Теперь, оглядываясь назад, я очень благодарна Хафизу за то, что Наташа и Заин никогда не видели родительских ссор. Нет. Наши разногласия были другими. Тихими, молчаливыми, из тех, что заметают под кровать или прячут в бельевом шкафу. И мы хорошо, так хорошо научились никогда не заглядывать в эти потайные места.
6. Почти на месте
4 августа 1995 года
– Прекрасно, – сказал Трой. – Беру.
– Но ты же не видел остальные. – Я стояла возле широких раздвижных стеклянных дверей, готовая показать ему личный бассейн на крыше.
– Не нужно. – Остановившись за моей спиной, он встретился взглядом с моим отражением в стекле. – Мне тут нравится. – И, понизив голос, добавил: – Очень.
От моего дыхания стекло запотело. Целую жизнь назад, когда мы стояли вот так же, я к нему обернулась.
Думаю, возможно, тогда это и началось.
– Зачем ты это делаешь? – спросила я.
Он начал играть моим локоном.
– Я до смерти хочу поцеловать тебя.
Но он не поцеловал меня. Я выпадала из круга свободных, доступных девиц. Он хотел меня, но ему требовалось, чтобы я сама открыла эту дверь, осознанно, по собственной воле.
Впусти меня.
Я отвернулась.
– Так что, я заполняю предложение о покупке?
– Пожалуйста, – он произнес это с интимной интонацией.
Я представила его рядом, ожидающего касания моих губ, пальцев, языка.
У меня дрожали руки, пока я отыскивала нужный документ в стопке. Это была шестая квартира, которую мы смотрели после отъезда Боба.
Переделанный из столетнего складского здания, с десятиметровыми бревенчатыми потолками, стенами из полированного кирпича, автоматическими жалюзи на окнах, лифтом для спуска в персональный гараж, этот пентхаус-лофт с двумя спальнями, библиотекой и личным гимнастическим залом представляет собой одну из самых больших и самых потрясающих квартир в городе.
Я вспомнила, как прочла это объявление и сразу подумала, что оно подойдет идеально. И, может быть, – ну может быть – тогда я избавлюсь от Троя. Каждый час, что мы проводили вместе, только усиливал мои опасения. Запах его кожи, форма его ногтей, легкие перемены интонаций в его голосе – успешный бизнесмен, очаровательный плохой парень, чувственный любовник. Глядя, как он ест, говорит, улыбается, шутит, я понимала, почему женщины штабелями падали к его ногам. Ненасытная жажда жизни, непоколебимая уверенность, темный, опасный шарм, таящийся под слоем искренней игривости.
– Значит, договорились. – Я начала выключать везде свет.
Вот и все. Мы нашли ему жилье. Я почти спаслась невредимой.
Мы спустились вниз в частном лифте. Тесное пространство хуже всего. Машины, гостевые ванные, подсобные комнаты, гардеробные. Я везде заходила с Троем, показывая ему то одно, то другое. Но уже скоро смогу вздохнуть свободно.
– Через три дня я уезжаю в Нью-Йорк. Если бы мы могли закончить до тех пор, было бы отлично, – сказал он, когда двери раскрылись.
– Сделка не может быть закрыта раньше двух месяцев. Это в случае, если наше предложение примут.
– Примут. Я хочу его. Чего бы это ни стоило. – Прежде чем попрощаться, он проводил меня к моей машине.
Сев в машину и закрыв дверцу, я потерла виски. Напряжение от необходимости держать себя в руках, когда Трой рядом, изматывало меня.
От стука в окно я чуть не подпрыгнула.
Он вернулся. Ну что там еще?
– Я только что понял, что теперь официально живу в этом городе, – сказал он. – Полагаю, это стоит отметить.
– Трой, я не могу.
– Не можешь? – Он быстро взглянул на меня. – Мне нравится это «не могу». Это гораздо лучше, чем «не буду».
– Не могу и не буду. Какая разница?
Он выпрямился, но его улыбка выглядела подозрительно обескураживающей. – Увидимся, когда я вернусь, Шейда.
7. Свекольная бабочка
29 сентября 1995 года
– Пока, Шейда! Хороших выходных.
– И тебе. – Я помахала Сьюзен, набрала код охраны и заперла за собой дверь.
Возле меня остановился темный седан. Водитель опустил стекло.
– Шейда.
Я заглянула в машину.
– Трой? Что ты тут делаешь?
– Садись. – Он приоткрыл дверцу.
– Я иду домой.
– Это ненадолго.
– Что-то случилось? – спросила я. Сделка по продаже лофта прошла без сучка без задоринки.
– Нет. – Он позвенел передо мной ключами. – Только что забрал их у адвоката. Ну ты, наконец, сядешь, прежде чем этот Халк из машины сзади решит разобраться со мной?
Я поглядела на машину, стоящую за ним. Мысль о том, что мускулистое, почти двухметровое тело Троя будут трясти и валять, как в субботнем утреннем мультике, была приятна, хоть и притянута за уши.
– Почему мне кажется, что тебе нравится эта идея? – сказал он.
– Чего ты хочешь? – спросила я, садясь в машину.
– Я привез тебе кое-что, – ответил он, указывая на заднее сиденье.
Я увидела круглую коробку, перевязанную ленточкой.
– Что это?
– Нечто, требующее немедленного внимания. – Он отъехал от тротуара и вырулил на шоссе.
