— Сейчас, папуля, потерпи еще малость. Сейчас отогреешь душу.
Отец налил полный бокал и, зажмурившись, залпом выпил.
— Пойду-ка я подремлю, — тихо сказал и, шаркая тапочками. направился в свою комнату.
— Какого же черта, папуля! А закусить, а поесть?! Сам же картошки наварил…
— Позовешь, когда готова будет… А я полежу…
— Молодец, батя! Правильно, бокал коньяку навернул — и в постельку. Здоровье надо беречь.
Микола плеснул немного коньяка и себе, но почувствовал, что не осилит. Устал.
Заснул он на кухне, положив голову на стол.
Кастрюля с картофелем стояла на малом огне, когда вся вода выкипела, и картошка начала гореть, то дыму не было много. Не валил вовсе как из трубы. Кастрюлька тихо накалялась, а когда пять картофелин, начищенных отцом, обуглились, то дыма вообще не осталось.
Домой Лариса пришла, забрав Юрасика из детского сада. Едкий запах паленого она почувствовала еще в подъезде и в глубине души даже позлорадствовала — у хорошей хозяйки не подгорит. А когда открыла свою дверь и поняла, что чадит у нее на кухне, очень удивилась. Микола никогда не куховарил, а отец уже полгода с кровати не вставал.
Переступив порог, первым в кухню побежал Юрко, и тут же Лариса услышала его голос:
— А папка опять пляный! А папка опять пляный!
Она вошла на кухню, открыла пошире форточку, выключила газ под кастрюлей, накалившейся докрасна, схватила пятерней Миколу за шевелюру да так, что тот застонал от боли.
— Ну… Что это все означает?! Сколько мне еще терпеть? Да я сейчас же повыливаю все это добро в унитаз! А бутылки разобью о твою башку!
— Что? — Микола продрал глаза, заревел пьяно, как бык:-Я тебе повыливаю! Живые денежки — в унитаз?!
Лариса, стоя посреди кухни, плакала.
Микола почувствовал, что на этот раз плачем не обойтись. Дело может дойти до генеральной драки. А допустить это Микола боялся.
— Послушай, Ларочка, хочешь, я расскажу тебе правду?.. Великую тайну могу я тебе открыть… А-а?
Лариса разъяренно смотрела на него.
— Сынуля, пойди-ка отсюда. Посмотри, что там дедушка делает. Ну! Слышишь меня? А ну-ка прочь отсюда!
— Лариса, скоро у нас будет много денег. Очень много.
— Ну, я это сто раз уже слыхала. Непризнанный гений.
— Я не о том… — сказал тихо и вдруг быстро поднялся, сорвавшись на командный крик: — Живо притащи сюда шкатулку с деньгами! Я тебе все покажу, чтобы ты и в мыслях не смела поднимать голос на меня! На своего мужа и кормильца! Ты меня слышишь?
Он немного опасался посвящать жену в тайну волшебного стаканчика, но другого выхода в захмелевшей голове не находилось. К тому же, в этом виделась основа дальнейшей счастливой семейной жизни. А это немало.
Открыл принесенную ею шкатулку, где лежали новенькие деньги, соответствующие количеству выпитого коньяка и сухого вина. Строго скомандовал:
— Смотри! Внимательно смотри и думай! Он наполнил стаканчик коньяком.
— Смотри внимательно! Я тоже так же смотрел! И соображать нужно!
Залпом выпил. В шкатулке появилась новенькая пятерка.
— Ну?! Видала? Поняла? Вот то-то же!
Лариса еще ничего не поняла, но заметила, что неизвестно откуда появилась новенькая купюра. А ее Микола несомненно знает, почему и как появилась эта ассигнация. И он может сделать, чтобы такие пятерки появлялись и дальше… А может, и десятки? А может, и?..
— Господи, как это получается, Миколка? — прошептала Лариса.
— Вот так и выходит. Долго рассказывать… — он вновь наполнил стаканчик. — Внимательно смотри! И думай! — и тут же выпил.
В шкатулке появилась еще одна пятерка.
Лариса была потрясена. Не знала, что и сказать, не то что думать. Наконец у нее непроизвольно вырвалось:
— Можно я попробую? Вдруг у меня тоже получится?
— У тебя? — переспросил Микола и рассмеялся:
— Вот это по-нашему! А ну-ка, давай! Продолжим эксперимент!
Он вылил в стаканчик остатки коньяка.
— Давай! — торжественно повторил.
Лариса волновалась, глядя на мужа, как на бога, как на пришельца из сказочного мира, как на доброго волшебника. Она выпила, судорожно держа стаканчик в дрожащей руке.
И, как прежде, в шкатулке прибавилась пятерка.
— Ха-ха-ха-ха, — расхохотался Млхола. — Действует стаканчик! Действует! Теперь мы с тобою не только муж и жена. Теперь мы — компаньоны!
Практичный ум Ларисы сразу заработал с бешеной скоростью и в определенном конкретном направлении:
— Послушай, послезавтра у Татьяны день рождения… У нее будет, как всегда, много гостей… И всегда — море выпивки. Слышишь? Дашь мне послезавтра этот стаканчик?
Мнкола задумался.
— А может, лучше пойти вместе? Я могу выпить немного больше тебя.
— Вместе? Тебя же там никто не знает.
— Я твой муж… Разве этого недостаточно?
— А Юрасика с кем оставить?
— Надо что-то придумать… Мы придумаем… — радостно улыбался Микола.
— Послушай, Николка, а если пить не дома, когда шкатулочки нет рядом? Все равно получится, деньга появится?
