Майкл ничуть не колебался, ему просто необходимо было обзавестись союзником в этой семье, но в этот миг радостная парочка вернулась из погреба, нагруженная черными бутылками.
— Пещера Аладдина! — радостно сообщил Эндрю. — Этот господин сумел наполнить ее отличными вещами!
Он выставил на кухонный стол перед Майклом полдюжины бутылок.
— Ты только взгляни на это! Тридцатилетний! — Тут он всмотрелся в Майкла. — Ты ужасно выглядишь, старина. Покойники выглядят лучше.
— Спасибо, — откликнулся Майкл, криво усмехаясь. — Ты так добр.
— Естественная братская тревога… — Эндрю взял одну из бутылок и попытался вытащить пробку, понижая голос до шепота заговорщика: — Боже мой, разве она не поразительна? — Он оглянулся на тот конец кухни, где женщины хлопотали над большой медной кастрюлей. — Я бы рад был заболеть, лишь бы она принялась обо мне заботиться и я мог бы ее пощупать!
Неприязнь Майкла к Эндрю переросла в настоящую ненависть.
— Мне твои слова кажутся совершенно неуместными, — сказал он. — Говорить так о юной девушке, такой невинной, такой нежной, такой… такой…
Майкл умолк, а Эндрю склонил голову к плечу и с интересом присмотрелся к нему.
— Майкл, мальчик мой, боюсь, это будет похуже нескольких ожогов и синяков. Тут необходимо интенсивное лечение. — Он наполнил бокалы. — Начнем с того, что я прописываю тебе щедрую дозу этого прекрасного кларета!
Во главе стола граф вытащил пробку из другой бутылки и наполнил бокал доктора.
— Тост! — воскликнул он. — Разобьем проклятых бошей!
— A bas les boches![12] — крикнули все.
Как только все выпили, граф прижал ладонь к черной повязке на своем отсутствующем глазу.
— Вот что они со мной сделали в Седане в семидесятом! Лишили меня глаза, но они как следует заплатили за это, дьяволы… Sacré bleu[13], как мы сражались! Тигры! Мы были тиграми…
— Драные кошки! — бросила через всю кухню Анна.
— Ты ничего не знаешь о сражениях и войне… а вот эти храбрые молодые люди знают, они понимают! Я выпью за них!
Он так и сделал, и выпил весьма солидно, а потом потребовал:
— Ну а где еда?
Едой оказалось пряное рагу из окорока, колбасок и мозговых косточек. Анна принесла от плиты дымящиеся тарелки, а Сантэн выложила на голый стол груду маленьких буханок хрустящего свежего хлеба.
— А теперь расскажите, как идет сражение, — попросил хозяин, разламывая хлеб и обмакивая его в свою тарелку. — Когда кончится эта война?
— Давайте не станем портить вкусный обед, — отмахнулся от вопроса Эндрю.
Но граф, на усах которого уже повисли хлебные крошки, настаивал:
— Как насчет наступления новых союзников?
— Оно начнется на западе, снова у реки Соммы. Мы именно там должны прорвать немецкий фронт.
Ответил графу Майкл; он заговорил со спокойной уверенностью, так что почти мгновенно привлек общее внимание. Даже обе женщины отошли от плиты, и Сантэн осторожно села на скамью рядом с Майклом и смотрела на него серьезными глазами, стараясь понять английскую речь.
— Откуда вы это знаете? — перебил Майкла граф.
— Его дядя — генерал, — пояснил Эндрю.
— Генерал! — Граф посмотрел на Майкла с новым интересом. — Сантэн, ты разве не видишь, что у нашего гостя затруднения?
Пока Анна ворчала и хмурилась, Сантэн наклонилась над тарелкой Майкла и порезала мясо на маленькие кусочки, чтобы он мог управляться с едой одной рукой, не пользуясь ножом.
— Продолжайте! — настойчиво произнес граф. — И что потом?
— Генерал Хейг возьмет вправо. На этот раз ему удастся врезаться в тыл немцев и расширить участок прорыва.
— Ха! Значит, нам здесь ничто не грозит. — Де Тири потянулся к бутылке кларета, но Майкл покачал головой:
— Боюсь, что нет; во всяком случае, не совсем. Эта часть фронта не имеет резервов, количество сокращено с полков до батальонов — все силы, какие только возможно, передвигаются для нового удара через Сомму.
Граф явно встревожился.
— Но это же преступная недальновидность! Немцы наверняка будут контратаковать здесь, чтобы попытаться уменьшить давление на их фронт у Соммы?
— Значит, фронт здесь не удержат? — с беспокойством спросила Сантэн и невольно бросила взгляд на кухонные окна.
С того места, где они сидели, виднелась гряда холмов на горизонте.
Майкл замялся.
— О, я уверен, они смогут продержаться достаточно долго… в особенности если сражение у Соммы пойдет так успешно и быстро, как мы ожидаем. И потом, давление здесь быстро ослабеет, как только союзники окажутся в тылу немцев.
— Но если наступление захлебнется и снова наступит патовая ситуация? — тихо спросила Сантэн на фламандском.
Для девушки, не слишком хорошо владеющей английским, ее способность улавливать главное была отличной. Майкл серьезно отнесся к ее вопросу и ответил ей на африкаансе, как будто говорил с мужчиной.
