- Хорошо, - вздохнула она. — Скажем, к пяти часам — это будет удобно?
- Удобнее не бывает, - проворчал он. — Так, сейчас я ей позвоню… Вот деньги, три тысячи, за первые три занятия. А вот номер моего сотового, если что — держите меня в курсе. Имя-отчество ваше как?
- Ирина Вячеславовна.
- Угу. Андрей Глебович, - он бросил перед ней визитную карточку. — Ваш телефон?
Ира вырвала листок из блокнота и написала свой мобильный номер.
- И это, девушка… Вы ей побольше в башку всего вдолбите, ладно?
- Спасибо. Я постараюсь.
Он поднялся.
- Ну, до скорого. Где ей искать-то вас?
- Да здесь же, в библиотеке.
- Понятно. Ждите, приедет.
***
Честно отзанимавшись с Викой — кукольно-хорошенькой брюнеточкой, приехавшей на занятие на новеньком джипе «Судзуки» - Ира смогла уйти из института только в семь вечера. К этому времени охранник уже закрыл дверь, и Ира долго не могла его дозваться — он проверял верхние этажи. В метро по дороге домой Ира сама с собой советовалась, что ей теперь делать с этой Викой. Еще с первых минут занятия стало ясно, что Андрей Глебович сильно преувеличил способности дочки — на самые примитивные вопросы она лишь как-то отстраненно улыбалась и пожимала плечами. Поднявшись на улицу, Ира обнаружила, что недавно прошел дождь — асфальт был мокрым — видимо, ей повезло пересидеть каприз погоды под землей. Погруженная в свои мысли, она шла, не замечая никого вокруг, пока ее не окликнули:
- Кутенкова! Ирка-а-а-а! Привет!
Оглянувшись, Ира увидела догоняющую ее девушку — это была Наталья, сестра Ольги. Когда Оля погибла, Наташа училась в седьмом классе; у нее надолго затянулся нервный стресс, но со временем она смогла как-то смириться с тем, что сестры больше нет и что надо жить дальше. Теперь она выглядела вполне жизнерадостной, модно одевалась и работала где-то в мэрии юрисконсультом. С Ирой они виделись не часто — раз или два в год, но при встречах с удовольствием общались о том о сем.
- Привет, Наташ! С работы?
- Ага. Слышала, что наш главный учудил? Запретил своим помощникам мигалками пользоваться. Не знаю даже, как они теперь до дома добираться будут. А как твои?
Девушки перешли дорогу около метро и углубились в родной квартал.
- Мои нормально. Мать сейчас дома в основном сидит или на даче, огород копает. А отца всё никак на пенсию не выгонят. Какая, говорит, пенсия, мне дочь кормить надо.
Наташа весело помахала сумочкой.
- Ну да, конечно. Ты же у него дама ученая, а платят вам, ученым, по моим данным не то чтоб очень много. Да ты не обижайся, Ирк, у самой муж такой же. Надо было за автослесаря выходить, в сервисах бабки лопатами гребут.
- Я ж не только зарплату получаю, - заметила Ира. Обидеться на Наташу просто нереально — у нее был такой же легкий характер и такое же умение беззлобно подшучивать над собеседниками, как и у сестры. — Мне вот сегодня девочку сосватали, к вступительным по инглишу готовить. Только, ох, боюсь, не по силам мне эта задача. Голова у барышни из очень твердого дерева.
- Дай-ка угадаю. Крашенная блондинка а-ля Мадонна на «БМВ» «серебристый металлик»?
- Не угадала, - тяжело вздохнула Ира. — Крашенная брюнетка а-ля Алсу на трехдверной «Судзуки» цвета морской волны.
- Ладно тебе, не ной. Ты ж у нас спец по трудным подросткам! О, что я вижу — скамейка, по которой сегодня еще не ходили ногами! Мы просто обязаны здесь перекурить. Я дома сейчас не курю уже — муженек от дыма кашляет, а на лестницу бегать лень.
- А мама как, Наташ? — спросила Ира, когда они устроились на скамейке и вытащили сигареты.
Наташа повертела в пальцах зажигалку.
- Да ничего, - после небольшой паузы ответила она. — В смысле, ничего хорошего. Депрессия у нее. Недавно же Ольгин день рождения был. Она у себя на столе фотографии разложила, и вот сидит, смотрит, не отрываясь. Нет, ну, то есть, отрывается, конечно, но очень уж много времени с этими фотографиями проводит. А еще мне кажется, выпивать она начала.
- Да ладно, - недоверчиво сказала Ира.
- Точно не знаю, за ней же не уследишь. Я ж целыми днями в мэрии сижу, а Сашка еще и позже меня приезжает. Врачу бы ее показать, психологу хорошему, да не пойдет ведь.
- Плохо.
- И такие вещи говорит иногда… - Наташа мрачнела на глазах. - Даже не по себе становится. Вот недавно рассказывала, во сне ей Ольга явилась, возле кровати стоит, рот открывает — и ни звука, а слова как бы из ниоткуда слышно: «Ты, мам, не бойся за меня, я в раю, я ведь не самоубийца». Очень переживает она из-за этого дела, самоубийц-то по библии в рай не пускают.
- Может, придумала она этот сон? Ну, чтоб себя успокоить как-то?
- Может, и придумала. Только, знаешь, Ирина, а ведь на самом деле, что-то там нечисто с Ольгой было. Я ведь тогда еще голову себе ломала — ну в кого она так влюбиться-то могла, чтоб с собой покончить? Ребята сами за ней бегали, она с ними заигрывала — ну так, в шутку, но про серьезные-то чувства она и не знала ничего! Вроде говорили, что старшеклассник какой-то, помнишь?
