— Бросаешь пить? — Усмехнулся Игнат.
— Вроде того. И тебе бы не мешало, драконоборец похмельный. Драм, что насчёт тебя?
— Я соглашусь на стакан воды. — Равнодушно ответил эльф.
— Неужто не голодный совсем? — Спросил наёмник. — Смотри, путь не то, чтобы неблизкий, но всё же пройтись придётся порядочно. Ты ведь не отказываешься от похлёбки и рёбрышек?
— Не отказываюсь. — Интонация эльфа явно не говорила об аппетите.
— Случилось чего? — Поинтересовался Таринор, подкладывая под себя плащ.
— Прошу прощения, что встреваю в разговор, господа. — Трактирщик выглядел смущёным. — Нести всё сразу?
— А и неси, корчмарь! — Махнул рукой гном. — Я вот голоден как волк, мои спутники, думаю, тоже. Да, и к рёбрышкам будь добр каши перловой.
Откланявшись, трактирщик удалился, а наёмник вновь обратился к эльфу.
— Рассказывай, чего гложет?
— Я думаю о снах, которые видел в последние дни. Один и тот же сон снова и снова. В нём я убиваю какую-то девушку. Не знаю, за что, но это будто нечто важное, необходимое.
— Ишь ты, — присвистнул гном. — Эдак можно и умом тронуться.
— Мне кажется, это сны от Селименоры. В них всё в серебряных тонах и на небе всегда луна. Богиня будто даёт мне знак. Возможно, мне следовало пойти в Лунное пристанище вместо того, чтобы отправляться с вами.
— Чтобы тебя прирезали первые встречные ублюдки, которым не понравится вид твоего лица? — Заметил Таринор.
— Я могу о себе позаботиться.
— Слушай, Драм, я тебе клянусь, как только всё это закончится, лично тебя в Пристанище отведу. И будешь ты там спать спокойно, сны мучить не будут, боги являться перестанут… — Последние слова наёмник проговорил с улыбкой на лице.
Прибывшая похлёбка и впрямь оказалась весьма недурной. Сытная, вкусная, без скрипящего на зубах песка, который наёмник имел неудовольствие находить в похлёбке из рака, что подавали в трактире близ Гилморена. Утолив первый голод, компания спокойно и обстоятельно принялась за рёбрышки.
— А что, не впервой здесь бывать? — Спросил жующий наёмник у Дунгара.
— А то ж! — Одним махом очистив ребро от мяса ответил гном. — Бывал здесь и не раз. Считай, Энгату вдоль и поперёк объехать успел, все хорошие места знаю. Знаю и плохие, где пиво разбавляют или мясо с душком. А уж сколько раз мне спьяну в рыло прилетало — и не счесть! Гордиться тут нечем, конечно, наш бородатый брат уж очень несдержан во хмелю. Я вот остепенился, а вот молодёжь гномья будто спит и видит, как бы в кабацкую драку ввязаться. Таким и самому по котелку настучать лишним не будет.
— Да, встретились мне давеча двое таких. — Вздохнул Таринор. — Пришлось успокаивать.
— И что, скажешь, двух гномов один уложил? Да ни в жизнь не поверю!
— Ну, у меня было поганое настроение, а они едва держались на ногах, так что мне понадобилось их лишь подтолкнуть. Утром извинялись, даже подарили одну безделицу.
— Что за безделицу, — Дунгар нахмурился. — Гномы, знаешь, не очень-то любезны с теми, кто бьёт им морду.
— Да вот, — наёмник достал шлем из сумки. — Шлем. Драм сказал, работа тёмных эльфов. Не проклят, не заколдован. Я его даже надевал, голова, как видишь, цела.
— Дай-ка. — Гном взял шлем и повертел в руках. — Действительно. А ну как он краденый? Об этом не думал?
— Ну, даже если и краденый, пока никто не заявился. Кстати, знаешь кого, кто такие вещи покупает?
