- Ну, Милорад, что будет?
Все воины заулыбались, а он сказал, неожиданно хмуро:
- Я так понял, что свадьба будет...
***
- Бабушка, милая, да зачем же ты? Неужто так и сказала ему? "Женой своей сделай!" Да как же я в глаза его смотреть буду? Ой, стыдно!
- Что стыдного-то, тебе ж не пятнадцать зим! Двадцать второй! У девок, ровесниц твоих по трое детей уже! А ей все стыдно!
- Ну, я ж не виновата, что он так поздно появился!
- Ну, вот и не упусти!
- Так ты ж сама говорила, что никуда не денется, что моим будет!
- Эх, Ясна, как ребенок ты! Конечно, и на него твой дар действует! Нравишься ты ему. Но, чтоб полюбил... Тут постараться еще придется. А ты думала, так просто все? Ну, это все мелочи. Другим девкам намного меньше, чем тебе повезло.
- Да, бабушка, повезло: Богдан - красивый. Нет такого красивого мужчины на всем белом свете больше!
- Не об этом я, внучка...
- А о чем бабушка? - я-то только об этом думать могла.
- Слушай, внучка. С ним не все так просто, как тебе кажется. Проклят он. Силы злые над ним кружатся. Ни одну женщину к нему близко не подпускают. Но ты не бойся, пугать будут тебя, а сделать ничего не смогут.
Бабушка говорила, рассказывала, как мне себя вести, что делать, а сама угощение готовила для воинов. А я в толк все никак взять не могла, что это - свадебное угощение, и свадьба та - моей будет. Но помогала. А сама на раненого, лежащего на лавке, косилась.
- Бабушка, а с раненым что будет?
- Травы тебе сложу, заваривать будешь и поить его.
- А если я ему помочь не смогу? Если так, как ты лечишь, у меня не получится?
- Все с ним в порядке будет. Отрава из крови выйдет, и полегчает ему.
- А зачем же я тогда? Зачем...
Наконец-то, понимать начала. Бабушка все специально подстроила. Иначе бы Богдан меня не взял.
- Бабушка, не хочу я так! Не могу! Хочу, чтоб он сам, по собственной воле ко мне пришел!
- Ну, тогда сиди и жди, может, к старости и явится. Говорю тебе, глупая, век уже прожила, знаю. Ты, благодаря дару своему всегда его любила, не знала еще, а уже ко встрече готовилась, оттого он тебе таким красивым, да самым лучшим и кажется. А он-то дара такого не имеет. На призыв твой и ему суждено откликнуться, но не сразу... Придется тебе с ним помучиться. Но он - добрый, хороший человек, не обидит тебя.
Когда к вечеру домой пришел из лесу дедушка - за лозой к болоту ходил, ужин праздничный уже почти готов был. На помощь к нам Любава прибежала. Мы с ней во дворе у печки маленькой хозяйничали, а бабушка - дома у большой печи. Любава все в толк взять не могла - как так, еще вчера ни о каком женихе я и слыхом не слыхала, а сейчас уже замуж выхожу. Обижалась на меня, губы дула, а сама на дружинников поглядывала. А они - на нее. А что, как моему Богдану Любава больше понравится? Вон, она какая красавица! Да, только она одно заладила:
- Можно на раненого посмотреть?
- Да, спит он.
- Ну, я одним глазком только.
- Пойди тогда к бабушке в избу попроси у нее соли.
Убежала Любава, а вернулась назад, как пришибленная, глаза отводит, руки опустила. На чурбак села и вдаль смотрит.
- Любава, что сталося?
- Ясна, ты раненого видела или нет?
- Что за вопрос? Видела, конечно, из лесу им я дорогу указывала, да и бабушке лечить его помогала.
- Прогадала ты, ох, и прогадала, девка! Вот где красота мужеская! Вот за кого замуж-то проситься надобно было!
- Да он ведь молод еще!
Но Любава так на меня посмотрела, что я поняла - бесполезны слова мои. Ох, и глупая подружка у меня. Ничего не видит, не понимает! Да разве ж можно мальчишку этого с Богданом сравнить? Сама-то я то и дело суженого глазами искала. Бабушка моя всем, даже дружинникам его, задание дала. Кто столы сколачивал, кто лавки делал, кто дичь, одним из воинов пойманную, разделывал. А Богдан дрова для бани колол. Дедушке помогал. Дедушка все у него что-то выспрашивал, да на меня косился. Ах, как топор у него в руках ходит - как перышком машет им легко! Рубаху снял - смуглый, сильный, блестит от пота!
- Ясна, не смотри так на него!
Любава смеялась. А мне не до смеха было. Возле печки и так-то жарко, а от взгляда на суженого моего мне еще жарче становилось!
- Глаза свои бесстыжие отведи, говорю! На тебя другие воины со смехом уже смотрят! Того и гляди пальцем показывать будут.
Тут один из дружинников к нам направился. Был он достаточно молод, высок, с русой копной волос, глаза - голубые, как небо яркие.
- Девушки-красавицы, чем подсобить вам? Может воды принести надобно?
Думалось мне, что к Любаве он. Увидел девку пригожую, да и подошел с ней словом обмолвиться. Но смотрел он на меня почему-то. Да смотрел так странно, с прищуром, резанет синью своей и взглядом зацепится... А Любаве дай только с парнем побалакать. Она его и спрашивает:
- Как звать-величать-то тебя, мил человек?
- Милорадом маменька нарекла. А тебя?
- Любава. Принеси воды нам Милорад, держи ведро!
