– Вовка! Эй, постой!
Господи, худенький какой! Выглядит лет на тринадцать, несмотря на черный пушок под носом. И… веснушки около глаз. А у армян разве бывают веснушки? А! У него же мама – русская. Из-под Волгограда, кажется.
– Ты меня?
– Угу. Стой. Тебя. Я… староста, Виктор зовут. Ты меня, кстати, не помнишь?
– Нет.
– Ну и ладно. Поручение у меня к тебе. Маленькое, но очень ответственное. Гитару возьмешь в стройотряд?
– А ты откуда знаешь, что я играю?
– Из… личного дела, блин. Знаю, и все! Так возьмешь или нет?
– Ну… возьму.
– И Ромыч пускай берет!
Я махнул рукой в сторону симпатичного парня, который топтался рядом и прислушивался к нашему разговору, непроизвольно приоткрыв рот от избыточного интереса. Ромик Некрасов. Тоже живет на Северной стороне и тоже любит помучить инструмент на досуге, правда, не так вдумчиво и фанатично, как Вова Микоян. А еще в прошлой жизни Роман играл в нашем музыкальном ансамбле на ритм-гитаре. И в этом варианте действительности будет играть… я уверен.
– Я?
– Есть возражения?
– Э-э… нет. Только я плохо играю.
– Вот и подучишься. Лады?
– Ну… хорошо.
– О’кей. До завтра тогда. Не опаздывайте… будущая рок-группа «Встреча».
Да, именно так мы когда-то и назывались.
О боже! Опять путаница.
Да… будем, будем называться! Сам себя постоянно одергиваю. И почему-то с какой-то необъяснимой страстью пытаюсь ускорить естественным ходом идущие процессы. Ведь наша музыкальная банда созреет только через полгода! Я сейчас, образно говоря, стимулирую рост моркови путем хаотичного поддергивания ботвы кверху.
Зачем? Не могу объяснить. Потому что не моя это забота – рассуждать. Курс моей теперешней жизни прокладывает сейчас…
…ПЯТОЕ КОЛЕСО В ТЕЛЕГЕ!
Рулевое, как я раньше успел заметить.
Так что сам я и ни при чем особо.
Вот так. Будем считать… отмазался.
Глава 5Ну я и кретин
Не получается.
Ну, хоть ты тресни, не выходит у меня скачок во времени!
Я сидел дома в кромешной тьме за собственным письменным столом и пытался «научно экспериментировать» с полученным от Дианы «сюрпризом». Объект наблюдения – я сам. С целью проведения многообещающих опытов брат Василий выставлен на улицу гулять, а мать… сама себя отправила в ссылку на кухню. И бати нет, он из Сибири прилетит только дня через три-четыре. Нефтяник, елы-палы! На самом деле – просто сварщик-вахтовик в погоне за длинным рублем. Ну, это сути дела не меняет. Главное, дома практически никого нет. Следовательно, условия для эмпирических исследований подопытного организма созданы в достаточном объеме.
Надо еще раз попробовать.
Я глубоко вздохнул, закрыл глаза и попытался сосредоточиться на собственном внутреннем мире. Медитация по системе Цигун. Нужно все лишние мысли выкинуть из головы и представить себе сгусток жизненной силы в энергетической точке «дань-тянь» – это на два пальца ниже пупка, ну и… внутрь кишечника приблизительно на такое же расстояние – это еще надо исхитриться представить такое вот труднодоступное место! Не верю, конечно, во все эти малопонятные восточные навороты – пресловутую энергию «ци», или, как ее там, «ки», вообще без разницы. Главное, что эта абракадабра помогает собрать мысли пучком для последующего изъятия оных из черепной коробки. Оптом. Что, собственно, и требуется для моих изысканий.
Так, сейчас без пятнадцати девять.
Если смогу вместе со своим «дань-тянем» сдвинуть себя усилием воли назад по времени, по итогам опыта должно получиться где-то… половина девятого.
А попробую-ка я на этот раз вообще не дышать! Для усиления, так сказать, уровня ментальной концентрации. И надо образно представить, как время-паровоз, исходя паром и скрежеща колесами, постепенно начинает пробуксовывать на реверсе. Еще! Еще немного назад, по граммульке, по миллиметру! Металл визжит, давление зашкаливает… давай, давай, черепаха твердолобая…
Бзынь! Бзынь-бзынь-бзынь!
Что это? Что за «бзынь»? Это где, наяву вообще или… в «паровозе» что-то звякнуло?
Неужели получилось?
– Але? Здрасте. Витя? Да, здесь живет. А вы кто ему? Ага. Ага. А! О! О-о! Ну… сейчас позову-у.
Я тупо рассматривал цифры на электронных часах, мерцающие в темноте тревожной зеленью, – «20:48». Хрена лысого тебе, а не «сдвиг».
– Витя! Ты чего впотьмах сидишь? Подойди к телефону! Между прочим, девочка какая-то спрашивает. С чудным голосом!
– Чего? – Я беспомощно щурился на внезапно вспыхнувший под потолком свет.
– Не «чевокай», а возьми трубку!
– Ой, не надо только делать такое лицо!
– Какое это «такое»?
– Загадочное и… типа все понимающее.
– Иди уж, Казанова.
Я пошлепал в прихожую.
– Але!
– Привет! Узнаешь? Это я…
– О! А… это я. Хай, бейби! Узнаю оф-коз.
Ленка.
