ружили в трех ранках мелкие куски металла. Их также извлекли. Неглубоко были, под кожей. Это всё. На левой скуле ссадина, синяк на подбородке, но жив и это хорошо, жаль в госпиталь в глубокий тыл с такими ранами не отправишь. Я бы отдохнул. Да устал от всего. Я же не спал эти две недели от слова совсем, усталость в танке убирал, раня себя. А мне поставили диагноз лёгкие ранения.
Самое главное не это, пусть очередь дошла, занесли в процедурную, обработали, и сразу в машину. Как раз колонна в тыл формировалась. Просто пока я лежал, решил проверить хранилища. Меня уже освободили от комбинезона и формы, в исподнем на полу лежал, шинелью накрыли, рядом два бойца, те из мотострелков бригады, ну я и изучил обе руки. Татуировок от хранилищ нет. Однако, я помнил где обычно застёжки от этих «молний» были, приложил палец, и начал мысленно считать. На одиннадцати вдруг загорелось меню хранилища на левой руке. И что самое важное, я конечно был радостно ошарашен, но меню видел, как я, так и двое свидетелей. Один из бойцов, второй спиной к нам лежал, на боку находился, ранение в спину и ягодицы, осколочные, и второй была вышедшая в коридор санитарка.
- Это что это?! - воскликнула та, чуть подпрыгнув в испуге.
Сразу убрав меню движением пальца, я сделал вид что им показалось. Как же, показалось, голограмма метр на метр, и довольно яркая, вон полутёмный коридор как осветила. Блин, спалился, но стоял на своём, глюки у них. Это солнце на миг выглянуло из комнаты через открытую дверь и через окно осветило квадрат. Боец тоже удивлялся, говорит даже рассмотрел буквы и картинки. Хорошо голограмма висела меньше секунды, я почти сразу спохватился и убрал её, но наличие её радует. Тут ещё полковой особист, сразу после процедурной, пока погрузка шла, пристал, опрашивал. О голограмме тоже спросил, видать доложили. И ему сказал, что это квадрат на полу был, солнце выглянуло и осветило на миг. Похоже поверил. А интересовался тот что было, как нас подбили, ему документы восстанавливать сержанту, что видел, как расстались с немцами. Тот бы раньше подошёл, но отсутствовал в полку, только что подъехал. Ну ладно, и тут вроде неплохо всё вышло, врач не ставил в диагнозе амнезия, я ему о проблемах с памятью не сообщал, повоевать хочу. Впрочем, тот знал, доложили и без меня, опросил, и махнул рукой. Мол, восстановится. Прям какой эксперт по этому делу. Это ирония, если что. Ну а пока в санроте был, шлемофон и комбинезон забрали, почистили форму, и я сам натянул её после того как меня обработали. Даже сам дошёл, пусть и с помощью костыля, до машины. Телогрейку также забрали, но шинель выдали, судя по погонам, младшего лейтенанта, видимо Маринина, хорошо сидит. Где только держали. Да, шапку-ушанку выдали. Так что с сидором на левом плече, так и допрыгал до уличного туалета, а припёрло, а потом и до машины, где мне помогли загрузится. А костыль забрали, сказали в тылу выделят, тут это дефицит, всё описано, и вот мы покатили в тыл, в составе шести грузовиков, двух санитарных машин и с ленд-лизовским бронетранспортёром в прикрытии. Даже не покормили, хотя время было час дня. Вот так и катили, а я размышлял.
Глава 2.
«Армия – дело добровольное: хочешь – иди, не хочешь – заберут».
