— Сейчас скажете, я поздороваюсь с ней.
— Всё одно не узнает…
Марина села на кровать рядом с матерью.
— Что же ты творишь, мама? Я же люблю тебя.
Марина взяла в свои руки её холодную ладонь, как бы пытаясь её согреть.
— Витя. Витечка, ты пришёл? Я так ждала, — слёзы катились по лицу совсем нестарой женщины, она улыбалась, гладя руку дочери, представляя, что это её бывший муж.
— Мариночка, я тут закрыла всё, она не выберется, пойдём, супчику поешь, да поговорим.
— Ты отдохни, мама. Я сейчас.
Суп и вправду был вкусным и горячим.
— Так что вы сказать-то хотели? А, тётя Валечка?
— В больницу её надо. Да! И не смотри так. Её надо в больницу под присмотр, и решётки на окнах. Ради неё надо, понимаешь?
— Загорского вызову. Там решим.
— Что твой Загорский, только деньги у тебя берёт. Мариш, я не верю ему.
— Мама верила.
— Татьяна Сергеевна спала с ним, не любила, но спала. А кого любила, того зовёт всё время.
— Что же он ушёл от неё? Если она его любила?
— А я знаю? Только причина у него была, Таня не подарок. Жёсткая, грубая, сама знаешь. Но ты дочь, тебе идти некуда. А он муж был. Нашёл себе другую, ласковую, и ушёл.
— Вызову Загорского.
— Звони, я послушаю, что их величество скажет.
Позвонила, выслушала расценки платного отделения. Нет, она это не потянет. Самой же тоже надо и за квартиру заплатить, и поесть — каждый день желательно.
Маминых сбережений уже не осталось, все ушли за время болезни. Тётя Валя тоже не бесплатно с ней сидит.
Вся надежда у Марины только на себя.
— Ну, так что делать-то будешь, Марина? — слова тёти Вали вернули в действительность. — Пойми, не спать ночами ты не можешь. Тебе в операционную на утро. Там люди. Да кому я это всё объясняю. Надо в стационар.
— На сколько? Лучше не будет.
— Не знаю, тебе отдых нужен.
— Ага, больную мать на чьи-то руки, а сама отдых себе устрою?
— А если ты сгоришь? Кому нужна твоя больная мать будет? Ты молодая, Марина. Тебе бы свою жизнь устроить. Дитё родить.
— Дитё? Родителей хоронить страшно, а детей… Нет, не о том вы думаете.
— Хорошо, думай сама. Я пойду, отдохнуть мне надо. А ты всё равно с мужиком встречаешься, так забеременела бы, родила. А я помогу.
— Нам с вами мамы хватает.
— Сама старая будешь, кто тебе стакан воды подаст?
— Благодарные пациенты.
— То-то они Тане много подали и помогли. Любовник и тот скотина, нет, чтоб помочь, заработать на горе пытается. Подумай. Подумай, Мариночка, над моими словами.
— Я подумаю. Что-то тихо. Неужели спит?
Татьяна Сергеевна спала и улыбалась во сне. Марина тоже улыбнулась ей. Потом проводила тётю Валю, села с книжкой. Зачиталась. Часа три было тихо. А как ложиться спать — началось:
— Витя! Витя! Да где же тебя черти носят? Я пашу как проклятая, я работаю, а ты что? Не уходи, Витя! Не Уходи! Витя! Витя!
========== Часть 3 ==========
Утром после обхода Марина, подошла к Коле.
— Отпусти меня сегодня. Очень надо.
— Ты же просила номер снять… Нет, Мариш, не могу. И номер не снял. После обеда нам нового зава представлять будут. Нужно быть на рабочем месте.
— Кто он, знаешь?
— Нет, понятия не имею. Шеф сказал, что сюрприз. И почему он? Может быть, она?
— В хирургии? Скорей всего, мужчина.
— А твоя мать? А ты?
— Исключение. Бывают же исключения, да?
— Бывают, и порой очень талантливые.
— Ну, это ты загнул, я обыкновенная. Да, ты вчера спрашивал про Прокофьева из третьей палаты, я его выписываю.
— Как так?
— У него опоясывающий лишай, Herpes zoster, оперировать всё равно невозможно, да и боли давал он, а не желчный.
— Но камни есть?
— Есть. Поносит он свои камни ещё какое-то время. Мы договорились о последующей операции, после выздоровления.
— Подозревала, да?
— Да. Почти уверена была, ждала высыпаний. Так отпускаешь? Плановых операций у меня сегодня нет.
— Мариш, вернись к обеду.
— Я очень постараюсь, но не обещаю.
— Марина, не подставляй меня, а? Ну будь ты человеком!
— Буду! За свои поступки отвечу, не беспокойся.
Вышла из клиники и поймала такси. До областной психиатрической добралась без проблем. Правда, охранник её пропускать не хотел, но она его убедила — не к пациенту же шла, к врачу. Почему-то волновалась, настолько, что коленки дрожали.
В каком отделении работает отец, пришлось спросить у проходившей мимо санитарки. Та её даже проводила до дверей. В отделение её не пустили, он вышел к ней сам.
— Марина! Не ожидал увидеть. Но я тебе рад.
— Я вам не очень, но мне пришлось. Наверное, даже наступая на собственную гордость.
Он улыбнулся как-то тепло.
— Марина, дочка, не делай выводов, когда ты ничего не знаешь.
— Ну, с дочкой вы, конечно, погорячились, Виктор Петрович.
— Неужели, Марина Викторовна?
— А что? Нет?