Спасенная мною по случаю именин симпатичная студенточка рыжего окраса. Будущий прораб великих строек, обреченный судьбой на трезвый образ жизни среди нетрезвых большей частью строителей. Вот ведь не повезло подруге!
– Ты сказал – «звони», вот я и звоню…
– А! Ну… класс! Как дела?
– Пока не родила. А вообще… нормально.
– Это хорошо.
– А у тебя?
– И у меня… нормуль. Мне кажется – нормулистей даже, чем у тебя!
– Скажешь тоже…
Я обреченно облокотился о стенку в прихожей и закатил глаза.
Похоже, это надолго. Плавали, знаем.
Вот откуда у этих неискушенных предтеч отечественного гламура такая необъяснимая страсть к изнурительно долгому трепу по телефону? Ни о чем! Я даже помню типовые связки между смысловыми (точнее, малосмысловыми) блоками в диалоге: «Ну, что еще хорошенького расскажешь?» – и проклятое воспитание в панике ищет новую тему для продолжения светского общения. Это вместо того, чтобы просто хлопнуть трубкой по рычагам – и гуд-бай!
Впрочем… проходили и хлопанье: «Ой, а я решила перезвонить. Кажется… связь оборвалась».
– …Ничего интересного. Завтра занятия начнутся. А… нет, не начнутся. Нас на виноград засылают. Объедаться глюкозо́й. В «Золотую балку».
– Понятненько. Что еще хорошего расскажешь?
– Э-э…
Сразу оговорюсь, юная леди не особо в моем вкусе.
Она, конечно, милашка, да и фигуристая не по годам, – все равно мимо! Между прочим, ей подобные очаровашки с годами в большинстве своем непременно отправляются путешествовать в безнадежно депрессионную «Долину пухлых» – это как правило. Сейчас, разумеется, ее склонность к полноте по молодости лет выглядит достаточно привлекательно, только вот потом… без фитнес-коррекции – беда! А какой, к чертям социалистическим, фитнес во второй половине восьмидесятых? Бегать разве что по утречку́, уворачиваясь от горластых шавок. Слабенький вариант. Безнадега, одним словом.
Так что не героиня она моего романа.
– …Напились, как дети малые!
– Э-э… «дети», ты сказала? Напились? Я правильно понял?
– Я сказала «как»! Какой взрослый окосеет со стакана игристого?
– Действительно. Я и не подумал. Ну… продолжай.
– Так вот, напились, значит, а Артем и давай мне в любви признаваться. Говорит…
Кстати, о «высоком».
Мне, между прочим, о романтических глупостях рановато еще задумываться! По версии моей прежней жизни, персональное грехопадение должно наступить где-то года через полтора, как раз перед моим счастливым семнадцатилетием. И то, что сейчас я проживаю свою жизнь повторно, да еще и под контролем взрослого рассудка, не дает мне повода и права…
М-да!.. Во, блин, занесло!
Какие, на хрен, «права» в этом деле? Опять отмазки? Неужели трудно честно признаться? Так и скажи – глядя пятнадцатилетними глазами на своих сверстниц, я вижу в них… одногодок собственного сына. Детей своих вижу… потенциальных! Спасибо вам, пятидесятилетние мозги! Удружили.
– …Вообще нельзя! Странно, что тебя так легко наши пацаны в общагу пропустили.
Я насторожился:
– Это почему это?
– Так я же рассказываю! Ты меня слушаешь вообще?
– Слушаю.
– Я и говорю, всех девчонок комендантша лично предупредила строго-настрого – незнакомцев в комнаты не пускать. И вообще – о любых подозрительных типах рассказывать ей сразу.
– Это чегой-то?
– Ты где вообще был, когда я про кладбище рассказывала?
– Какое кладбище? Это… которое рядом с вами? Про старое? Или про еврейское?
– И про старое, и про еврейское!
– Вот видишь, все помню. Так что… тут я был.
– Вот там эту девушку и нашли! Представляешь? В склепе! А сверху площадка круглая, там крест большой, а на нем – бог распятый. Как живой! И по размеру, и… выкрашен масляной краской (компетенцию демонстрирует, ох уж мне эти маляры-строители!) так, что от настоящего не отличить. (Она видела настоящего? Чур меня!) И там, где у него руки гвоздями пробиты, как раз и заметили свежую кровь. Человеческую! Нет, ты можешь себе такое представить?
– Да уж…
Очередная городская байка.
За годы буйного послевоенного роста городское кладбище из пригорода превратилось в самый что ни на есть центр города. По крайней мере географически. А могилы там, на секундочку, с позапрошлого века! Заросшие аллеи, старинные склепы, какие-то полуразрушенные часовенки – экзотика, словом. А по совместительству – место традиционного сборища всяких темных личностей от игровых «катал» до банальных соображальщиков на троих, которых очередной раз выперли пинками из детской песочницы. Молва людская постоянно генерирует самые разнообразные мифы про это хоть и темное, но все же на редкость живописное местечко.
– …Такие мелкие-мелкие надрезы, как следы от куриных лапок. И по всему телу!
– Постой-постой! Так эта девушка – она что, жива?
– Конечно. Я и не говорила, что ее убили. Я же сказала – нашли без сознания. Ты будешь меня слушать или нет?
Ни хрена она, если честно, не говорила про «без сознания». Впрочем…
– Да-да, точно. Извини. Я вспомнил. Так… и что?