Как видите, моя судьба круто переменилась, и изменения были сильные, что и заставило задуматься. Я то ли в игре, то ли нет. Меню игры отсутствует, это видно. Однако хранилище на месте. Видимо всё же к ауре оно привязано, а не к телу. Другого объяснения его наличия не было. Одно точно есть, второе позже проверю, когда без свидетелей буду. Однако татуировок, с помощью которых ими управлял, на руках не было, но само управление на месте. Видимо просто убрали видимую часть. Ничего, я и по памяти смогу использовать. При этом когда открыл меню хранилищ, их увидел не только я, но и свидетели, чего раньше не было, я конечно сам это меню не так и давно научился активировать, сам о такой функции долго не знал, но при свидетелях в разных местах часто использовал, никто не видел эти голограммы, а тут уже не так, в открытую не используешь. Это и настораживало. Так я в игре или нет? Меня выкинуло и бонусом оставило полные хранилища? То, что не пустое, я видел. Хоть и секунду меню висело, но процент загрузки рассмотрел. Не изменилось, так что всё что добыл, было внутри. Это порадовало. Я не для того столько труда и сил положил, чтобы накопить всё это и разом профукать. Блин, застрелился бы, если бы потерял. А на фига жить с таким разочарованием в жизни? Поэтому меня пусть и не сильно, но мучил вопрос по поводу второго хранилища. Саднила подлая мыслишка, что его нет. Ладно, будет возможность, выясню. Вот только выделяться, показывать себя, что рядом может появится неизведанное, вертолёты, танки и другая бронетехника будущего, не стоит. Фиг его знает, что вообще происходит. Может всё, это последняя жизнь и как я проживу зависит от меня. Привлекать внимания не хочу, было уже такое в паре возвращений в будущее. Такую охоту на меня устроили, да ещё достав, покалечив, что решил, мне пока этого не надо. Что в будущем будет не знаю, если доведут, то наплюю на всё и такую ответку кину, что сами взвоют, у меня и ядерное оружие есть, если что.
В общем, около часа я лежал на полке, покачиваясь в такт движения машины, размышлял. Тут в машине в четыре этажа полок, тесно раненые лежали, но места всем хватало в кузове санитарной машины. Вход в кузов с кормы, две дверцы открываются. Коридор узкий, боком можно ходить, у кабины сиденье, место медсестры, она там и сидела, молодая дивчина. Справа на ряду двое раненых помещались и слева один. Так что двенадцать раненых за раз. Прилично. Тесно, но вмещались. Машина на базе «полуторки», подвеска не мягкая, трясло и многие стонали, не сдерживаясь, такие у медсестры под особым контролем были. Сами полки съёмные, это не носилки на полозьях, именно полки. Правда на бок не лечь, плечом упираюсь в верхнюю полку, тесно. Интересная конструкция, до этого мне такие не встречались, обычно для четверых лежачих и несколько сидячих раненых, а тут вон как устроили. И не похоже, что это самоделка, явно заводская работа. Сам я на третьем уровне справа, надо мной четвёртая. На втором подо мной мой мехвод лежал. Вот окликнув его, и стал расспрашивать. Да о Маринине. Тот пусть и не долго его знал, сам лейтенант не любил, когда ему в душу лезут, но что знал, выдал. А так интереса особого не показывал, попросил напомнить, как в полк прибыл, и дальше направленными вопросами всё и вызнал. Кстати пара раненых со скуки к нам прислушивались. Тоже вопросы задавали, что-то их заинтересовало. Один из раненых, командир танка, Маринина знал немного, его роту их бригаде придали, тоже пообщался с ним. У того рука в гипсе. Это его танк в канаву провалился, но все четыре танкиста выбрались и смогли отойти в тыл. Старший сержант он, не офицер, как я.
- Слушай, лейтенант, - серьёзным тоном обратился он ко мне. - Ты прямо скажи, помнишь что или нет?