— Есть у меня ювелир в столице знакомый. Пожалуй, ему можно сбагрить, он редкие металлы любит, а этот котелок явно не из железа.
— Так и поступим. Надо бы ещё придумать, что делать с лордом Майвеном. Слово короля, оно, конечно, закон. Вот только лорд может сослаться, например, на слабое здоровье. Мол, через пару недель приеду. А нам всё это время в Моирвене торчать? Я там бывал, гиблый городишко, прямо у леса стоит, что зовётся Северной рощей. Там эльфы лесные до сих пор живут, с горожанами торгуют. Уж не знаю, чем, наверное, дичью или ягодами. Люди там пропадали. Поговаривают, что в лес далеко зашли, вот их эльфы и утащили.
— Не завидую я тогда им. — С горечью сказал гном. — Знаешь, что эльфы делают с пленными? Или с теми, кто их законы лесные нарушает? Дерево из них выращивают. Задницей на саженец садят и магией своей эльфийской жизнь из человека дереву передают, оно и вырастает за считанные минуты. От бедняги, естественно, почти ничего не остаётся. Страшное дело. Уж в искусстве пыток они поднаторели.
— Этельдиар известны пытки, о которых эльфы поверхности и не догадываются. — Вмешался Драм. — Erweth'adessir возвели причинение боли в ранг искусства.
— Не стану спорить, друг мой. В Подземье не бывал, с тёмными эльфами не знался. Как-нибудь обязательно расскажешь. — Гном улыбнулся в усы.
За трапезой наёмник краем глаза замечал, как сидящая за другим столом компания то и дело оборачивалась на них, о чём-то оживлённо переговариваясь. Теперь же один из них направлялся прямо к столу Таринора. Это был крупный чернобородый человек в чистой, но потрёпанной белой рубахе чуть рваной по краям, но примечательнее всего был его взгляд. В нём читалось абсолютное спокойствие и смирение, будто этому человеку всё равно на то, что происходит вокруг, и он готов принять всё, что может и не может случиться. Наёмнику сначала показалось, что человек пьян, но его походка была слишком ровной. Но совсем пропали мысли о его нетрезвости, когда он открыл рот.
— Мир вам, друзья! — Все обернулись на по-юношески высокий голос человека. — Мы услышали ваш разговор и решили, что можем помочь.
— И тебе не хворать. — Ответил Таринор удивлённо. — Скажи хоть для начала, кто таков будешь, кто твои друзья, и зачем вы подслушиваете чужие речи в тавернах?
— У служителей великой матери нет имён, для неё мы все едины. Глас деревьев и трав ведёт нас в Моирвен, куда, как мы поняли, нужно и вам.
— Разве мы похожи на паломников? — Недоумённо спросила Рия. — И что за мать? За каким делом вам в Моирвен?
— Великая мать даёт жизнь и силу древам и тварям земным. Мы видели белый сон. Грядёт холод и смерть, что покроет мир, очищая его. А после придёт новая зелёная пора. И мы идём к старшим сынам великой матери, что живут в глубине лесов.
— Знаешь, мужик. — Начал Игнат. — То, что вы увидели во сне — это обычное ежегодное дело, зима называется. И скажу тебе по секрету, что в лесу зимовать — не лучшая мысль. Вы б лучше дом себе выстроили тёплый, как раз времени ещё полно. А мы в Моирвен по своим делам направляемся, по мирским, так сказать.
— Понимаю. — Так же благодушно ответил человек. — Но вам бы следовало готовиться. Эта зима станет последней зимой для многих. Грядёт смерть, равных которой не было и не будет.
— И вам кажется, что эльфы ждут вас с распростёртыми объятьями? — Таринор поднял бровь. После рассказов Дунгара у наёмника почти не было сомнений в судьбе тех несчастных, чей путь пересечётся с лесными эльфами.
— Старшие сыны служат великой матери как и мы. Нам нечего с ними делить.
— Ты говоришь об Иллании? — Вдруг раздался голос Драма. — Это очень на неё похоже. К тому же эльфам она известна и под именем Великая мать.