— Марина, я за твоей жизнью следил всегда. Не высовывался, на глаза тебе не показывался, но следил. Я не знаю только тех двух лет, что ты уезжала…
— А что вы ещё знаете?
— Знаю, что у твоей матери болезнь Альцгеймера. Ты об этом пришла поговорить? Или высказать свои детские обиды? Так с ними ты припозднилась.
— Она вчера чуть не прыгнула с балкона.
— Понятно. Хочешь, чтобы я её положил? Но на сколько? Месяц, два. Три. А что потом? Ей место не в отделении, а в пансионате.
— Я боюсь за неё.
— Понимаю. Давай обсудим. Может быть, придём к какому-то решению. Почему пришла ко мне-то? Её же Загорский наблюдает?
— Так он ещё и трепло? А мама ему доверяла…
— Марина, ты взрослая девочка, должна понимать, что Таня не доверяла никому, кроме самой себя. Я же сказал, что никогда не выпускал из своего поля зрения ни тебя, ни её.
— Она зовёт вас.
— Не меня. Того, кого представляет её умирающий мозг. Ты думаешь, если я появлюсь, она узнает меня?
— Может быть, стоит попробовать?
— Фантазёрка.
— А вдруг?
— Хорошо.
Он усадил её в автомобиль и, не спрашивая адреса, повёл машину по направлению к их дому.
— Мариша, ты же замужем была, что у тебя-то не сложилось?
— Виктор Петрович, вы мне чужой человек, и я не стану говорить о себе с вами.
— Значит, дело не в карьере и амбициях. Прости.
— Да ладно.
Всю оставшуюся дорогу молчали. Только встречались глазами периодически, когда очень хотелось рассмотреть и понять, кто же на самом деле тот человек, который рядом. Не чужой же человек, кровный родственник, однако. И его глаза были такими тёплыми, что почему-то согревали Маринину душу. Не хотелось их отпускать. В его взгляде таяли все детские обиды. А их за все годы врозь ой сколько накопилось.
Машину припарковал у самого подъезда. Открыл дверь и подал Марине руку. Так же молча вошли в лифт и поднялись на пятнадцатый этаж. Тётя Валя открыла двери. А из квартиры раздавалось:
— Витя! Витенька! Ну где тебя черти носят, не дозовёшься никогда! Ви-и-итя!
========== Часть 4 ==========
Утром на работу Марина чуть не опоздала. В ординаторскую влетела перед самой планёркой.
— Марин, ну я же просил! Ну неужели так трудно пойти человеку навстречу? —
Коля внимательно посмотрел на её лицо и сбавил тон. Косметика, даже очень умело наложенная, не скрывала опухших глаз. — У тебя всё в порядке?
— Всё! У меня всё в порядке. Что? Меня уволили, объявили выговор? Что случилось? Я не могу сегодня познакомиться с новым завом?
— Он просил тебя зайти, как придёшь. Кстати, нормальный мужик вроде. Из самого́ центра прибыл. Что у нас забыл, не говорит.
— Прям из самого́ центра?
— Из самого́. Кандидат наук. Грамотный, обход вчера делал, я про твоих больных сам докладывал. Мариш, он не ругался, зайти просил.
— Поняла. Мне сейчас для полного счастья только разгона от начальства и не хватало. Кабинет обжил?
— Да.
— Зовут его как?
— Антон Сергеевич Поляков. Молодой, чуть старше нас.
Марине казалось, что её облили холодной водой.
— Поляков? Ты не шутишь?
— Вы знакомы?
— Встречались. Ладно, я пошла.
Постучала в дверь с новой табличкой. И вошла.
— Здравствуй, вызывал?
— Марина! Рад видеть.
— Зачем ты приехал?
— Работать. И…
— Что «и»? Другого места для работы не нашлось? — она почти кричала.
— Марина, я был не прав тогда, я испугался. Как ты не понимаешь? Я просто испугался, я был не готов к такому обороту. Да, я подлец, скотина, как угодно, но я понял всё. Я хочу быть рядом с вами. Я его отец.
— Кого? Антон, ты зря приехал. Его давно нет. Он умер, не дожив до года. Ты испугался и был не готов, а я была готова? Ты думаешь, мне было не страшно? Только в отличие от тебя я его любила. Антон, сейчас будет планёрка, потом у меня операции. Две.
— Я видел расписание. Где он похоронен?
— Здесь, то есть на кладбище.
— Я имею право тоже туда сходить?
— Конечно, он ведь и твой сын тоже. А сейчас пойдём на планёрку, умоляю. И мы с тобой давно никто друг другу. Господи, что происходит? Такое впечатление, что все и всё против меня. Пойдём, Антон. Я покажу тебе его могилу, когда будешь готов.
— Сегодня?
— Нет, сегодня я не могу, у меня планы после работы.
— Плохо выглядишь. Ты здорова?
— Кажется, нет. Сбываются самые худшие иллюзии.
— Я могу пойти с тобой на операции.
— Зачем?
— Раньше нам нравилось ассистировать друг другу.
— Это было слишком давно. Мы опаздываем, а я не люблю опаздывать.
— Я знаю. Хорошо, как скажешь. Но это моё отделение и оперировать ты будешь со мной.
Она лишь развела руками.
***
После операций Марина вышла на улицу подышать и позвонить тёте Вале. Всё-таки хорошо, что Антон пошёл на операции вместе с ней. Она, кажется, срывается, она не может работать, она растерялась. Да, просто растерялась и не знала что делать, когда открылись непредвиденные обстоятельства, не смогла собраться, думать о деле и быстро принимать решения. В результате решения принимал он.