— Все равно… Это уже проверено. Полная гарантия. Точность, как в аптеке. На сколько выпил — столько и, будьте любезны, получайте…
— Господи, счастье-то какое нам привалило! — прошептала Лариса.
В кухню вошел Юрасик:
— Мам, а мам, — дергал Ларису за рукав. — Мам, а дедуля тоже пляный и холодный. Ма-ам…
Поначалу они не придали значения этим словам:
— Батя бокал коньяку тяпнул и пошел спать, — сказал Микола.
— Продукт только зря перевел. Нужно было ему из стаканчика дать.
— Ишь ты, сразу догадалась. Гениальная ты баба, Лариска!..
Отец лежал на кровати, неестественно раскинув руки. Раскрытый рот, раскрытые глаза.
Он не дышал.
Он умер.
Чтобы не травмировать психику сына, они решили отвезти Юрасика в село к Ларисиной матери. Эта мысль пришла им обоим одновременно. Зачем такому маленькому ребенку видеть покойника? Да к тому же, родного деда? А еще похороны, кладбище. Это — не для детских глаз. А одного дома не оставишь.
Лариса сразу же начала собираться в дорогу, и час спустя она с Юрасиком мчалась на автобусе, выдыхая по пути «волшебный коньяк». А Микола остался дома, чтобы приготовить все для печального ритуала.
Его хватило всего на два телефонных звонка: сказал председателю профкома, что у него, Миколы, умер отец, и требуется помощь организации в похоронах, а потом попросил Петра-марафонца прийти и помочь, как товарищ товарищу, а выпивки будет достаточно.
На больше у Миколы сил не хватило. Он едва доплелся до кухни, зубами сорвал пластмассовую пробку с «Алиготе», выпил всю бутылку до дна и заснул там же, на полу, блаженно свернувшись калачиком.
Утром, а точнее в конце ночи, когда за окном уже серело, он проснулся с тяжелой головой и не сразу сообразил, что же произошло. Почему он спит на кухне? На полу? Наконец, всплыло в сознании — умер отец.
Поднялся, отряхнул с одежды мусор, закурил и пошел в комнату отца. Мертвый лежал на кровати в той же позе.
Микола позвонил в «скорую помощь» и вызвал врача.
Машина приехала минут через двадцать.
Молодой врач, подойдя к покойнику, удивленно поднял брови:
— Почему вы сказали по телефону, что отец умирает? Как это понимать? Он уже остыл.
— Я вчера малость выпил… Мы с отцом вчера малость выпили… Когда я проснулся утром и увидел, что не все в порядке… Мне показалось, что его можно еще спасти… Я и сейчас не верю, что отец умер… Он действительно умер?
Врач посмотрел на него, как на идиота. Потом сел к столу и, спрашивая, начал заполнять свои бумаги.
Двое в белых халатах привычными ловкими движениями перекатили тело на носилки, понесли к дверям.
— Зачем вы его забираете? — удивился Микола,
— На вскрытие.
— Зачем вы забираете у меня отца?
— Это обязательно… Судебно-медицинская экспертиза…
— Вы что думаете, я мог…
— Я ничего не думаю. Такой порядок.
— А свидетельство о смерти мне кто выдаст?
— Приходите завтра во второй половине дня вот по этому адресу. Там вам расскажут. Всего наилучшего. Утешать вас, как мне кажется, нет необходимости. Прощайте.
Микола выпил две литровые банки воды из-под крана, опять лег спать. Теперь уже в большой комнате на диване.
Разбудил его звонок где-то в полдень. Пришли из профкома театра. И Петр пришел. Он первым переступил порог, обнял сонного и помятого Миколу, поцеловал его и сразу прошел в комнату, склонив скорбно голову, молча сидел на стуле, пока Миколу деликатно расспрашивали, как все произошло.
Микола безбожно, но складно врал, даже слезу пустил. Наконец, договорились, что профсоюз берет на себя все организационные хлопоты Миколе нужно будет только приехать с комплектом одежды в назначенный час к моргу. Ребята из профкома не впервые отправляли в последний путь, имели опыт, научились делать это быстро, без лишней проволочки.
Петр дождался, когда закончился разговор, когда тихо прикрылись входные двери. Они остались вдвоем с Миколой. Он поднялся, снова обнял своего напарника и после паузы, смущенно произнес:
— Знаешь, ты меня обидел, Микола… Я понимаю, у тебя такое горе… А ты меня по телефону морем выпивки соблазнял или заманывал… Разве так можно? Что мне твоя выпивка? У тебя горе. Тебе помочь чем-то нужно. И это главное. И ты в эти дни можешь на меня рассчитывать полностью, как на родного брата. Все, что нужно, сделаем. А выпивка, дело дурное — не хитрое… — с этими словами Петр достал из бокового кармана четвертинку горилки. — Давай символично… Помянем… Я сам два года назад мать похоронил… Знаю, какое у тебя сейчас ужасное состояние… Это зелье в таких случаях помогает… — Петр вытащил из кармана два точно таких же, как и у Миколы, блестящих складных стаканчика. — Выпьем из моей посуды. Это, как говорится, поминальные стопочки.
Увидев эти стопочки, Микола аж зубами скрипнул от зависти, а Петр подумал, что это от горя.
— Крепись, браток. Жизнь такая вот штука… «Да, несправедливая штука жизнь, — рассуждал Микола. — Вот у этого олуха марафонского целых два стаканчика. А у меня — один. Ходили бы вместе с Лариской — у каждого свой стаканчик, и горя бы не знати. А так… Какая несправедливость!»