Он выполнять наказ кинулся, а Любава ко мне лицо обратила.
- И этот туда же!
- Что, Любава?
- Да на тебя смотрит, говорю! Едь уже скорее с Богданом своим отсюда, а-то всех мужиков пригожих у меня отбила! Так и замуж не выйду!
- А что жених-то твой, тот конопатый?
- Наотрез отказалася я. Батюшка кричал, ногами топотал, матушка рушником била, да все ж таки любят они меня. Позволили самой выбрать. А выбирать-то и не из кого... Вот бы с тем раненым поговорить...
- Да, Любава, плох он, болен. Да вот обратный путь опять через деревню нашу будет. Может, тогда он уже в себя придет. Ты дня через два-три жди. А я тебе подсоблю!
***
Смеялись надо мной воины мои, балагурили. Третьяк, вон, не замолкнет никак.
- Что, воевода, захомутали тебя нежданно-негаданно? И как поддался ты? Чего не отбился-то? А-а, понимаю тебя, девка - хороша!
Ждан добавлял:
- А нам-то как повезло, в походе без лекаря никак! А тут - травница!
Третьяк тут, конечно, обижался, говорил, что - он лекарь, что зря променять его на девушку решили. Даже Мстислав, молчаливый, сдержанный обычно, и тот свою лепту вносил:
- Вот матери-то твоей радость будет! Жену из похода привезешь!
Да, кто-кто, а мать моя счастлива будет! Если жена эта доедет до дома моего, если с ума из-за Миры не сойдет! Девчонка ведь совсем, а тут... Но, пригожая, правда. Глаз радовался, когда на ней задерживался. И видел, чувствовал, что не у меня одного. Милорад, вон, ужом рядом вьется. Решено ведь уже. За меня девка замуж идет, а он все равно смотрит, то одно подойдет - спросит, то другое. Вот и сейчас с обеими беседует, а на Ясну глазеет! Со злости, непонятно откуда взявшейся, так по чурке топором дал, что кусок откололся и далеко в огород улетел. Дед Ясны только взглядом его проводил. Волнительно как-то на душе было. Не знал, как и вести-то себя с ней. Ярополк подошел.
- Богдан, хватит дров-то! На год вперед наколол! Иди, поговорить надобно!
Отошел с ним. Ярополк и говорит:
- А подарок у тебя для жены есть? Положено на свадьбе так!
Не подумал об этом. Да и какие подарки, я жениться еще день назад и не собирался! Пожал плечами:
- Нет, Ярополк, ничего нету!
Тогда воин достал из-за пояса тряпицу, стал спиной ко всем, развернул ее. На тряпице той лежали кольца височные серебряные узорчатые.
- Вот, воевода, жене своей купил в подарок, когда, помнишь, село одно еще до леса проезжали - ярмарка там была! Да и к седлу моему приторочена сума, в ней - плат. Его бабушке подаришь!
- Не могу, Ярополк! Как я у тебя заберу-то! Негоже так!
- Ты ж не знал, что жениться придется! Знал бы - подготовился! Ничего, без подарка никак нельзя! И еще, Богдан, не волнуйся, я с Бажена глаз не спущу, ночевать рядом буду. А пока с дедом Ясны договорился, присмотрит - он человек посторонний, но опытный, заметил, какая выправка у него - точно дружинником был, да непростым!
... Скоро соседи приходить стали. И откуда только прознали все. Несли угощения всякие - кто с миской, кто с чугунком. Лавки тянули. Дед меня в баню послал. Этому я рад был. Хоть немного подумать могу. Наедине с собой побыть. А что, как правда, то, что бабка Ясны говорила? Что, если не побоится Ясна мучительницы моей? Даже сердце замерло от радости. Тяжко одному-то! Не меньше матери я семью хотел.
Разделся в предбаннике догола, попарился, обмылся горячей водой. Нужно бы и воинов моих сюда послать - все ж таки праздник скоро будет! Только в предбанник вышел - дверь отворилась, и с улицы кто-то вошел. Видно плохо - пар кругом. Думал, дед обещанную одежду принес. Стал в пороге и стоит. Шагнул к нему за вещами. А это - Ясна! С вещами да рушниками в руках. Стоит и смотрит, не убегает, лица не отводит. И взгляд у нее - горячее парной дедовой! Так вниз по мне и скользит!
- Не видела мужика голого?
Теперь точно сбежит...
- Не видела!
- Оставь вещи и уходи!
- Сам возьми!
Улыбается. Играть со мной вздумала! А ведь нравится мне игра ее. И сама она тоже нравится. Так нравится, что не сдержался - схватил ее в охапку вместе с вещами и к стене прижал. Как обнял ее, чуть разума не лишился - как пахнет она! Травами, солнцем, ветром, дымом от костра! И хотел отпустить, прогнать, да не мог. Посмотрел в глаза ясные и поцеловал. А как губ ее коснулся, грома раскат услыхал! И самого, будто молнией тряхнуло. Губы какие сладкие - неужто красавица эта женой моей будет? Пока целовал, она вещи выронила и руками мне в плечи вцепилась. Забыл я о Мире, забыл о воинах, о княжиче и вовсе не вспомнил. Стоял у стены, целовал ее и одно только чувствовал - руки ее волшебные на коже своей. А от рук - вниз по телу искрами, волнами, легкость какая-то необъяснимая идет. Оторвался от нее, пальцами стал лицо гладить.
- Не бойся меня, не обижу!
- Я и не боюсь!
- Может, не хочешь ты за меня замуж идти? С бабушкой твоей все решили. Твой ответ знать надобно.