– Куда мы едем?
– Может, ты закончишь с этой сотней вопросов и успокоишься?
Откинувшись на сиденье, я стала смотреть в окно на проносящийся мимо поток красно-желтых огней. Это было легче, чем любоваться на то, как Трою идет кожаная куртка. Через несколько минут он съехал с шоссе и свернул в тихий парк.
– Пойдем. – Он схватил коробку и привел меня к большому пруду, в котором отражались яркие кроны растущих по берегу деревьев. Мы поднялись на холм, где с небольшой поляны открывался вид, от которого захватывало дух.
– Вау. – Я любовалась переливчатым серебром реки Дон, текущей по долине в обрамлении золотых дубов, кленов и берез. – Как будто мы вообще не в городе. Как ты нашел это место?
– Я бегаю тут по утрам, – ответил он. – Вот. – Он протянул мне коробку. – Небольшой сувенир для тебя. Прежде чем откроешь, загадай желание.
– Что?
– Закрой глаза, загадай желание и потом открывай.
– Это глупо, – сказала я.
– Делай.
Сделав глубокий вдох, я закрыла глаза. Потом развязала ленточку и заглянула внутрь.
Яркий всплеск красного трепета изнутри.
– Господи! – я захлопнула крышку. – Это… Это что, бабочка?
Он улыбнулся моему восторгу.
– Ну и что я должна с ней делать?
– Ты должна ее выпустить.
Я снова заглянула в коробку. – Это монарх! Я в жизни не видела, что они бывают такого цвета. Где ты его нашел?
– Я гулял в поле, заросшем дикими цветами, и увидал его. И знаешь что? При мне как раз оказался мой сачок.
– Трой.
– Ну я сделал несколько звонков.
– Но зачем?
– Помнишь, как мы встретились в первый раз? На тротуаре возле дома Боба?
– Да!
– Я наврал. Не было никакой бабочки. Я все выдумал.
– И зачем ты это сделал?
– Потому что ты собиралась убежать, а я хотел, чтобы ты осталась.
Мое сердце замерло, а потом забилось быстро и сильно, а мысли умчались в то солнечное июньское утро.
От автобусной остановки до дома Боба было довольно далеко. Я шла с тяжелой пачкой контрактов в руках, которые должны были понадобиться ему сегодня, и услышала, что за мной кто-то бежит. Навстречу мне прошли две девушки – сплошные длинные ноги и распущенные волосы. Они улыбались. Я улыбнулась в ответ, но тут же поняла, что их улыбки предназначались не мне, а тому, кто шел позади меня.
– Доброе утро, – голос прозвучал приятно, но хулигански-игриво.
В следующий момент я почувствовала, что меня сбили с ног. Я упала на коленки, бумаги разлетелись вокруг.
– Ох! Вы в порядке? Я вас не заметил.
Ну конечно. Как же. Он был слишком занят, оглядывался через плечо на девушек, оценивая их вид сзади.
Собрав мои бумаги, он опустился на колени рядом со мной. Пыльные кроссовки, серые спортивные штаны, толстовка «Университет Ватерлоо», а над всем этим – потрясающие голубые глаза. Они напомнили мне вырезки, которые я хранила в своем альбоме желаний, о тех местах, куда мечтала поехать. Голубые, как вода вокруг островов в Тихом океане. Я ощутила, как меня словно приподняли с тротуара, и я зависла в воздухе прямо над ним. Я замерла в его руках на несколько бесконечных секунд, вглядываясь в неохватный горизонт.
Щелканье автоматической поливалки вернуло меня на пригородную улицу. Моргнув, я продолжила путь.
– Ш-ш-ш. Не шевелись, – сказал он. – Замри.
– А? – я ощутила странное желание убежать. Мои щеки запылали, словно я уже пробежала длинную дистанцию.
– Не шевелись. Бабочка. У тебя на плече.
Я застыла. Не знаю почему. Я ее даже не видела.
– Какого цвета? – спросила я.
– Красного.
– Красного? – я снова ощутила на себе этот синий взгляд.
– Это самая красивая штука, какую я видел, – прошептал он.
Я боялась вздохнуть.
– Знаешь, – сказал он, – у американских индейцев есть поверье: если хочешь исполнить свое желание, поймай бабочку и прошепчи ей эго. Она не умеет говорить и не расскажет о твоем желании никому, кроме Великого Духа. Загадав и отпустив бабочку, ты донесешь свое желание до небес, и оно исполнится.
– Ты… Ты хочешь попытаться ее поймать?
– Если она захочет, чтобы ее поймали.
Я покрепче сжала стопку бумаг, чтобы они не шуршали. Он посмотрел на мои ноги, прерывая наш контакт взглядов. Когда он снова поднял глаза, они были другими.
– Улетела.
– Что?
– Бабочка.
Я кивнула, шумно выдыхая.
– Ты в порядке? Не ушиблась? – спросил он.
– Нет. – Но с каждой секундой, что он смотрел на меня, он срывал очередной слой моего защитного кокона.
– Я бы сказал, мне очень жаль, что я тебя сшиб, но это не так. – Улыбаясь, он протянул мне остаток моих бумаг.
Это нечестно, когда у кого-то такая улыбка.
Я отвела глаза. Мой взгляд упал на серебряный крестик на цепочке, висящий у него на шее.
– Помочь? – протянул он мне руку.