Когда он пришел в себя, над ним склонилось клыкастое лицо невесты.
— Как ты, милый? — пропела она.
Граф испуганно икнул и попытался еще раз упасть в обморок. Но не тут-то было. Его лицо обожгла пощечина, и графу волей-неволей пришлось остаться в сознании.
Невеста захлопала ресницами и повторила вопрос. Граф нервно огляделся по сторонам и убедился, что уродина обращается именно к нему — испуганные гости разбежались, священник замер, вжавшись в стенку.
— Почему «милый»? — прохрипел Рианор. — Ты же меня ненавидишь!
— Знаешь, я тут подумала, — протянула она. — Я — эльфийка, проживу лет пятьсот. Ты — человек, значит, умрешь раньше, а я, как вдова, получу все твое имущество. Так что, дорогой, говори «да», священник нас по-быстренькому обвенчает.
— Нет! — истошно завизжал граф. — Уйди, образина!
— Но, милый…
— Уйди! Уйди! Уйди!
Невеста обиженно закусила губу, с ее клыками это смотрелось жутко:
— Ты от меня отказываешься?
— Да! Да! Да! — поспешно закивал граф.
— Поклянись!
— Клянусь, только уйди!
— То есть ты отказываешься от брака?
— Отказываюсь, только уйди!
— Милый, но я не могу уйти просто так. Мне нужен хотя бы конь, чтобы уехать из города.
— Бери все, что хочешь, только уйди! — Своим визгом граф почти сорвал голос.
— Милый, ты такой лапочка! Дай я тебя поцелую!
Закатив глаза, граф рухнул в непритворный обморок. Невеста, тихо хмыкнув, пнула ногой лежащего графа, ласково улыбнулась священнику и, высоко подобрав подол платья, вышла из храма.
К исходу пятого дня несостоявшаяся графиня догнала табор. Одетая в темный мужской костюм, она ехала верхом на вороном жеребце, а рядом мчались два тяжелогруженых коня. В их седельных сумках ощутимо позвякивали монеты.
Кейлис расположился у медленно разгоравшегося костра и перебирал струны гитары. Языки пламени отражались на лакированной деке, а на душе у орка было преотвратно.
После отъезда эльфийки Тарина отказалась выходить из своей кибитки и все время общалась только с Синкой, которая и управляла ее лошадью.
Гитара жалобно всхлипнула и затихла, когда над головой Кейлиса внезапно прозвучало:
— О чем скучаешь?
Орк вскинул голову и изумленно уставился на «сбежавшую невесту».
— Тарина?! Но… как? Ты же была в кибитке и отказывалась выходить, потому что у тебя началось перерождение?
Орчанка присела на корточки радом с Кейлисом:
— Ты что, действительно ничего не понимаешь? В кибитке была не я, а Амми.
— Но я же видел, как она уходила вместе с графом!
— Я отвела всем глаза. Помнишь, Синка говорила, что у меня должно начаться перерождение? Она разыграла драму, как будто проклинает меня, а во время венчания я просто показалась жениху такая, какая есть.
Орк вскочил на ноги:
— А я так боялся.
— Глупый, — шепнула ведунья.
Искры костра взлетали к небесам. На земле лежала забытая гитара.
— Надо поговорить с бароном, — сказала Тарина. — Я думаю, с жениха Амми не стоит брать платы за доставку его невесты в Алронд.
Орк недоумевающе покосился на нее:
— Почему?
Тарина усмехнулась, острые клыки блеснули во тьме:
— А разве всего фамильного серебра графа Дарийского не хватит в качестве платы?
— Фамильного серебра?
Тарина хихикнула:
— Ну он же сказал, бери все, что хочешь.
Многие века странствуют по просторам Гьерта оркские таборы. Никто не знает, куда и зачем они идут. Никто не знает, дар или проклятие их облик. Никто, кроме самих орков.
История седьмаяПОТЕРИ И НАХОДКИ
Пушистый снег неспешно падал на землю, хлопья кружились под легкими порывами ветра, оседали на голые ветви деревьев, а семейный спор только начинал набирать обороты.
Они сидели за круглым столом в небольшой гостиной — представители трех поколений. И сейчас папа, мама, бабушка и дедушка пытались воспитать одного огненно-рыжего парня, замершего в дверях и несмело переминающегося с ноги на ногу.
— Ну что я такого говорю? — обиженно проканючил парень. — Я просто хочу провести зимние каникулы вне дома!
— Джейт… — грозно начала мать, темноволосая женщина в строгом черном платье.
Договорить она не успела.
— А что Джейт, что Джейт? Уже семнадцать, восемнадцать, — парень принялся загибать пальцы, подсчитывая, — двадцать один год, как Джейт!
Бабушка, довольно крепкая дама, только покачала укоризненно головой.
— Ага, двадцать один, — фыркнул дедушка, осанистый мужчина: седоволосый, в очках с тонкой оправой и небольшой бородкой-клинышком. — И четыре года из них ты провел неизвестно где.
— А я виноват? — взвился парень. — Можно подумать, я специально влез в пентаграмму.
— Джейсперт Крау! — Громовой голос бабушки разнесся по гостиной и заставил подскочить на месте сразу троих: и дедушку, чье неосторожное замечание произвело эффект взорвавшейся бомбы, и молчавшего до этого времени отца — мужчину в строгом костюме-тройке, и собственно рыжеволосого виновника торжества.
