Кактус жил в сказке не один. Еще жил-был котенок. И еще одно любопытное и довольно-таки вредное существо.
Сначала расскажу о котенке. Котенок нисколько не был похож на кактус. Кактус раз в десять или в двадцать старше котенка. Кроме того, у котенка был хвост, а вот кактус с какой стороны ни смотри — совершенно бесхвостый. И главное: у котенка никогда, ну ни разу в жизни не расцветал на макушке такой замечательный цветок. Да что там такой необыкновенный многоцветный роскошный цветок! Даже обыкновенная ромашка не могла распуститься на макушке котенка. Обидно! Но ничего не поделаешь. Приходилось любоваться чужими цветами.
А теперь расскажу о том любопытном существе. Оно поселилось в гнезде на дереве напротив окна, где жил кактус. А называлось очень просто: во-ро-на. Любопытной ворона была вот почему: по тоненькой веточке, что тянулась от се гнезда к окну, она добиралась до самого стекла и вечно заглядывала в комнату, где жили котенок и кактус. А почему ворона была вредной? Очень просто. Воронина ветка, когда качалась, царапала «окно. Получался очень противный скрип. Все в доме терпеть не могли. А ворона как раз наоборот. Нравился ей противный скрип. От вредности нравился. Ворона специально подпрыгивала на ветке, чтобы та раскачивалась и скрипела об окно.
Вот и получается у нас сказка про вредную любопытную ворону, про котенка, который любил цветы, и про колючий кактус.
Однажды, когда пришло время, распустился цветок кактуса. Котенку очень захотелось не только рассмотреть прекрасный цветок, но и обязательно понюхать его. Котенок осторожно прыгнул на подоконник. Подошел к цветущему кактусу, восхищенно захлопал зелеными глазами.
— Ах! Какой красивый у Вас цветок!
— Да, — серьезно ответил кактус. (Кактусы всегда серьезны.) — Да, котенок, ты прав.
— А можно, — робко спросил котенок, — можно я понюхаю Ваш цветок? Раз он такой красивый, наверное, он и пахнет замечательно.
— Пр-р-р-рочь! Пр-р-р-рочь! — прокаркала ворона, захлопав крыльями. — Нос пр-р-ро-колешь! — Хоть и была она вредной, но не хотела, чтобы котенок укололся. А котенок даже и внимания не обратил на знакомую ворону. Стал тихонько подбираться к кактусу. Кактус молчал. Он не стал объяснять котенку, что цветы кактуса почти никогда не пахнут. Котенок зажмурился, вытянул шею, потянулся к цветку и вдруг отпрыгнул в самый угол подоконника, к стеклу прижался.
— Ой, ой! Нос уколол! — Котенок потер лапой нос. — Вы что же когти не убираете?
— Пр-р-р-едупр-р-реждала ведь! Пр-р-редупр-р-реж-дала! — ворона стукнула носом о стекло.
А кактус удивился: «Когти? Какие когти?»
— Ну те, что на Вас растут. Я же свои убираю, — котенок показал лапку. Его коготки, действительно, были спрятаны между мягкими подушечками, — Вот. А могу выпустить. Вот так. Но я же их прячу! А Вы, — захныкал котенок, — царапаетесь.
— Ах, вот ты о чем, — отозвался кактус, — это не когти, это иглы. Они не убираются. Незачем.
— Какая разница — когти или иглы они называются?
— Р-р-разница! Есть р-ра-разница, котенок! — хлопала крыльями ворона и подпрыгивала на ветке. — Р-р-р-разница пр-р-р-реогр-р-р-ромная! Иглы не убир-р-ра-ются!
— Иглы — вещь нужная, — продолжал кактус. — Тебе же бывают нужны твои когти.
— Ну-у, — протянул котенок, — мне когти нужны просто так, на всякий случай. Я выпущу когти и буду царапаться, если, например, придет волк или крокодил. И потом когти мне нужны для того, чтобы лазить по деревьям. Это весело, я же котенок все-таки! А Вы царапаетесь непонятно почему.
— Как р-р-раз понятно! — ворона даже отвернулась. — Кактус цар-р-рапается потому, что…
— Царапаюсь, потому что колючий.
— Так зачем?! Зачем Вы колючий? Не понимаю? А может быть, Вы цветок охраняете? Так я…
— Ох-р-раняет! Ох-р-рраняет, как же!
— Нет, не охраняю я цветок. Я всегда колючий. И без цветка колючий. Я привык так. Мне так лучше.
— Лучше?! — удивился котенок. — Я вот нос уколол! Что в этом хорошего?
— Кому ничего хор-р-р-ошего, а кому нор-р-р-маль-ненько, — каркнула ворона и, раскачав ветку, улетела.
— Я, знаешь ли, не хотел тебя колоть, — равнодушно ответил кактус, — привычка такая, не назло.
— Понятно… — Котенок помолчал. — У Вас очень, очень, очень красивый цветок, но я лучше пойду. С Вами как-то… как-то не так с Вами.
Котенок мягко спрыгнул с подоконника. Посидел. Погрустил о чем-то. Посмотрел на свою лапку со спрятанными коготками и решил, что ни за что не согласился бы быть таким колючим, царапучим, как этот кактус. Колючим по привычке, просто так. Ни за что бы не согласился! Даже если бы у него на макушке вырос самый прекрасный цветок.