Я пару секунд молчал, наш разговор заинтересовал многих, поэтому некоторые раненые даже стонать перестали, чтобы был слышен ответ. Так что вздохнув, ответил:
- Ни хрена я ничего не помню, как стена. Родился у разбитого танка, очнувшись рядом. А вот в танк залез, чтобы «Ганомаг» достать, так сразу узнал что и как делать, как родное там. И фугас приготовил, и орудие зарядил. Всё привычное, всё родное. Так что танкист я, память не потерял, немцы это подтвердят, «Ганомаг» на детали раскидало, дальность примерно тысяча триста метров, а вот память… Врач сказал вернётся, не сегодня-завтра, через месяц, год, но вернётся. А воевать я и так смогу. Скоро войне конец, пять-шесть месяцев и капитулируют немцы, повоюю ещё.
- Да, не повезло тебе, лейтенант.
- Ну не знаю. Проблемки ведь есть. Например, я на немцев, что подходили ко мне, смотрел спокойно. Отпугнул их конечно гранатой, но особо те меня не пугали. А тут опознал в них гренадёров Девятнадцатой танковой, так буквально дышать стало тяжело от ненависти, и перед глазами как картинка, в ряд наших раненых уложили, и немецкие танки, что едут и давят их, а рядом стоят немецкие солдаты, смеются, фотографируют. Лето сорок первого, недалеко от Минска. Уничтоженные госпиталя наши, и везде рядом солдаты этой дивизии. Я потому, когда те поехали обратно, и забрался в танк, волоча ногу. Ну не мог я их отпустить. Не знаю почему нас с мехводом не добили, но я такой ошибки не допустил. Достал. Где-то с десяток немцев уничтожил, если экипаж брони считать. Так что проблески имеются, есть надежда.
- Почему немцы вас не добили, это понятно, видят, что проигрывают и не хотят, чтобы на них или их семьях потом отыгрались. Не все такие, не все, это вам повезло. Хотя о Девятнадцатой танковой дивизии я слышал. Один наш комдив даже попросил своих бойцов, не приказал, не брать их в плен, даже если руки поднимут.
- Есть за что. Хороший комдив похоже.
Дальше общение как-то заглохло, и катили уже без этого. Да и голос повышать не хотелось, шумоизоляция в кузове отсутствовала напрочь, поэтому приходилось если не драть глотку, то заметно громко говорить, чтобы тебя услышали. Хорошо травмированный командир танка, старший сержант Свиридов, тоже в третьем ряду, но с другой стороны лежал, неплохо слышал меня, как и я его. Тот с гипсом на руке мог и не занимать место, сидя доехать, но раненых не так и много было, хватило и ему. Я же продолжал размышлять, даже когда колёса застучали по деревянному настилу, то ли мост проехали, то ли переправу, хотя зима, по льду можно, я и осмысливал то, что узнал. Маринин сирота, детдомовец, письма в сидоре это от других детдомовцев. Надо будет почитать. Родных нет. Сам из Казани, и каким чудом оказался в Ульяновском танковом училище, хотя в Казани своё есть, можно предположить только полётом военной мысли, что и выдал такой выверт. Или тем, что на «ИС» только в Ульяновске учат, в чём я сомневаюсь. Отличник боевой и политической подготовки, есть девушка с которой состоит в переписке. Одно письмо успело прийти в полк. Прибыл чуть больше недели назад, принял танк, во второй роте числился, и знакомился с экипажем. Это его первый бой. Это всё. Не так и много те знали. Ладно, будет время в госпитале, ещё письма изучу, а пока прикидывал по попаданию. Почему не сорок первый год? Обычно туда всех закидывают. Нет, я не против, меня и сорок пятый устроит, который скоро наступит, просто озадачен. Хотя вопросов конечно хватает, но ответ будет всегда один. Чёрт его знает, как работает нестабильный портал у зелёных человечков. Хорошо что жив, поэтому никаких претензий у меня не было. рад, это да, но недовольства не испытывал. Вон даже пару недель получил в госпитале передохнуть и осмыслить всё. Там дальше будет видно. Вот так под монотонное укачивание и встряхивание на кочках, и уснул, как и многие вокруг. Даже храп от кого-то слышался.