Возле казарм находились здания гражданского госпиталя и Дворца правосудия. Госпиталь предстояло взять отряду в 21 человек под командованием Абеля Сантамария. В этом отряде были и Айдее Сантамария и доктор Марио Муньос. Они обеспечивали уход за ранеными.
Другой маленький отряд, в десять человек, под командованием младшего брата Фиделя Кастро — Рауля готовился захватить Дворец правосудия и поддерживать оттуда огнем атаку на крепость.
Перед отрядом в девяносто пять человек, которым командовал Фидель, стояла задача прорваться сквозь ворота крепости, захватить бараки с солдатами и арсенал.
Подробная карта форта — его бараков, выкрашенных в ядовито-желтый цвет, огневых точек, укреплений, постов — была составлена давно благодаря находчивости одного из бойцов, студента гаванской инженерной школы. Несколько раз он ходил к командиру крепости под предлогом переговоров о возможности сбывать сюда всю годовую цыплячью продукцию с фермы Абеля Сантамария.
Кто-то предлагал план: вначале послать маленькие группы людей в дома, где были расквартированы офицеры, чтобы захватить их. Но Фидель отверг это предложение — он не хотел кровопролития в домах, где жили женщины и дети, да и опасно было с самого начала распылять силы.
Выдвигался еще один план: прежде всего захватить радиостанцию, обратиться к народу за поддержкой, а уж затем атаковать крепость.
Но и это предложение было отвергнуто: объявить по радио о начале вооруженной борьбы значило лишиться главного козыря — внезапности.
Нет, действовать решено иначе: атаковать казармы, взять там оружие и раздать его народу. А потом захватить радиостанцию.
Революционеры заранее заготовили и взяли с собой магнитофонную пленку с записью маршей и стихов известных кубинских поэтов. Они понимали, что атака на казармы Монкада, к которой они с такой тщательностью готовились больше чем полгода, будет лишь маленьким начальным эпизодом в борьбе против ненавистного режима диктатора Батисты. После взятия Монкада эту борьбу поведет уже не отряд храбрецов, а весь кубинский народ.
Люди, собравшиеся в курином загоне городка Сибоней, трезво оценивали все «за» и «против». Они понимали: шансов на победу не так уж много. Но все-таки эти шансы есть. И поэтому надо выступать, ибо даже поражение принесет свои плоды революции — самый факт атаки на крепость всколыхнет народ, вольет в него уверенность в возможность борьбы…
Фидель последний раз внимательно приглядывался к бойцам, с которыми через несколько часов он пойдет в бой, неравный бой. Это была молодежь, большей частью студенты или бывшие студенты, связанные друг с другом дружбой, едиными взглядами на жизнь, едиными мечтами о будущем Кубы. Кто из них станет свидетелем этого будущего? Кто доживет до осуществления мечты, которая ведет их, почти безоружных, в бой против великолепно оснащенных новейшим американским оружием, обученных американскими военными инструкторами солдат и офицеров армии кубинского диктатора и лакея американских миллионеров Батисты?
Он знал здесь каждого.
Вон та девушка, миниатюрная, худенькая, что старательно и быстро разглаживает форменные рубашки и брюки солдатам — Айдее Сантамария, сестра Абеля. Брат и сестра — из состоятельной семьи, живущей в Санта Кларе. Но последние восемь месяцев, что заняла подготовка к атаке, они лишили себя всего, жили впроголодь, обносились. Среди студентов Гаванского университета даже пополз слух, что Абель играет в казино и проигрывает деньги, которые присылают родители ему и сестре. Абель и Айдее не опровергали слухов, ведь это помогало скрывать истинную причину безденежья — брат и сестра отдавали все средства повстанцам.
Фидель долго не соглашался включать Айдее в число атакующих Монкада. Но она так просила, так убедительно доказывала, что принесет пользу в госпитале… Ему пришлось согласиться. Он не мог отказать еще и потому, что здесь был не только ее брат, но и ее жених — Абор… Она не хотела, не могла оставить их в опасности, она должна быть рядом с ними.
Тот юноша, который, наверное, уж в десятый раз чистит свой старенький пистолет, — Эскильо Перейра. Фидель не знал его по университету. Однажды Эскильо явился к ним, молча выложил на стол триста песо и отошел. «Для чего эти деньги?» — спросил Фидель. «Для нашего дела», — ответил Эскильо. Потом друзья узнали, что Эскильо продал свою должность безработному, чтобы на вырученные деньги можно было купить оружие…
Сколько здесь таких! Вон Фернандо Маркес. Он продал всю аппаратуру своей фотостудии. А ведь он зарабатывал ею на жизнь.
Педро Гонсалес, как выяснилось, все эти месяцы отдавал на подготовку восстания почти все свое скромное жалованье. Трудно даже представить, на что он жил.
…Одни, наиболее спокойные или усталые, спали, другие чистили оружие, третьи вполголоса переговаривались.
