— Как знать, — пожал плечами Сирил. — Мир сильно изменился со времен мегатериев.
— А может, все мы на закате превратимся в камень, как мегатерии? — вспомнила рассказ эльфа Антея. — Чтобы ничего от нас не осталось на следующий день…
Антея заплакала, и Джейн заплакала следом за ней. Даже мальчикам стало не по себе. Они молчали, обсуждать создавшееся положение у них не хватало духу.
В общем, это был ужасный вечер. Тем более что поблизости не нашлось никакого жилья, где дети могли бы попросить хоть корочку хлеба и глоток воды. Идти же в поселок они побоялись, потому что видели, как, прихватив корзину, туда отправилась Марта. А в поселке жил полицейский. И даром что все четверо были красивыми, как ясное солнышко, это мало утешает, когда ты голоден как волк и во рту у тебя сухо как в пустыне.
Трижды они тщетно иытались уговорить слуг впустить их в Белый дом или хотя бы выслушать их объяснения. Потом Роберт решил в одиночку залезть в одно из задних окон, отпереть дверь и впустить остальных. Но окна были высоко, и у Роберта ничего не получилось. Зато вернувшаяся к тому времени Марта вылила ему на голову кувшин холодной воды.
— Убирайся отсюда, паршивец! Тоже мне красавчик нашелся! — крикнула она, высунувшись из верхнего окна.
Так что до самого заката детям пришлось отсиживаться за изгородью, на краю канавы, гадая о том, что их ожидает, когда солнце наконец сядет, — то ли они превратятся в камень, то ли все-таки обретут свою первоначальную, обычную внешность. Все это время им было как-то не по себе, как среди чужих, потому что, хотя голоса их остались прежними, лица их были столь безупречно красивыми, что просто страшно смотреть.
— Я думаю, что в камень мы не превратимся, — прервал наконец тягостное молчание Роберт. — Ведь песочный эльф обещал, что исполнит завтра очередное наше желание. Как же он сдержит свое слово, если мы окаменеем?
Остальные согласились с Робертом, но легче им от этого не стало. Затем вновь надолго воцарилась гнетущая тишина, которую неожиданно нарушил Сирил.
— Не хочу вас, девочки, пугать, но, кажется, уже началось, — сказал он. — Я превращаюсь в камень, ноги уже онемели. Скоро и вы станете камушками.
— Не расстраивайся, — участливо произнес Роберт. — Быть может, в камень превратишься только ты один, а с нами все будет в порядке. Мы поставим твою статую в саду и украсим ее венками из цветов. А когда выяснилось, что ноги у Сирила просто- напросто затекли от долгого сидения, и когда они стали отходить, да так, что ему показалось, словно в них втыкают сотни иголок и булавок, девочки и Роберт очень рассердились.
— Не надо пугать нас попусту! — воскликнула Антея.
Очередную, совсем уже унылую паузу нарушила Джейн:
— Если нам удастся выбраться из этой истории живыми и невредимыми, то завтра мы попросим песочного эльфа, чтобы, каким бы ни было наше желание, слуги ничего не замечали.
Остальные только покивали на это головами. Они были слишком удручены, чтобы оценить это предложение по достоинству.
В конце концов голод, страх, раздражение и усталость — эти четыре весьма неприятные вещи — вместе привели к одной вполне приятной вещи. Это был сон. Лежа рядком на краю канавы, дети крепко заснули, закрыв свои прекрасные глазки и раскрыв свои прекрасные ротики.
Первой проснулась Антея. Солнце уже село, и опускались сумерки. Антея сильно себя ущипнула, для верности, и, убедившись, что способна чувствовать боль, заключила, что ни в какой камень она не превратилась. Она ущипнула по очереди всех остальных. Они тоже оказались мягкими.
— Просыпайтесь! — крикнула она, чуть не плача от радости. — Все в порядке, мы не превратились в камень. Ох, Сирил, какой ты замечательно некрасивый. Как нравятся мне твои милые веснушки, твои обыкновенные каштановые волосы и твои маленькие глаза! И я люблю вас всех! — добавила она, чтобы остальные на нее не обиделись.
Когда они вернулись домой, Марта устроила им хороший нагоняй, а потом рассказала о незнакомых детях.
— Такие красавчики, доложу я вам, но такие наглые! — возмущалась она.
— Да-да, — поддакивал ей Роберт, прекрасно знавший но опыту, насколько бесполезно объяснять что- либо Марте.
— Но скажите на милость, где вы были все это время, безобразники вы этакие?
— На проселке.
— Почему же вы не пришли домой раньше?
— Они нам мешали, — ответила Антея.
— Кто?
— Те самые дети, красивые, как ясное солнышко. Они продержали нас там до самого заката. Нам было никак не уйти, пока не уйдут они. Ох, ты не представляешь, какие они гадкие! Скорее подавай ужин, мы страшно проголодались!
— Проголодались? Ничего удивительного, — сердито заметила Марта. — Целый день без еды. Ладно, надеюсь, это послужит вам хорошим уроком и больше вы не станете водиться с незнакомыми детьми. Этак и корь подхватить недолго. А если снова встретите их, не заговаривайте с ними — ни слова, даже не смотрите в их сторону. Бегите сразу домой и скажите мне, а уж я покажу этим красавчикам!
— Если мы еще хоть раз их увидим, обязательно скажем, — пообещала Антея.
— И мы очень постараемся, чтобы они никогда больше не попадались нам на глаза, — от всей души добавил Роберт, не отрывая глаз от подноса с холодным мясом, который принесла кухарка.
Так оно, разумеется, и вышло.
Глава втораяЗолотые гинеи
Утром Антея проснулась от вещего сна. Во сне она бродила по зоологическому саду, шел проливной дождь, а у нее не было зонтика. Из-за дождя звери выглядели совсем несчастными и глухо рычали. Однако когда Антея проснулась, проливной дождь и глухое рычание не исчезли. И тут выяснилось, что глухое рычание — это не что иное, как громкое посапывание еще спавшей Джейн, которая накануне немного простудилась. А крупные дождевые капли падали Антее на лицо с мокрого полотенца, которое Роберт потихонечку отжимал над головой сестры, чтобы разбудить ее, что он тут же и объяснил.
— Перестань! — сердито сказала Антея.
Роберт, конечно, тут же убрал мокрое полотенце,
ведь он вовсе не был жестоким мальчиком. Просто он был горазд на выдумки по части подушечных боев, ловушек из простыней, изысканных способов побудки спящих братьев и сестер и на разные прочие домашние увеселения.
— Мне снился такой занятный сон, — сказала Антея.
— И мне, — сказала Джейн, проснувшаяся без всякого предупреждения. — Мне снилось, что в карьере мы встретили песочного эльфа и он обещал каждый день исполнять одно наше желание.
— Нет, это снилось мне, — возразил Роберт. — Я как раз собирался рассказать, как он исполнил наше первое желание, причем буквально. Мне снилось, что вам, девочки, хватило ума пожелать, чтобы мы стали красивыми, как ясное солнышко. Так и вышло, и все это было ужасно!
— Но разве могут разные люди видеть один и тот же сон? — спросила Антея и села в постели. — Я хочу сказать, что, помимо зоологического сада и дождя, я видела во сне то же, что и вы. Мне снилось, что Малыш нас не узнал и что слуги не пустили нас домой, потому что паша совершенная красота изменила нас до неузнаваемости.
— Давай, Роберт! — донесся из-за двери голос старшего брата. — Иначе опять опоздаешь к завтраку. Или рассчитываешь увильнуть от умывания, как во вторник?
— Погоди, Сирил. Зайди сюда на минутку, — крикнул Роберт. — И вовсе я не увиливал, я умылся после завтрака у папы в комнате, потому что из нашей воду уже унесли.
Сирил, почти одетый, появился в дверях спальни.
— Послушай, — сказала Антея. — Мы все видели один и тот же странный сон, что мы встретили песочного эльфа…
Презрительный взгляд Сирила заставил Антею умолкнуть.
— Никакой это не сон, глупые! Все это было на самом деле. Потому-то я и хочу позавтракать пораньше. Сразу после завтрака пойдем к эльфу. Только надо хорошенько подумать, еще до выхода, чего именно мы хотим. И чтоб никто ничего не просил сам, пока не договоримся. Хватит с нас этой бесподобной красоты. Благодарю покорно!
Дети одевались, позабыв закрыть рот от удивления. Если сон про песочного эльфа оказался явью, то взаправдашнее одевание кажется сном, подумалось девочкам. Джейн сразу поверила старшему брату, но Антея еще сомневалась, правда, лишь до тех мор, пока они не увидели Марту и не выслушали ее ворчания о том, как безобразно они вели себя вчера. Уж тут Антею покинули последние сомнения.
— Дело, наверное, в том, что слуги ничего не видят во сне, кроме того, что упоминается в книгах, толкующих сны. Разные там змеи, устрицы и свадьбы. Свадьба означает похороны, змея — коварную подругу, а устрица — маленького ребенка.
— Кстати о ребенке, — вмешался Сирил. — Где Ягненочек?
— Марта собралась с ним в Рочестер, — сказала Джейн. — Хочет навестить свою кузину. Мама ей разрешила. Сейчас она надевает на него новую курточку и шляпку. Передай мне хлеб с маслом.
— Похоже, Марте нравится гулять с Малышом, — заметил Роберт с удивлением.
— Служанки вообще любят разъезжать с малышами по своим родственникам, — сказал Сирил. — Я давно заметил это, особенно если ребенка разодеть.
— Служанкам, наверное, нравится делать вид, что это их детки и что они вовсе не служанки, а супруги высокородных герцогов. И они называют малышей маленькими герцогами и герцогинями, — мечтательно протянула Джейн, кладя себе на тарелку еще мармелада. — Наверное, именно так Марта и скажет своей кузине. И будет на верху блаженства.
— Вряд ли она будет на верху блаженства, когда дотащит нашего маленького герцога до Рочестера, — усомнился Роберт. — Даже мне таскать его тяжеловато.
— Вот здорово! Тащить Ягненочка на спине до самого Рочестера! — захохотал Сирил.
— Она поедет в экипаже, — доложила Джейн. — Давайте как хорошие, вежливые дети проводим их, а заодно убедимся, что избавились от них до вечера.
Так они и сделали.
Марта надела свое ярко-красное воскресное платье, такое тесное, что ей приходилось горбиться, и голубую шляпу с белой лентой и лиловыми васильками. На платье красовались желтый кружевной воротник и зеленый бант. А на Ягненочке и впрямь были его самая лучшая шелковая курточка кремового цвета и шляпка. Вряд ли когда доводилось более изысканной паре садиться в экипаж на Кросс-роудз. А когда белая парусина и красные колеса исчезли из виду в клубах известковой пыли…