— Я предлагаю найти этот табор. Этого барона.
— Но зачем? Констарен и так погибнет во время восстания. К чему яд? — не успокаивался его собеседник.
— Вы просто неспособны увидеть перспективу, — позволил себе легкую улыбку глава собрания. — Предположим, мы найдем барона и создадим яд. Констарен погибнет, а вслед за этим, всего через день-два, начнется восстание. Если вы помните существующий план, — герцог не смог удержаться, чтобы не сказать фавну какой-нибудь гадости, — восстание попросту уничтожит весь правящий дом. Это, разумеется, хорошо, вот только чернь начнет коситься на тех, кто займет трон после троллей. Яд позволит устранить эту маленькую проблемку. Достаточно уменьшить размер восстания, сдать новому королю городских главарей и устранить того идиота, что связывает этот плебс и нас. А героев всегда любят. Приблизившись еще на один шаг к трону, став лучшими друзьями молодого короля, мы сможем легко управлять им. А в случае чего, отправим вслед за отцом. Благо детей у Констарена много, можно пойти по нисходящей. — На последней фразе оратор позволил себе легкую улыбку.
Фавн некоторое время помолчал, а потом глухо поинтересовался:
— Кто «за»?
Последней с мнением герцога согласилась гоблинша.
Грохот перевернутого стула заставил Каренса вздрогнуть. Мошенник не мог сказать, когда он задремал, да и спал ли вообще, но появления Найрида в комнате он точно не заметил.
Сероватый свет занимающегося рассвета высветил замершего возле опрокинутого стула менестреля, осторожно поддерживающего рукой полу плаща. Увидев, что шулер открыл глаза, менестрель нетерпеливо выпалил:
— Проснулся? Уходим!
Каренс зевнул:
— Какого черта? У нас еще есть время до прихода городской стражи.
— Через пять минут здесь будут люди графа Арзиела. И они просто-напросто перережут нам обоим глотки.
— Что? — подскочил на кровати мошенник.
— То, что слышал! — Музыкант подхватил гитару, перекинул ремень через шею. — Граф почему-то жутко огорчился, вернувшись из поездки и обнаружив меня в комнате баронессы Тариинской.
— С чего бы это? — потянулся шулер, решив, что это его не касается.
— Может, с того, что баронесса была его женой? — хмыкнул Найрид, лихорадочно оглядывая комнату, не забыл ли чего. — Так что собирайся, пошли.
— Чудненько. Вот только, знаешь, я сейчас подумал: может, нам стоит разделить наши проблемы? Смотри, городская стража придет проверять, здесь ли я. Стало быть, это мои проблемы, а…
— А когда граф Арзиел придет выбивать рогами дверь этой комнаты, он навряд ли поверит, что ты не при делах. Так что эта проблема — наша общая! — отрезал менестрель, направляясь к двери.
Стоящие на городских воротах стражники были весьма удивлены путешественникам, решившим покинуть Тиим затемно. Впрочем, они бы удивились еще больше, если бы увидели, как сразу за воротами один из путешественников резко остановился и принялся судорожно обхлопывать себя, словно что-то искал.
— Что случилось? — недоуменно уставился на мошенника бард.
В глазах джокера плескалась неземная печаль:
— Я перчатки потерял.
В первый момент Найрид решил, что он ослышался:
— Что? Какие, к черту, перчатки?
— Обычные, — тоскливо вздохнул Каренс, — кожаные.
— Ну и что, что потерял? На кой черт они тебе нужны? Лето на дворе!
— Да при чем здесь лето, — отмахнулся Каренс — Просто в нерабочее время мошенник должен носить перчатки.
— Зачем?
— Чтобы не утратить чувствительность пальцев!
Менестрель только фыркнул:
— Что-то я ни разу не видел, чтобы ты их носил.
— Ну и что? Так полагается. Меня так мой учитель учил. — Джокер потер щеку и смущенно добавил: — Правда, я никогда не видел, чтоб он их надевал.
Города и станицы в приграничье расположены неравномерно. То за пару часов пешком дойдешь от одного поселения до другого, то приходится день ехать, чтобы добраться до ближайшего городка. Мошеннику и менестрелю не повезло: на этот раз идти пришлось долго.
Примерно к полудню, когда солнце почти заползло в зенит, джокер мрачно покосился на прозрачно-голубое небо без малейшего намека на облака и, зло сплюнув себе под ноги, тихо прохрипел:
— Ненавижу! И какой черт дернул меня отправиться путешествовать? Который раз зарекаюсь покидать столицу больше чем на пару месяцев!
— И как, — невольно заинтересовался менестрель, — получается зароки выполнять?
Каренс бросил мрачный взгляд на чересчур уж языкастого барда и вместо ответа только недовольно дернул плечом, что было расценено как отрицательный ответ.
Впрочем, менестрель и сам мысленно проклинал солнечную погоду. От жары пересохло в горле, пыль забилась в нос, осела на губах. Хоть бы легкий ветерок подул или прошел небольшой дождик! Нет, не ливень, от которого дорога превратится в хлябь, а такая крохотная небесная капель, которая слегка прибьет пыль и уберет эту дикую жару.