— Тогда нам придется нелегко, тем более что у гансов есть воздушное превосходство. Мы можем снова потерять гряду. — Он помолчал, хмурясь. — Им придется использовать резервы. Мы можем оказаться отброшенными даже к Аррасу…
— Аррас! — Сантэн задохнулась. — Но это значит…
Не договорив, она окинула взглядом свой дом, словно уже прощаясь с ним. Аррас находился глубоко в тылу.
Майкл кивнул:
— Как только начнется атака, вы здесь окажетесь в серьезной опасности. Лучше всего было бы покинуть особняк и вернуться на юг, в Аррас, или даже в Париж.
— Ни за что! — воскликнул граф, возвращаясь к французскому языку. — Де Тири никогда не отступают!
— Разве что у Седана, — пробормотала Анна.
Но граф не снизошел до того, чтобы услышать подобную нелепость.
— Я останусь здесь, на моей земле! — Он показал на древнюю винтовку, еще девятнадцатого века, что висела на кухонной стене. — Это оружие, которым я воевал в Седане. Там боши быстро научились ее бояться! И им придется вспомнить тот урок. Луи де Тири им покажет!
— Храбрец! — воскликнул Эндрю. — Предлагаю тост. За мужество французов и за победу французского оружия!
Естественно, графу пришлось ответить тостом «за генерала Хейга и наших доблестных союзников-британцев!»
— Капитан Кортни родом из Южной Африки, — уточнил Эндрю. — Мы должны и за этих союзников выпить.
— О! — с энтузиазмом откликнулся граф по-английски. — За генерала… как зовут вашего дядю-генерала? За генерала Шона Кортни и его бравых южноафриканцев!
— А вот этот джентльмен, — Эндрю показал на слегка осовевшего доктора, который покачивался на скамье рядом с ним, — офицер Королевского медицинского корпуса. Прекрасная служба, безусловно достойная тоста!
— За Королевский медицинский корпус!
Граф принял вызов. Он в очередной раз потянулся к своему бокалу, но не успел коснуться его, как тот задрожал, и по поверхности красного вина побежали маленькие круги, лизнувшие края бокала.
Граф замер, и все вскинули головы.
Стекла кухонных окон задребезжали в рамах, а потом с севера докатился грохот орудий. Германские пушки снова били вдоль хребта, грохоча и лая, как дикие псы, и люди прислушивались в молчании. Они легко могли представить страдания людей в земляных окопах всего в нескольких милях от того места, где хозяева особняка и их гости сидели в теплой кухне, с животами, набитыми вкусной едой и отличным вином…
Эндрю поднял свой бокал и тихо произнес:
— Я пью за тех бедных парней там, в грязи. Пусть они выдержат.
На этот раз даже Сантэн отпила немного из бокала Майкла, и ее глаза наполнились слезами.
— Мне неприятно разрушать компанию, — сказал молодой доктор, с трудом поднимаясь на ноги, — но, боюсь, эта артиллерийская канонада — свисток для меня, фургоны с ранеными наверняка уже возвращаются к нам.
Майкл тоже попытался встать, но тут же ухватился за край стола, чтобы не упасть.
— Мне хочется поблагодарить вам, месье ле Тири, — начал он официальным тоном, — за вашу щедрость…
Слово запуталось в его языке, и Майкл повторил его, но уже потерял ход мысли.
— Я отдаю честь вашей дочери, мадемуазель де Тири, l’ange du bonheur…
Ноги под ним подогнулись, он начал плавно падать.
— Он же ранен! — вскрикнула Сантэн.
Она успела подхватить Майкла до того, как тот рухнул на пол, подставив хрупкое плечо ему под мышку.
— Помогите же! — попросила она.
Эндрю поспешил к ней, и они вместе то ли подвели, то ли подтащили Майкла к кухонной двери.
— Осторожнее с его рукой!
Сантэн задыхалась под весом пилота, но они погрузили Майкла в коляску мотоцикла.
— Не повредите ему!
Майкл обмяк на кожаном сиденье с блаженной улыбкой на бледном лице.
— Мадемуазель, позвольте вас заверить, он уже не чувствует боли, чертов везунчик. — Эндрю обошел мотоцикл, чтобы сесть за руль.
— Меня подождите! — закричал доктор, когда они с графом, поддерживая друг друга, появились в дверном проеме и с трудом спустились по ступеням, пошатываясь из стороны в сторону.
— Прошу на борт! — пригласил его Эндрю.
С третьей попытки «Ариэль» взревел и выпустил клуб голубого дыма. Доктор вскарабкался на заднее сиденье, а граф сунул две бутылки кларета, которые принес с собой, в боковые карманы куртки Эндрю.
— Это чтобы не замерзнуть! — пояснил он.
— Вы король королей! — сообщил ему Эндрю, отпуская сцепление.
Мотоцикл круто развернулся.
— Присмотрите за Майклом! — крикнула Сантэн.
— Моя капуста! — пронзительно заорала Анна, когда Эндрю, чтобы срезать путь, проскочил прямо через огород.
— A bas les boches! — взвыл граф и тайком приложился еще к одной бутылочке кларета, до того как Сантэн успела ее отобрать вместе с ключами от погреба.
В конце длинной дороги, что вела от особняка, Эндрю придержал мотоцикл и уже на умеренной скорости присоединился к маленькой жалкой процессии, что тащилась от холмов по грязной, изрытой колеями главной дороге.