ШЕЛКОВАЯ СКАЗКА
У мотылька были матовые тонкие крылышки. Он сидел на белом блестящем лепестке ромашки. Желтая веселая серединка цветка подсвечивала матовые крылышки. Вокруг было еще много ромашек и травы, густой, зеленой-зеленой. Еще было небо. Голубое, просторное, прогретое солнцем. Крохотный мотылек с матовыми крылышками был почти незаметен среди этого веселого лета.
Вот такая картина висела на стене напротив окна. Картина. Только не нарисованная. Ромашки, трава, небо и даже крошечный мотылек с матовыми крылышками — все-все было вышито по шелку тонкими цветными шелковыми нитками.
Давно: двести лет назад. Ну, если не двести, то сто точно. Эту картину вышивала бабушка бабушки той девочки, что жила сейчас в комнате с шелковой картиной. Когда девочкина прапрапрабабушка вышивала веселую картину с ромашками, она сама была молодой и веселой. Поэтому картина и получилась такой яркой, солнечной.
Закончила молодая прапрапрабабушка вышивать. Остался у нее совсем маленький моточек белого шелка. Белого, но не блестящего, а чуть матового. Выбросить его? Зачем же?! Раз, два, три стежка, и на одной ромашке появился маленький матовый мотылек. Его почти не видно. Ведь кругом такие красивые ромашки, такая яркая густая перепутанная трава, такое небо, голубое-голубое. И среди всего этого маленький мотылек.
А знаешь, сколько с тех пор хозяек было у картины? Сколько комнат она украшала? Сколько разных людей любовались ею? Каждый обязательно восхищался:
— Ах, какая прелесть! Ромашки будто трепещут под ветерком.
— Ах, какое чудо! Трава как настоящая. Шелестит, кажется.
— Ах, какое небо! Просто чувствуешь его тепло!
Вот так говорили разные люди. И каждый обязательно добавлял, что шелковая картина почти живой кажется. Почему-то…
Все любовались ромашками в густой траве и голубым небом, но никто ни разу не обратил внимания на маленького матового мотылька. Что же удивительного? Крошечные крылышки были просто незаметны на фоне ярких летних красок. Но мотылек не обижался и не расстраивался. Он сидел на прекрасной ромашке и радовался, когда о шелковой картине говорили что-нибудь хорошее.
Так было все двести или сто лет. А вчера или позавчера— не знаю точно — случилась вот такая история.
В открытое окно влетела бабочка. Чудесная бабочка! Удивительно красивая: огромные золотисто-оранжевые крылышки с шоколадной каемочкой и голубыми крапинками.
Когда шелковый мотылек увидел прекрасную бабочку, ему больше всего на свете захотелось заговорить с ней. Это было совсем не трудно. Прекрасная бабочка была вовсе не воображалой, а очень даже общительной. Она подлетела к шелковой картине, похлопала крылышками и сказала:
— Какие прекрасные у вас ромашки, милый мотылек!
— Да, да! Они всем нравятся. Я рад, что вам тоже.
— Но знаете ли, — бабочка замахала крылышками, — знаете ли… вы только не подумайте, что я хвалюсь! В моем саду тоже очень красивые цветы: красные желтые, лиловые, оранжевые… Не хотите посмотреть?
— Я бы с удовольствием. Но можно ли мне покинут! мою ромашку? Ведь все давно привыкли, что я здесь.
_ Ну, подумаешь, несколько часов! Никто ничего не заметит.
И шелковый матовый мотылек вместе с прекрасной бабочкой полетели в сад к разноцветным цветам.
Картина осталась на месте. И все в доме было, как всегда. Кто-то пришел. Посмотрел на шелковую картину и сказал как-то между прочим:
— Красивая картина.
А другой человек сказал:
— Смотрите, какие ромашки! Они похожи на пуговки. Забавно!
А третий сказал:
— Какое небо голубое. Оно на что-то похоже. Только забыл на что. Ах, вспомнил! На занавески моей соседки.
Картину хвалили: «Красиво, забавно»… Все так. Но никто не сказал, что ромашки будто трепещут на ветерке, а перепутанная зеленая трава шелестит. Никто не сказал, что картина почти живой кажется. Почему же так? Случилось что-нибудь? Двести лет, ну, в крайнем случае, сто ромашки трепетали, трава шелестела, небо теплым казалось, а теперь… Занавески соседкины… Пуговки забавные…
Обидно как-то.
Но вот вернулся мотылек. Ему, конечно, понравились цветы прекрасной бабочки. Но он очень, просто очень торопился к своим ромашкам, он скучал, он привык к ним. Мотылек опустился на свою ромашку, расправил матовые крылышки и замер.
И странная история получилась. Все увидели, как затрепетали ромашки, а трава, кажется, зашелестела, а небо потеплело.
Шелковая картина снова стала не просто прекрасной, а живой, как двести лет назад.
…Кстати, маленький матовый мотылек сидел на своей чудесной ромашке так же спокойно, незаметно. Как будто он и ни при чем.
СКАЗКА О ТУМАНЕ
Поздно вечером далеко за лесом грустил туман. Ему было одиноко. У него никого не было. Так случается Иногда.
…— Как печально… Как печально одному…. — вздыхал туман.
Туман разорвался на множество клубочков. Получи лось видимо-невидимо легких, молочно-белых шаров Это было очень красиво. Но ничуть не весело. Ведь шары просто висели в воздухе, и никто ими не играл.
Потом туман собрал все свои клубочки вместе, взлетел немного над землей — и растянулся в чудесный пушистый ковер. Получился замечательный ковер-само лет. Но печаль все равно осталась. Потому что никто никуда не собирался лететь на этом волшебном ковре.