империи, поступив туда не без помощи Агемара. Злые языки могли что угодно говорить об их отношениях, но для Грегора он стал единственным настоящим другом. Но через семь лет он лишился и его. Агемар погиб от ран после боя с лидером демонического культа. Ему было тридцать девять лет, и Грегор тогда остро ощутил значение поговорки «редкий инквизитор доживает до старости, но каждый доживает до седин». После этого случая Грегор Нокс ещё более ожесточился. Он сменил имя на Грегорион и вернулся в Энгату в возрасте тридцати двух лет сразу после окончания войны. Нанеся краткий визит семье, они приняли его без восторга, он отправился в Энгатар, где поступил на службу королевской инквизиции. Два года спустя ему стало известно, что в имении его отца случился пожар и все, находившиеся в доме, погибли. Уцелела лишь сестра, которую видели в окрестных деревнях, но после она пропала без вести.
С тех событий минуло уже пять лет. Грегорион Нокс с беспокойством ждал этого возраста. Тридцать девять. Конец четвёртого десятка. Он запомнил это как роковой возраст инквизитора и, хоть внешне был совершенно спокоен, в глубине души его охватывал страх неизвестности. Мысли об этом грызли его душу даже сейчас, когда он ступал по блестящему мраморному полу Храма, и продолжали бы делать это и дальше, если бы не встреченный им почтенного вида старец в белом балахоне с серебряными лентами. Голову его венчал белый клобук, украшенный серебряным знаком Трёх, ибо золото, как говорилось в церкви Трёх — для королей на земле, а серебро — для королей на небе. Перед инквизитором предстал Верховный Патриарх и глава церкви Энгаты Преподобный отец Медерик.
— Грегорион, сын мой. Я говорил тебе, что в этих сапогах здесь ходить нельзя. Ты царапаешь мрамор. — Со вздохом сказал старец, глядя сверху вниз.
— Вы желали меня видеть, Преподобный. — Будто не услышав замечания, проговорил низким голосом инквизитор, но после выжидающего взгляда старца добавил. — Прошу прощения.
— Желал. И хорошо, что я встретил тебя здесь. В покоях довольно душно, не хотелось, чтобы наш разговор состоялся там. К тому же ты попортишь пол. Итак, здесь никого нет, поэтому я могу говорить свободно. Есть дело, которое я могу доверить лишь тебе. Ты ответственен и надёжен, способен жёстко отстаивать интересы церкви, правда, тебе не мешало бы иногда проявлять гибкость. Да, я про мельника Харриса.
— Он был заподозрен в пособничестве демоническому культу. — Железным басом проговорил Грегорион.
— Но лишь заподозрен. Не стоило выламывать дверь его дома молотом. И уж точно не стоило выбивать ему зубы, когда он закономерно стал возмущаться этому. Дверь церковь ему возместила, а вот выращивать новые зубы мы пока не в состоянии. Но в этом случае твоя подозрительность придётся как нельзя кстати. — Преподобный прокашлялся и продолжил. — Нам необходимо знать, что происходит в Вальморе. По информации, что нам доступна, там распространяется вольнодумство. А где вольнодумство, там и некромантия, и демонопоклонничество. Ты отправишься туда с инспекцией, но это будет лишь номинальной целью. Я не желаю обвинять никого раньше времени, но, как известно, рыба гниёт с головы, а значит, целью визита является архимаг Вингевельд. Тебе полагается разузнать всё, что только можно, а с этим ты справишься, не сомневаюсь. Только действуй осторожно. По крайней мере, осторожнее, чем с мельником. Не забывай, что маги считают себя формально независимыми, хоть и находятся под королевским контролем, так что ты не должен усиленно напоминать им об этом. К тому же, любые конфликты между Академией и Церковью слишком дорого нам обойдутся. Это, — Преподобный опасливо оглянулся и извлёк откуда-то запечатанный серебристый цилиндр. — Ты передашь капитану Корваллану в порту Хельмара. Это послужит пропуском на корабль, что отвезёт тебя в Вальмору и обратно. К тому же, там дальнейшие указания для него лично, потому тебе распечатывать послание запрещается.
— Когда я должен отправляться? — Грегорион никогда не задавал вопросов касательно заданий церкви. В этот раз же приказ исходил от самого Преподобного. К тому же, инквизитор был уверен в себе, хоть это и граничило с фатализмом, и, возможно, не до конца осознавал, какую угрозу может представлять маг. Тем не менее, оспаривать приказ Преподобного смысла не имело, отказаться — получить удар по самолюбию от самого себя. А всю необходимую информацию он уже получил.
— Я даю тебе время на приведение в порядок дел и подготовку к поездке. Расходы возьмёт на себя церковь. А теперь, сын мой, ты волен идти.