— Ей не нужно имя. Важно лишь, что она создаёт жизнь в этом мире, лишь по её воле всё растёт и цветёт.
— В любом случае, ен думаю, что нам по пути. — Заключил Таринор. — В лес нам идти без надобности, а до города мы уж как-нибудь сами.
Бородатый ничего не ответил, но немного погрустнел. Он вернулся за свой стол тем же небыстрым шагом.
— Это что ещё за сектанты-эльфопоклонники? — Спросил тихим голосом Таринор.
— Ну, по Энгате всё время кто-то бродит. — Улыбнулся Дунгар. — Эти ладно хоть неприятностей не ищут и не создают. Помолятся своим кустам тихонько, отвара травяного хлебнут, посмотрят интересные сны и дальше пойдут. Королю до них дела нет, как, впрочем, и эльфам. Что остроухие с ними сделают, только их великой мамке и известно.
Остаток трапезы прошёл под непринуждённую беседу и рассказы старого гнома. Таринор слушал краем уха, обдумывая события последних дней. Выходило так, что чем больше он старался избегать участи инструмента исполнения воли сильных мира сего, тем больше он этим инструментом становился. Нет, он, конечно, ничего не имел против работы на лордов, тем более что платили они обычно изрядно, но теперь он ощущал себя в настоящей паутине заговоров. Но самое главное, что беспокоило наёмника, это то, что он совершенно не имел никаких мыслей, что делать потом, когда он выполнит королевский приказ и получит причитающееся ему. Вернуться на королевскую службу? Король вряд ли будет против, да и осесть можно. Спокойствие, дом в столице, да и с деньгами проблем не будет… Вот только это будет означать вновь перестать быть хозяином собственной жизни. С другой стороны, был ли он этим самым хозяином? Обстоятельства вновь и вновь загоняли его в угол, откуда ему приходилось раз за разом выбираться ценой многих усилий. В общем, это стоит обдумать обстоятельно и в более спокойной обстановке. А сейчас же стоит просто отдохнуть и продолжить путь, благо идти до Моирвена совсем недалеко.
Прерываясь на недолгий отдых и останавливаясь в придорожных заведениях, чтобы, как говорил Дунгар, перекусить с размахом, компания добралась до моирвенских предместий. Город этот, как было известно Таринору, основали эльфы ещё в дремучие годы старых империй. Он неоднократно слышал, как остроухие будучи в сильном подпитии расписывали, что в древности Энгата была почти полностью покрыта лесами, а люди ещё не пришли на эти земли из-за северных гор и не приплыли из-за южных морей. Кажется, ещё они говорили о какой-то легенде, связанной с основанием города, но к тому моменту они уже еле ворочали языками, и что-либо разобрать было крайне затруднительно. А если бы кто спросил наёмника, что он может рассказать об этом городе, то тот бы ответил, что Моирвен стоит на реке Атер, при этом прилегая к Северной роще. И, в общем-то, это всё, что можно было сказать о нынешнем его состоянии. Ничего выдающегося город из себя не представлял. С ним не было связано эпохальных битв или осад, он не славился искусными мастерами или выдающимися воинами. Моирвен просто стоял на реке Атер к западу от столицы. Стоит ли удивляться, что за всю известную историю никто не попытался отнять у дома Майвенов власть над городом? Поколения за поколениями Майвены рождались и умирали в стенах замка Майвенгар, не привлекая к себе внимание прочих сильных мира сего, пока, наконец, Селия Майвен не стала женой Эрмонда Одеринга, родного брата будущего короля Энгаты. Впрочем, даже когда Эдвальд завладел короной, для дома Майвенов мало что изменилось, к тому же Эрмонд нашёл свою смерть в бою во время войны короны, а жена его, став вдовой, вернулась в родовой замок. С чего бы именно сейчас король заподозрил Джойберта Майвена в ереси и чуть ли не в измене, наёмник не понимал.