- Помню.
- Ну не было этого старшеклассника, хочешь верь, хочешь — нет. Если б был, я бы знала. Ольга-то вся как на ладони была, тайны она хранить не умела в принципе — ни свои, ни чужие. А потом я ведь всю школу вопросами донимала, с седьмого по десятый класс — КТО? И оказалось, что никто. Сначала на Полетаева думали — ну, Полетаев Денис, из десятого «В». Опять же, он в том доме жил, откуда она прыгнула. В конце концов, выяснилось, что Ольга у него только сигареты стреляла, а он хотел у нее телефон стрельнуть, да не успел… Потом еще кто-то мне намекнул, что, может быть, что-то у нее было с практикантом, который биологию вел. И снова мимо. Они и не общались даже, только один раз, когда он Ольгу к доске вызвал и пару ей влепил. Но ведь из-за этого с крыши не бросаются, правда?
- В общем-то, правда, - подтвердила озадаченная Ира.
- И вот еще что, - Наташа растоптала каблуком тлеющую сигарету. — Знаешь, время-то проходит, и начинаешь кое-что вспоминать такое, о чем сразу и не вспомнилось. Честно сказать, Ольга в последнее время начала что-то скрытничать. На нее совсем не похоже было, ну настолько не похоже, что я и внимания не обратила — думала, показалось мне, скорее всего. А сейчас вот думаю — нет, не показалось.
- А если правда влюбилась в кого-то? И не хотела об этом говорить?
- Вот уж что вряд ли, то вряд ли. Если бы что-то было в таком роде… вся школа знала бы. Нет, это что-то другое. Всё, что угодно, но с личными делами никак не связано.
- А не могла она… ну, просто… зачем-то оказаться на крыше и упасть случайно?
Наташа помотала головой.
- Не могла. Нет, забраться на крышу она могла, конечно, но только если твердо решила, что будет прыгать. Ольга высоты боялась. Хотя и мечтала стюардессой стать, летать за границу. Но ее бы не взяли, вот из-за этого она очень расстраивалась.
- А почему не взяли бы?
- Да у нее… как тебе сказать… Видишь ли, у нее были приводы в милицию. Два или три, сейчас точно не помню. По мелочам, в общем, в школе об этом знали и особо не напрягались. Но ведь учиться на стюардессу с приводами не возьмут, тем более, когда в аттестате одни трояки стоят, а уж и совсем тем более — на международные рейсы. Тогда с этим еще очень строго было.
***
Попрощавшись с Наташей, Ира постаралась незаметной мышкой проскользнуть от входа в подъезд до своей квартиры: за день лифт опять успел сломаться. Проходить мимо квартиры номер тридцать ей совсем не хотелось, но другого пути-то всё равно не было. Невольно покосившись на дверь, Ира вновь ощутила пробирающий по коже мороз. Она была почти уверена в том, что незримое, а, может быть, и воплощенное в некую ужасную форму Зло затаилось за дверью; если прижать ухо к потемневшей коричневой обивке, можно будет даже расслышать Его дыхание. Но Ира, конечно, не стала прижимать ухо и вслушиваться в звуки внутри квартиры. Потому что, если ей по-настоящему удастся услышать что-то, а потом каким-то образом выяснится, что квартира эта необитаема с того самого дня — она просто сойдет с ума.
Отец еще не вернулся с работы. Ира решила, что неплохо бы приготовить что-нибудь на ужин. Она прошла на кухню, но делала всё автоматически, мысленно прокручивая в голове разговор с Наташей. Сегодня ей неожиданно дали понять, что, по сути, она совсем не знала свою подругу Ольгу. Весёлая простушка, перебивавшаяся с троек на четверки, как никто другой умевшая вызвать к себе симпатию учителей, оказывается, была вовсе не такой уж и простушкой. На Ольгу такое можно подумать в последнюю очередь, но у нее были приводы в милицию! Получается, не все ее школьные шалости были настолько безобидны — вернее сказать, школой дело не ограничивалось.
Кроме того, у Ольги была цель — после школы она хотела работать стюардессой, летать на самолетах. Не так уж и невыполнимо, но имелось препятствие — проблемы с детской комнатой милиции. Насколько серьезной была для Ольги эта цель, неизвестно, но сейчас, как мозаику из отдельных фрагментов, восстанавливая картинки из школьной жизни, Ира постепенно приходила к выводу, что Ольга готовила себя к будущей карьере. Дело не только в том, что — Ира вдруг вспомнила — единственным предметом, по которому Ольга имела твердое «четыре», был иностранный язык — вполне объяснимо для девушки, планирующей стать бортпроводницей на международных рейсах. Ее поведение, все ее манеры говорили о том, что она пытается чему-то научиться, в первую очередь — до некоторой степени управлять людьми. Она по-своему вертела не только мальчиками из своего класса, и из параллельных классов, и даже старшеклассниками — учителя тоже попали под ее влияние.
- Или я всё преувеличиваю? — вслух спросила себя Ира, наливая в кастрюлю воду из-под крана.
В каком-то смысле — да. Ольга не была таким уж монстром. Если она и манипулировала окружающими, то делала это не на самом высоком уровне. У нее тоже случались проколы, и нередко. Но под ее внешним легкомыслием и естественным обаянием скрывалась если и не самая сильная, но личность. Такие люди не склонны к суициду. Обычно они всеми доступными средствами добиваются того, чего хотят.