохнут и затвердеют, и она взлетит в первый раз, – объяснил Трой. – Как вон та.
Он указал на недавно вылупившуюся бабочку, которая медленно, но все быстрее и быстрее махала крылышками перед первой попыткой взлететь.
Новый монарх взмыл в воздух и присоединился к сотням других летающих вокруг нас бабочек.
– Как красиво, – прошептала я.
Трой обнял меня, и мы следили за бабочкой до тех пор, пока она не исчезла из виду, смешавшись с остальными.
– Если рак все же вернется, запомни меня такой, – сказала я, прижимаясь к нему щекой. – Мне кажется, что я завершила свое путешествие, что прошла тысячу долгих, мучительных километров, но сейчас могу летать – свободно и легко, исчезая вместе со вздохами там, куда улетело множество других душ.
Он не ответил.
Вокруг нас повсюду в теплом влажном воздухе парили прекрасные бабочки, расправляя переливчатые крылья на цветах и листьях.
– Ничто не отнимет тебя у меня. – Он властно сжал меня руками. – Когда мы вернемся, мы тут же поженимся. И будем жить вместе долго и счастливо. Слышишь, Свекла?
Я кивнула не в силах совладать с комком в горле.
Мы пошли к выходу, крепко держась за руки.
– Смотри, Трой! Какой сияющий голубой! – указала я на бабочку, которая пила из лужицы воды на дорожке.
Мы присели и нагнулись, чтобы рассмотреть ее.
– Голубая морфо, – сказал он.
Мы смотрели на бабочку с разных сторон. У меня захватило дыхание – ее крылышки были точно такого же цвета, как глаза Троя.
– Она прекрасна, – сказала я.
– Даже рядом не стояла с моей Свекольной Бабочкой.
Я улыбнулась, поняв, что мы, прижавшись щеками к плиткам дорожки, смотрели друг на друга.
– Не двигайся! – прошептала я. – У тебя на плече бабочка.
Он слегка прищурился.
– Пятнадцать лет прошло, а ты все еще надеешься поймать меня на эту шутку?
– Восемнадцать, – сказала я. – И у тебя на плече правда бабочка.
– Какого цвета? – спросил он.
– Это монарх.
Трой лежал тихо, а я смотрела, как бабочка раскрывает и закрывает крылья.
– Интересно, как далеко улетела твоя та, – сказал он.
– До самого Великого Духа.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что мое желание исполнилось. Я нашла свои крылья, Жуткая Вишня.
49. Водопады и радуги
10 августа 2001 года
Мы стояли в пробке машин, направляющихся к Ниагарскому водопаду. Сила падающей воды, выливающейся из Великих озер, захватывала дух. Мелкие брызги покрывали наши шлемы туманом, сквозь который проглядывали светящиеся вывески казино и многоэтажных отелей. Трой заехал на небольшую парковку и снял шлем.