Фидель посмотрел на часы. Четыре тридцать. Наступало утро 26 июля 1953 года. Выступление отряда из Сибонея было назначено на пять, чтобы в пять тридцать начать атаку на крепость… Пора поднимать людей. Фидель еще раз оглядел всех и негромко сказал:
— Ну что ж, время… Можно начинать…
Монкада
Первая машина прошла сквозь ворота благополучно. Часовые кинулись к ней, но шофер высунулся из кабины и громко, уверенно произнес ничего не значащую фразу:
— Почетная охрана генерала.
Что за генерал, что за почетная охрана — не знали ни те, кто был в машине, ни часовые. Но на этом и строился расчет. Солдаты неуверенно взяли под козырек, мотор взревел, и машина въехала на территорию казармы.
План был прост: машины прорываются сквозь ворота. Восемь машин становятся позади линии восьми бараков, и повстанцы врываются в здания, стреляя в воздух и производя как можно больше шума. Если это будет сделано достаточно неожиданно, то уставшие после пьяного карнавала, только что уснувшие солдаты скорее всего растеряются и тогда их огневой отпор будет минимальным. Главное — ошеломить солдат неожиданностью и не дать зажечь свет, чтобы они не разглядели численность и вооружение нападавших.
Бойцы на остальных машинах должны заняться офицерскими квартирами, территорией и арсеналом — главной целью всей операции!
Таков был план.
Но ворота благополучно миновала только первая машина.
Фидель Кастро сидел во второй машине — самое опасное место, потому что первая могла пройти ворота без выстрела, но по второй часовые, вероятнее всего, открыли бы огонь.
Как только к воротам подошел второй «джип», встревоженный часовой побежал к пульту сигнализации и нажал красную кнопку с надписью «Тревога». Во всех углах огромного форта пронзительно зазвенели звонки.
Из машины выскочили два человека, настигли часового, и один из них сильным ударом в лицо опрокинул солдата наземь. Но минута, которая потребовалась на это, задержала машины и позволила трем автоматчикам выбежать из сторожевой будки и открыть огонь.
Эти-то выстрелы и слышал Хиральдо, сидевший на теплых каменных ступеньках своего дома.
Повстанцы начали выскакивать из Машин. А к воротам отовсюду бежали солдаты гарнизона, стреляя на ходу из автоматов.
Нападавшие могли противопоставить лавине огни лишь стрельбу из винтовок и пистолетов. В темноте эта стрельба не давала никаких результатов. Пулемет был в первые же минуты боя выведен из строя гранатой.
Видимо, весь отряд Фиделя погиб бы на месте, если бы солдаты, не разобравшись, в чем дело, не открыли огонь прежде всего по машинам, застрявшим в воротах и уже оставленным повстанцами. И будь в этот момент у людей Фиделя хотя бы десятая часть огневой силы противника, кто знает, как повернулся бы бой.
Первая машина, прорвавшаяся на территорию форта, великолепно справилась со своей задачей. Ее три пассажира с криками, шумом и стрельбой ворвались в один из бараков, разбили плафон на потолке и заставили сдаться пятьдесят растерянных, обалделых от шума и страха солдат.
Но бараков было восемь. А остальные машины застряли у въезда в форт…
Допрос
Фидель приказал отходить…
Это распоряжение удалось передать всем группам бойцов, кроме группы Абеля Сантамария, занявшей госпиталь. Взять госпиталь оказалось довольно легко — там было всего шесть или семь больных батистовских офицеров и несколько медсестер. Бойцы Абеля вели из окон огонь по солдатам, бегущим из бараков к воротам, где стояли машины Фиделя, до тех пор, пока не кончились патроны. Когда Абель и его друзья поняли, что сражение проиграно, было уже поздно уходить — госпиталь был окружен солдатами Батисты.
— Сдаваться нам нельзя, — сказал Абель. — Это смерть. Я предоставляю право каждому искать средство спасения…
Айдее предложила бойцам лечь на койки, накрыться простынями, изображая больных, и ждать удобного момента.
Абель с сомнением покачал головой. Такая маскировка слишком наивна. Но остальные поддержали мысль Айдее — ведь это был единственный путь к спасению. Айдее поддержали и медсестры госпиталя. Делом одной минуты было сбросить с себя военное обмундирование и лечь на койки в разных палатах.
В следующую же минуту в госпиталь ворвались солдаты. Они обшарили все здание снизу доверху и, обескураженные, уже собирались уходить, как вдруг один из больных закричал:
— Они здесь! Они на койках!..
…Их вывели на улицу. Впереди вели доктора Марио-Муньоса — единственного человека, кроме Айдее, в гражданской одежде. Айдее шла рядом с Абелем.
Их провели во двор крепости через ворота, где только что шел бой. Тут стояли искореженные машины, лежали трупы батистовских солдат и бойцов в новенькой, аккуратно отглаженной форме отряда Фиделя. Айдее напряженно всматривалась в лица трупов, боясь увидеть среди них Фиделя или Абора — своего жениха…
— Стойте! — произнес вдруг сержант, который вел их. — Отойди к стене! — приказал он доктору Муньосу.
Тот повиновался, еще не понимая, что хотят от него, и направился к стене. Он сделал всего несколько шагов, как снова раздалась команда сержанта: