Грегорион Нокс давно не чувствовал себя настолько беспомощным.
— Я буду ждать в корчме.
— Пришлю за вами своих людей. — Тонкие губы Джорена Скайна искривились в торжествующей улыбке.
Инквизитор развернулся и зашагал к выходу. Покинув управу, он направился в указанное им самим место, хотя имел стойкое желание распрощаться с этой деревней раз и навсегда. Как бы ему в похлёбку здесь яда не подсыпали или не подкараулили в тёмной подворотне. Конечно, он мог справиться и с тремя незадачливыми убийцами, если они похожи на того, что напал на него у дома ведьмы, но кто знает, каких ещё «своих людей мог подослать» Джорен Скайн. Инквизитору было известно, что Скайны отличались жестокостью и упрямством. «Непреклонно иди до конца, пусть сын отомстит за отца» — таков был их девиз, которому они не изменяли веками. И ссориться с таким домом означало рано или поздно подписать себе смертный приговор. А если по вине инквизитора отношения испортятся с энгатарской церковью… Грегорион старался не думать об этом, ведь в этом случае его собственное отстранение будет меньшим из возможных последствий.
Остаток вечера пролетел незаметно. Инквизитор сидел в корчме под удивлённым взглядом хозяина заведения, сетовавшего на то, что сударь инквизитор ничего не ест и не пьёт. Сидел и думал, стараясь примириться с неизбежным. Возможно, он и в самом деле не так тщательно разобрался в деле, как ему казалось, и пал жертвой собственной самоуверенности? Грегориону было непривычно заниматься самокопанием, обычно вверенную ему работу всегда удавалось сделать хорошо. Возможно, дело в том, что на этот раз ему вздумалось самому проявить инициативу там, где не следовало? Что мешало ему просто пополнить запасы, перевести дух и отправиться дальше? Но тут Грегорион Нокс сумел найти ответ. Наверное, то же, что и сподвигло его стать инквизитором. Желание сделать мир хоть немного лучше и правильнее. Но правильно ли то, к чему привело его решение? В конце-концов, самым неправильным было бы ослушаться лорда. Из двух зол приходится выбирать меньшее. Если бы только была возможность не выбирать вовсе…
— Просыпайтесь! Проснитесь! Слушай, а он нас не прибьёт? — Задремавшего инквизитора трясли за плечо. — Если кто и прибьёт, то это Скайн, уж будь уверен.
Грегорион открыл глаза, почувствовав себя немного отдохнувшим. За ним действительно прислали людей. Двое в тёмно-зелёных камзолах с серой эмблемой перекрещенных меча и молота, символа Скайнов. Значит, время пришло. Когда Грегориону случалось идти наперекор собственной воле в угоду приказанию или нести наказание за проступок, он, дабы держать в руках бунтующий разум, представлял, как на его руках и ногах смыкаются кандалы, а тело опутывают цепи. Это должно было олицетворять долг, так ему было легче смириться. А смирение, как успокаивал он себя, одна из величайших добродетелей. Но сейчас, какие бы тяжёлые оковы и толстые цепи он себе не представлял, ему не удавалось унять жгущее душу чувство несправедливости, которое давало о себе знать даже под неподъёмной тяжестью долга. Эти мысли не покидали его всю дорогу, пока его вели к месту казни.
Лица собравшейся толпы выглядели в темноте мордами кровожадных чудовищ, освещаемых светом факелов. Поднимаясь на эшафот, инквизитор сам чувствовал себя обречённым на смерть. Джорен Скайн и преподобный отец уже стояли там, но с другой стороны от виселицы. Лицо лорда приобрело хищное выражение, он довольно окинул взглядом собравшихся людей и лишь мельком взглянул на инквизитора. Скайн явно подготовился к событию, прибыв в торжественных одеждах и ножнами на поясе. Глаза преподобного смотрели куда-то под ноги, но, увидев, что лорд кивнул, старик начал речь. Слова не особенно отличались от тех, что он говорил днём, вот только голос был такой, будто он говорил это нехотя. Ближе к концу его речи привели Изру. Точно так же, с верёвками на руках и шее, с мешком на голове, а к синякам и царапинам, кажется, успели добавиться новые. Но на этот раз она подняла глаза. Грегорион подумал, что имей она возможность, она бы уже испепелила этим взглядом всех вокруг, столько было в нём ненависти и презрения. Что было в её глазах, когда она вдруг повернула голову в сторону Джорена Скайна, инквизитор не видел, но зато ему было видно торжествующее лицо лорда, который чуть вскинул голову и обнажил зубы в скалящейся улыбке. Преподобный же словно вжался в свои бело-голубые одежды. Когда же девушка обернулась к инквизитору, её взгляд выражал недоумение и… жалость. Грегорион не верил самому себе, но он явно видел жалость в её зелёных как еловая хвоя глазах. Он даже не сразу услышал, как преподобный сказал ему начинать.
Пока ведьма поднималась на деревянный чурбак, заменявший скамейку, пока он набрасывал петлю на её шею, пока преподобный говорил что-то толпе, Изра не спускала с инквизитора взгляда, в котором читалась всё то же выражение. И вот, она стояла в своих лохмотьях на шатком куске дерева и, казалось, не замечая озлобленных окриков толпы, смотрела Грегориону в глаза. А он не мог решиться выбить подставку у неё из под ног. Выполнить роль её палача. И палача собственного чувства справедливости. Того, во что он верил все эти годы.
— Инквизитор. Прошу, быстрее. Людям завтра предстоит много работы. Вы ведь знаете, деревенские заботы. — Услышал он голос Джорена Скайна и тут же ощутил, будто Изра смотрит ему прямо в душу. Туда, где покоились воспоминания о детстве, обо всём, что его когда-либо радовало или печалило. Из её глаз покатилась едва заметная блестящая слеза. Плоть Грегориона словно окаменела. Не в силах шевельнуться, он лишь молча увидел, как девушка покачнулась и опрокинула подставку собственной ногой. Верёвка заскрипела, натянувшись словно струна. Тело ведьмы дёргалось и раскачивалось.
— Несмотря на то, что инквизитор не выполнил в полной мере возложенной на него обязанности, казнь преступницы состоялась. Более того, она настолько желала искупления, что сделала всё сама. Теперь она заслуживает прощения, которое я ей и дарую! — Торжественно заявил Скайн под одобрительный гул толпы. Эти слова отзывались эхом в голове инквизитора. Спускаясь, он был переполнен злостью и желанием поскорее покинуть это место. Но тут раздался треск. В воцарившейся тишине десятки взглядов были устремлены на эшафот. Последовавшие за ним хлопок и грохот заставили лорда Скайна обернуться. Обернулся и Грегорион, успевший отойти на несколько шагов от эшафота. На том месте, где мгновение назад состоялась казнь, висел обрывок верёвки, а под ним лежала Изра. Трясущаяся, тяжело и судорожно дышавшая, но живая.
— Чёрт бы тебя побрал… — Прорычал лорд Джорен. — Каким образом?! Впрочем, плевать. Я сам завершу начатое! — Злобно добавил он, обнажая меч.
— Я не позволю! — Грегорион Нокс с неожиданной ловкостью вскочил на эшафот, заслонив собой девушку, и теперь глядел сверху вниз на медленно пятящегося Скайна. — Закон не позволяет повторно казнить пережившего казнь. К тому же, вы сами даровали ей своё прощение. — Холодным тоном добавил Грегорион. Толпа одобрительно загудела.
— Как ты смеешь, инквизитор?! — Злобно рявкнул лорд.
— Но… Он прав. — Из-за спины Скайна донёсся дрожащий голос Преподобного. Лорд обернулся и шагнул к нему, сжимая меч.
— Что ты сказал, Каспар? Я не имею права казнить эту девку?
— Только не повторно. — Священник сглотнул. — И ваше прощение…
— Ты выжил из ума, если вздумал перечить мне.
— Но таков закон. — Лоб старика был покрыт градинами пота, полные щёки дрожали. Молчание длилось недолго.
— Здесь я закон! — Прокричал не своим голосом Джорен Скайн и пнул преподобного в живот. От удара тот взвыл, согнулся пополам и, попятившись назад, рухнул с края эшафота. Одновременно со звуком упавшего тела до ушей инквизитора донёсся отвратительный хруст. Священник был неподвижен, глаза его смотрели в чёрное ночное небо. По толпе прокатился испуганный гомон, началась давка, люди стали кричать и разбегаться.
— Убийство представителя церкви. — Голосом полным холодной ярости начал Грегорион, снимая с пояса молот. — Лорд Джорен Скайн, я, инквизитор Грегорион Нокс, приговариваю вас к смерти.
— Значит, ты сдохнешь вместе с ней! — Прокричал лорд, рванувшись к инквизитору. Несмотря на кажущуюся неповоротливость Грегорион проворно увернулся от клинка и ударом правой руки сбросил противника с эшафота, после чего спрыгнул следом. Лорд тут же оказался на ногах и успел вскользь попасть мечом по спине инквизитора. Потом он увернулся от ответного удара молотом и приготовился к новой атаке. Будучи меньше и быстрее, он успевал наносить изматывающие удары по Грегориону. Кольчуга и сапоги не были непробиваемой преградой, они не могли защитить от всех атак, хоть и поглощали большую их часть. Очередной удар прошёл вскользь по груди, едва не попав в шею инквизитора. Но, улучив момент, когда Джорен Скайн замешкался, слишком сильно уйдя в сторону, инквизитор попал по его левой руке. Лорд вскрикнул, схватившись за неё. Направив озлобленный взгляд человека, которого загнали в угол, на Грегориона, Скайн с диким рёвом набросился на противника, хаотично нанося удары. Но инквизитор ожидал именно этого. Во время очередного наскока голова Джорена Скайна повстречалась с Броннхильдом. Раздался глухой звук и тело отлетело в сторону. Тяжело дыша, инквизитор быстро подошёл к лорду, пытавшемуся найти свой меч, лежащий прямо возле его ног. Кровь, сочившаяся из головы, стекала по шее прямо на торжественный камзол, глаза смотрели в никуда яростным ненавидящим взглядом, а изо рта раздавалось шипение и хрип.
— Именем Троих. — Произнёс Грегорион Нокс, замахнувшись молотом. Треск раздавленного черепа эхом разнёсся по ночной улице.
Спустя некоторое время инквизитор уже нёс на собственных плечах обессилившую девушку, чудом избежавшую смерти в тот вечер, в единственное место, куда он мог направиться теперь. Кузнец не поверил своим глазам, но, выслушав всё, обрадовался Грегориону как родному. Последнее, что инквизитор помнил в тот вечер — это как Изра промывала и перевязывала его раны.