Найрид уже давно снял колет, оставшись в сероватой, кое-где заштопанной на скорую руку рубашке — одежда поновее, для выступлений, хранилась в походной суме. Каренс, обиженный отсутствием сострадания к своей утрате со стороны барда, куртку пока снимать не собирался: посмотреть бы на этого музыканта, если бы он остался без своей балалайки или без запасных струн (а ведь это идея!). Но со стороны, конечно, это расценивалось исключительно как издевка над самим собой. Мошенник вскинул голову к небесам, окинув взором безоблачный свод, и вздохнул:
— Дьявол, и как только предки выживали в пустынях Островной империи?
Бард пожал плечами:
— Будем считать, что ты ненастоящий темный эльф. Может, сдать тебя в цирк, людям показывать?
— Да иди ты, — отмахнулся джокер. Ему искренне хотелось повеситься на ближайшем дереве. Единственное, что останавливало, — это отсутствие деревьев на добрую милю окрест. Солнце, степь да утоптанная бессчетными путешественниками дорога.
На горизонте виднелся какой-то лесок, но казался он совсем маленьким и далеким. Вдобавок, по словам Найрида, чтобы попасть в ближайший город, а оттуда в столицу, надо идти на северо-восток, лес же находился на юге. Мошенник попытался было спорить, мол, возьмем чуть южнее, хоть идти легче будет, под сенью леска-то, но менестрель был непреклонен:
— Ты же мой ученик — вот и не спорь с мастером.
Теперь Каренсу захотелось повесить «мастера».
Небольшую точку, появившуюся невысоко над горизонтом и медленно увеличивающуюся в размерах, первым заметил джокер. Раздумывая, какую очередную гадость сказать менестрелю, он, видимо, искал подсказку в небе. Некоторое время он стоял, не отрывая пристального взгляда от небесного свода, а потом, дернув за рукав остановившегося хлебнуть из фляжки воды барда, тихо поинтересовался:
— Ты тоже видишь это?
Найрид вытер губы, проследил за указующим перстом джокера и так и замер, не в силах отвести взора от горизонта.
Драконы редко залетали в Гьерт: вольным властителям Лардских гор не нравились открытые небеса империи. Впрочем, не привечали они и Дикую степь. А о Тангерских джунглях и говорить нечего: что ящеры забыли в лесах — они же не мулиартеи какие-нибудь?
Хотя принять летящее существо за дракона мог только слепец. В самом деле, где это видано, чтобы у дракона было четыре крыла? К тому же ни у одного дракона не может быть столь, мягко говоря, странной морды: огромные выпирающие клыки, узкие щелочки глаз и уши, похожие на заячьи. Довершали облик странного чудовища четыре непропорционально огромные когтистые лапы.
Потрясенный менестрель что-то прокричал, но его слова попросту потонули в завываниях ветра, поднимаемого мощными крыльями монстра. В этот момент чудовище вскинуло голову к небесам и издало страшный вопль.
— Какого черта?! — На этот раз Каренс расслышал крик менестреля, а потому смог любезно поинтересоваться, перекрикивая дикие завывания ветра:
— Может, обиделся?
Ураган рвал одежду, трепал волосы. А в следующий миг чудовище, издав новый вопль, рванулось к земле.
Мошенник и менестрель, уворачиваясь от огромных когтей, рухнули на землю как подкошенные. И если первый не обратил внимания на такие мелочи, как крупные камни, лежащие на дороге, то второй успел плавно сдвинуться в сторону и лишь потом упасть ничком. Причем защищал он не себя, а висевшую на спине гитару. Упадешь навзничь — можешь повредить своим весом инструмент. То же самое произойдет, если упадешь, не сгруппировавшись. Оставалось надеяться, что, когда он окажется на земле лицом вниз, чудовище, не сумев сориентироваться, пролетит выше и его лапы не достанут до гитары. Честно говоря, сейчас менестрель больше беспокоился о целостности гитары, чем о собственной жизни.
Увы и ах, но он просчитался: когти звероящера легко вспороли многослойную кожу ремня, с помощью которого гитара держалась на плече, вторая лапа сомкнулась на тонком грифе. И в новом вопле зверя, от которого сводило зубы и звенело в ушах, Найриду послышалось торжество и какая-то издевка.
Все, что увидел вскочивший на ноги менестрель, — это медленно уменьшающаяся в размерах «птичка», сжимавшая в когтях гитару и летевшая к лесу.
Некоторое время менестрель стоял, провожая потерянным взглядом похищенный инструмент, потом махнул рукой и направился в ту сторону, где скрылось чудовище. Но уже через мгновение его остановила железная рука джокера:
— Эй, ты куда?
— Не видишь? За этой тварью!
— На кой черт она тебе сдалась? — не поверил мошенник. — Приключений захотелось?
— Мне нужна моя гитара, — мрачно сообщил Найрид.
— Что?
— Мне нужна моя гитара, — не меняя тона, повторил менестрель.
— Ты рехнулся? Да эта ящерица тебя сожрет за один укус!
— Мне нужна моя гитара.
— Ты точно с ума сошел! — констатировал джокер. — Мы же с тобой в город шли. Как он там называется? Ирит? Там и купишь новую. Сдалась тебе эта поцарапанная балалайка!
В последние несколько дней нервы менестреля были на пределе, а потому глупая шуточка попросту вывела его из себя.