Все у ветра хорошо получалось. И поэтому, если иногда он слишком громко хлопал окнами, никто на него не обижался. Ведь что бы делали люди жарким летом без доброго свежего ветра!
Так было летом. Но вот пришла осень. Холодная, сердитая осень. Небо затянулось тучами, серыми-серыми. Дождь полил сильный-сильный. Все по домам попрятались. И люди, и кошки, и собаки, и зайцы, и волки. Вот только ветер на улице остался. Не было у него дома.
Остался ветер под холодным дождем без крыши. Летал он по холодному лесу, среди облетевших, без единого листочка деревьев. Летал ветер в поле, в поле сером, без единого теплого колоска. Летал над холодным морем. Не синим, как летом, было море, а серым, как осенний дождь. Летал-летал озябший ветер, и чем быстрее он летал, тем холоднее становилось.
Совсем замерз ветер. А люди в теплых домах сидят, от осени спрятались.
— Попрошу людей пустить меня в дом погреться, — решил ветер.
Подлетел ветер к самому красивому дому, постучал в окно.
— Пустите меня, пожалуйста! Это я, ветер! Мы летом дружили, а сейчас мне холодно.
Но люди плотнее закрывали рамы и отходили от окон.
«Они не узнали меня», — подумал ветер, снова постучал в окно, снова пожаловался на осенний холод и дождь, снова попросил пустить его в дом погреться.
Но люди не понимали слов ветра. Им казалось, что он просто гудит за окнами. Люди не знали языка ветра.
Вместо того, чтобы открыть окна и пустить ветер по греться, люди вставляли вторые рамы.
— Какая непогода! Какой дождь! — говорили люди. — Какой холодный ветер!
— Я не холодный, — плакал ветер. — Я замерзший.
Но люди его не понимали.
Вдруг кто-то окликнул ветер. Слова то звенели, ка острые холодные льдинки, то казалось мягкими теплыми, как снежное одеяло. Конечно, это был голо Зимы.
— Ветер! — позвала Зима. — Не плачь, ветер! Я подарю тебе накидку из снежинок. Легкую, красивую, теплую. Ты быстро согреешься.
И Зима бросила ветру накидку из прекрасных снежинок. Ветер примерил накидку и остался очень доволен. Она действительно была теплой и красивой.
Когда люди посмотрели в окна, они увидели ветер в снежной накидке и не узнали его. Таким красивым он стал.
— Красавица вьюга! — говорили они. — Красавица метелица!
А ветер летал по заснеженному лесу, размахивал своей прекрасной накидкой из снежинок, и было ему немножко обидно. Потому обидно было ветру, что не ему радовались люди, а красавице вьюге.
Но это ничего. Когда-нибудь кончится Зима. Растает прекрасная снежная накидка ветра. Придет жаркое лето, и люди снова будут ждать его, свежего ветра. Будут радоваться ему, доброму ветру.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ СТАРОЙ ЕЛИ
Жила-была елка. Уважаемая всем лесом старая ель. Ей исполнялось сто лет. Это много — сто лет. Даже ель, дерево сильное, в этом возрасте считается пожилым. Столетняя елка много повидала на своем веку и многое умела.
Умела ель предсказывать погоду. Это ей было совсем не трудно, потому что все на свете ветры и даже маленькие ветерки были ее добрыми друзьями. Они и научили ее узнавать погоду. Прилетит ли завтра туча из-за леса и прольет ли дождь над лесом, или туча улетит далеко за речку и погода будет ясной. А еще старая ель умела рассказывать удивительные сказки и истории. И откуда она их столько знала? А вот откуда!
Самые короткие сказки рассказывала елке быстрая молния. Самые длинные истории поведали долгие зимние ночи. Самые веселые сказки рассказывали солнечные лучи. Самые грустные — осенние дожди. За сто лет много разных историй узнала елка, а ведь интересные сказки все любят. Вот и прибегают к елке зайчата, ежата, медвежата, прилетают синицы, дрозды и просят: «Елка, елка, расскажи сказку! Пожалуйста!»
И за сказки любили елку, и за то, что про погоду все знала, а главное, за то, что доброй и справедливой была. Поэтому, когда стал приближаться день рождения старой ели, весь лес задумался: чем бы ее порадовать? Ведь это не простой день рождения, а сотый!
— Послушайте меня, — важно сказал дедушка медведь. — Хоть и считается, что слуха у меня нет и в музыке я ничего не понимаю, а все-таки я точно знаю, что лучше всех в нашем лесу поет розовый дрозд. Давайте попросим его спеть для елки свои самые лучшие песни.
— Я очень рад, что вам нравятся мои песни, уважаемый дедушка медведь, — вежливо поклонился розовый дрозд, — но я пою их часто и не могу дарить на день рождения то, что дарю каждый день.
— Дрозд прав, — застрекотала сорока. — Нельзя дарить уже подаренное.
— Придумал! — весело подпрыгнул заяц. — Мы, зайцы, соберем самые красивые грибы, а белки пусть нанижут их на ветки старой ели. Мне рассказывала одна маленькая елочка, что деревья очень любят, когда их украшают грибами.
— Ну-у-у! Тоже придумал, — насмешливо фыркнула рыжая белочка. — Мы уже неделю назад нанизали на елкины веточки самые красивые грибы.
— Я знаю, что сделать! — сказал маленький зеленый лягушонок. — Нужно спросить у самой елки, какой подарок она хотела бы получить.
На том и порешили. Пошли к елке.