— Что?! — в один голос вопросили все трое. Бабушка страдальчески закатила глаза. Это получалось у нее красиво, артистично.
— Джейс, я не с тобой разговариваю, — сказала она. — И не с тобой, Джерри. Да, Джейт, я обращаюсь именно к тебе!
Представитель третьего поколения славного семейства Крау укоризненно ковырнул пальцем дверной наличник:
— Ну?
— Тебе действительно это надо? — тихо поинтересовалась бабушка, не отрывая от внука внимательного взора.
На некоторое время в комнате воцарилось гробовое молчание.
— Мама, ну о чем ты его спрашиваешь? Ты посмотри на этого оболтуса! — Джерри Крау, словно было непонятно, о ком он говорит, указал рукой на сына. — Он просто втемяшил себе что-то в голову и носится с этой идеей.
В кухню просунулась черноволосая девичья голова:
— Что за шум, а драки нет?
— А, — махнул рукою отец, — как обычно. Вернулся неизвестно откуда полгода назад — и на каникулах опять куда-то рвется.
— Так мы ж уже вроде решили, — удивилась девица, отталкивая загородившего проход Джейта и заходя в гостиную. Было ей лет двадцать пять, и была она зеленоглаза, смешлива и розовощека с мороза. — Джейт или берет меня в качестве конвоя, или сидит дома. Ну что, согласен? — Последний вопрос был адресован непосредственно парню.
Черт, уже готовый выдохнуть: «На фига ты мне нужна?», вдруг понял, что в этом случае он вообще никуда не попадет, махнул рукой и вздохнул:
— Согласен!
Он схватил девицу за руку и с воплем: «Свободу Юрию Деточкину!» — растаял в зеленоватом облаке портала, пока родичи не передумали.
Теплый летний вечер вступал в свои права. Солнце медленно ползло к горизонту, а по одной из улиц небольшого провинциального городка Дайхаса куда-то спешила стройная, можно даже сказать, тощая фигурка.
На мгновение девушка остановилась, нервно огляделась по сторонам и ускорила шаг. До закрытия лавок осталось всего ничего, а ей надо заработать хотя бы пару медянок. В конце концов, дома сестры ждут.
На мгновение девушку посетила нездоровая идея продать лечебный амулет, но она исчезла так же быстро, как и появилась — не дай боги, кто-нибудь заболеет, а лекаря здесь и днем с огнем не найдешь. К тому же местные жители охотно покупают травы Инге. Будь в Дайхасе хоть один порядочный врачеватель, и семья Миисарт лишилась бы еще одной возможности зарабатывать деньги.
Эсме Миисарт — а именно она сейчас и шла по улице — вздохнула, пригладила растрепавшиеся черные волосы и еще раз огляделась по сторонам, искренне надеясь придумать, что же все-таки делать. Взор скользнул по захлопывающимся ставням торговой лавки, на миг задержался на выставленных на небольшом столике у входа золотых украшениях (разумеется, все — под охранным заклинанием) и замер на остановившемся рядом с этой же лавкой молодом смуглом парне-квартероне.
Пытаться «позаимствовать» украшения — бессмысленно. За руку схватят в тот же миг. А вот квартерон одет богато, даже вычурно. Может, стоит у него перышки пощипать? Вот, скажем, подойти к нему сейчас, осторожно так, склониться над столиком, словно тоже рассматривая золото, а самой тем временем…
Квартерон заинтересованно разглядывал украшения. А у Эсме, при взгляде на их цены, начала кружиться голова. Триста злотых — это же уму непостижимо!
Девушка поспешно отвернулась от того колье, которое с таким интересом разглядывал покупатель, и уставилась на непримечательное колечко, лежавшее рядом. Тут цена была поменьше, а значит, можно было не беспокоиться, что ляпнешь что-то не то.
Пальцы меж тем скользнули в кошелек квартерона и нащупали небольшую монету. Вот только вытащить ее не успели — хрупкое девичье запястье попало в стальной захват.
Эсме, подавив вскрик боли, попыталась рвануться в сторону, но хватка стала только сильнее. Еще секунда — и запястье будет сломано.
Сцена происходила при гробовом молчании и общей неподвижности участников. Квартерон, не выпуская руки воровки, продолжал изучать стенд, хозяин любезно подсовывал ему новые безделушки, а Эсме, вымучивая слабую улыбку, пыталась вырваться.
— А покажите мне, пожалуйста, вот это кольцо, — вежливо попросил парень и ткнул пальцем левой руки в одно из украшений — правая, к сожалению, была занята.
Ювелир поспешно вытащил отделанное бриллиантами изделие.
Квартерон задумчиво покрутил его на ладони и, не выпуская пойманную воровку, протянул ей перстень:
— Солнышко, как тебе?
— Да пошел ты… — начала девушка, но скривилась от резкой боли, когда квартерон чуть усилил хватку, и резко поменяла тон: — Прелестно, милый! — Эсме выдавила улыбку. — Покупай и пошли отсюда.
— Думаешь? — Хватка слегка ослабла. Но не настолько, чтобы можно было вырваться. — Нет, Хэлле покажется, что слишком это вычурно, а это все-таки подарок на день рождения. Может, лучше это?
Взглянув на тонкое переплетение белого и красного золота, незадачливая воровка просто не смогла сдержать восторженного вздоха.