Инквизитор преклонил голову в знак прощания и, развернувшись, зашагал прочь, услышав краем уха вздох Преподобного. Остаток дня он провёл за книгами и молитвами. Книги ему нужны были, чтобы получить более полное представление об Академии и магах, а молитвы — он просто привык молиться, полагая, что Трое услышат его лучше, если он чаще будет это делать. Он просил милосердного Холара смирить его дух, проявить к нему милость и простить всех тех, кого он когда-либо осудил. Молил Сильмарета-заступника, дабы тот указал верный путь ему и всем тем, кто ошибётся, встав у него на пути. И, наконец, обращался к Тормиру-судие, прося справедливого суда и сурового наказания для всех отступников и врагов рода людского, коих сокрушит его инквизиторский молот…
Следующим утром Грегорион Нокс посетил арсенал. Так именовалась пристройка близ храма, где инквизиторы могли получить оружие, в том числе такое как осиновые колья против вампиров или серебряные клинки от мертвецов. Также здесь выдавались склянки со святой водой, но в её чудодейственные свойства инквизитор не верил. К тому же, возни с ними было больше, чем пользы. Гораздо действеннее было использовать молот. Грегорион имел собственный молот, хранившийся в отдельном углу арсенала и принадлежавший только ему. Обычно служители инквизиции не придавали большого значения оружию, но Грегорион лелеял свой молот и, кажется, по настоящему любил его. Об этом говорило и то, что он, вопреки обыкновению служителей инквизиции, дал оружию имя. Броннхильд, так Нокс назвал оружие, в честь короля Броннхильда Святого, правившего несколько сотен лет назад. По легенде, он изгнал с земель Энгаты всех вампиров, сокрушив их вожака. Однако, о том факте, что в последующие века кровососы хоть и редко, но всё же встречались, инквизитор старался не вспоминать. Доспехов служителям церкви не полагалось, но Грегорион всё же присмотрел себе кольчужный нагрудник с вкраплениями серебряных колец. Остальная одежда у него была собственной, включая тяжёлые сапоги с окованой подошвой, в которых ходить мог, наверное, только сам инквизитор. И не столько из-за тяжести, сколько из-за внушительного размера его ноги. Широкополая шляпа, скрывавшая его всегда коротко стриженые волосы цвета шерсти бурого медведя и дорожный плащ должным образом довершали его образ.
— Собираешься на очередное самоубийственное задание? — Со спины донёсся женский голос. Инквизитор обернулся. На самом деле он давно услышал шаги, даже понял, кому они принадлежат, и ждал, пока она заговорит. Это была молодая девушка в серебристом платье служительницы, скрадывавшем фигуру и полностью скрывавшем голову, кроме лица. Однако ему было известно, что волосы у неё цвета красного вина. И веснушки на её лице играли подобно солнечным зайчикам, когда она улыбалась.
— Преподобный отправляет в Вальмору. — Пробасил Грегорион. — Обычная работа.
— На обычную работу ты берёшь молот и уходишь, не бросив ни слова. Я прекрасно это помню. С тех пор, как меня сделали хранительницей арсенала. — Карие глаза девушки пронзительно глядели прямо на него.
Инквизитор поднялся с колен и сделался в полтора раза выше девушки, но она и не думала отступать.
— Мы ведь видимся, не так ли, Марта?
— Но мне хочется видеть тебя чаще. И быть рядом. — Девушка смягчила выражение лица и положила руку на грудь инквизитора. — Мне снился плохой сон.
— Плохие сны — всего лишь сны. — Он накрыл кисть девушки своей огромной в сравнении с её ладонью и его словно вырубленные из камня губы сложились в подобие улыбки.
— Редко вижу твою улыбку. И каждый раз, провожая тебя, боюсь не увидеть её вновь. Помнишь ту заброшенную деревню?
— Культ Адского Хлада. Поклонение Глацию, повелителю Коцитоса, восьмого круга…
— Я не о том, Грег. — Из всего окружения только от Марты Грегориону было приятно слышать сокращение своего имени. Остальные если так и говорили, то только в шутливо-пренебрежительной форме, пересказывая друг другу набившие оскомину байки о нём. — Тебя в тот раз чуть не убили. Когда ты вернулся, ран было столько, что хватило бы, чтобы прикончить двоих.
— Но я жив.
— Но ты не железный, Грег! — Она прижалась к широкой груди инквизитора, и он приобнял её рукой. — Я каждый раз воздаю молитвы и не отхожу от алтаря, покуда ты не вернёшься. Ты очень дорог мне.
— Ты мне тоже. Но к чему это? — Гулкий бас инквизитора наполнял маленькую комнату.
— Просто будь осторожен. Это… очень далеко.
— Далеко для людей, не для богов. Их милость нигде не оставит праведного.
— Я знаю. Но всё же ночами во сне я вижу все те ужасы, которые могут ждать тебя.
— Тогда пусть тебе снится, как я разбиваю их силой веры. — Грегорион прикоснулся губами ко лбу девушки.
— И силой Броннхильда? — Марта подняла голову и улыбнулась.
— И его силой тоже. — Инквизитор улыбнулся по-настоящему. Девушка обняла руками его шею и поцеловала улыбающиеся губы.
Покинув арсенал, он направился в хранилище, где получил увесистый мешочек монет для путешествия. Попрощавшись с немногочисленными приятелями и совершив последние приготовления, вечером он вновь навестил Марту в арсенале. Прощание было тяжёлым. Девушка никак не желала скрывать слёзы, а после не хотела разжимать объятия. В конце-концов, Грегориону пришлось сослаться на то, что если он задержится сегодня, то завтра точно не выспится и попадёт в беду, едва покинув предместья Энгатара. Марта благословила его и, пообещав молиться день и ночь, дала покинуть арсенал.