— Дорогая наша именинница, — сказал дедушка медведь, — мы долго думали, что подарить тебе, чем порадовать в твой сотый день рождения. Думали, да придумать не смогли. Не подскажешь ли ты нам?
— Спасибо, друзья, — зашуршала иголками старая ель. — Спасибо, что помните о моем празднике. Мы старые друзья, и поэтому открою я вам мою тайну. Есть у меня заветное желание…
Замерли звери и птицы — слушают.
— Девяносто девять раз встречала я свой день рождения зеленым-презеленым летом. А ведь день рождения — это начало нового года моей жизни. Это праздник — почти как Новый год. У нас, у елок, традиция — встречать Новый год в пушистом легком платье из нежных трепетных снежинок. Но я знаю, — вздохнула елка, — что даже вы, мои верные друзья, не сможете подарить мне ни единой снежинки. Только зима со снегом могут сделать это…
Опечалились лесные жители: действительно, как исполнить желание ели? Вдруг крохотная белая бабочка опустилась на лапу дедушки медведя. Посмотрел медведь на белую бабочку, задумался и понял, что не просто так прилетела она.
— Бабочка, — тихо спросил он, — много ли у тебя подружек?
— Много, дедушка медведь: и в лесу, и на лугу, и в поле, и в березовой роще.
— Они такие же белые, нежные, легкие, как ты? Так же похожи на снежинки?
— Да, дедушка медведь. Правда, я никогда не видела снега — ведь мы, бабочки, спим зимой. Но однажды старая ель сказала мне, что я похожа на большую снежинку. Вот я и подумала…
— Ты замечательно придумала, маленькая белая бабочка. Собирай своих подружек. — И медведь легонько подбросил бабочку.
…Вот и настал день рождения ели. Друзья пришли поздравлять ее. И бабочка здесь. Она тихонько что-то сказала дедушке медведю.
— Милая елка, — торжественно произнес дедушка медведь, — с днем рождения! Закрой, пожалуйста, только на одну минутку глаза.
Закрыла ель зеленые глаза. (Почему зеленые? Конечно, зеленые. Какие же глаза могут быть у ели. Только зеленые-презеленые.) Закрыла ель глаза. А когда открыла, увидела, что на каждой ее веточке, на каждой ее хвоинке сидит, взмахивая крылышками, легкая, невесомая, почти белая бабочка. Бабочка-снежинка.
Такого необыкновенного, прекрасного живого снега ель еще никогда не видела. Она была очень счастлива, благодарно кивала ветками и думала: «Как хорошо, как радостно жить на свете, если рядом настоящие друзья».
А друзья повторяли: «С Новым годом! С днем рождения! С Новым годом!»
ТИШЕ, ПОЖАЛУЙСТА…
Где-то в лесу жила-была речка. Чистая-чистая, прозрачная-прозрачная. Весь свой лес поила прохладной водой. Каждому позволяла смотреть в себя, как в зеркало. Ни с кем не ссорилась, со всеми болтала. Веселая добрая речка.
Так было долго. Но однажды утром проснулась она в плохом настроении. То ли сон грустный увидела, то ли еще что случилось. Вздохнула речка печально, потянулась и зацепилась волной за корягу, поцарапалась. Совсем расстроилась речка, чуть помутнела ее вода. Заметило это солнце. Решило развеселить речку. Пощекотало ее своим длинным лучиком, да как-то неудачно: сломался луч, уколол и без того поцарапанную волну. «Что за глупые шутки?» — подумала она обиженно. А тут еще неприятность: кто-то больно толкнул речку копытцем. Оказывается, совсем маленький лосенок, покачиваясь на своих тоненьких ножках, пришел попить. Запутался в речной траве и упал в воду, еле выбрался. Эта мелочь окончательно вывела речку из себя.
Да, расстроенная, испуганная, обиженная речка рассердилась, разозлилась, фыркнула и… вышла из себя. Из берегов своих… Сначала осторожно, на прибрежную траву. Дальше — до первых кустов. Потом закружилась вокруг стволов деревьев. Во все стороны, дальше, дальше, дальше растекается речка… И понимает, что не то делает, а вернуться не может. И коряга не хотела царапаться, и солнечный луч нечаянно уколол, и лосенок, конечно же, не нарочно упал в воду. Все понимает бывшая речка, а теперь бесформенная мелкая огромная лужа Все понимает, а вернуться не может… Сорвалась… Вы шла из себя. И вперед бежать не может, сил больше нет… Качается почти стоячая вода меж кустов и деревьев Гниют ветки, листья, трава в стоячей воде. Никто не пьет из бывшей речки, никто в нее не смотрится. Мутной, грязной вязкой трясиной стала чистая, светлая речная вода.
Болото… Неверные кочки… Ползучие стебли… Страшные черные оконца… Болото…
А была речка. Была… Добрая, веселая лесная речка. Только вот из себя вышла… Выйти каждый может Всегда может. Выйти легко… Очень… Слишком даже
…Не надо кричать… И дверью хлопать не стоит… Спокойно… Зачем бить посуду?! Тише, пожалуйста… Тише
ПРО КОЛЮЧКИ
Жил-был кактус. Обыкновенный кактус. Он жил на подоконнике в красивом керамическом горшке. Раз в год кактус расцветал. Один-единственный раз в год у него на макушке распускался один-единственный цветок. Прекрасный цветок: красно-бело-желто-розовый со множеством длинных загнутых лепестков. И еще: было, у кактуса видимо-невидимо иголок. Вся головка в тоненьких колючках. Кактусы все такие: колючие.