Обошел огородами, перелез через ограду там, где она пониже, совсем покосилась.
Под окном постоял — прислушался.
Тишина.
Молчание — знак согласия.
Вломился через окно – а она стоит, глаза круглые, рот открыт. Ну типа «ах, какой наглец!».
Стоит так, как будто ждала, а лицо состряпала возмущенное.
Да ладно, Людка, мы же оба знаем, чего ты хочешь.
Мужика тебе надо!
— Кажется, раньше у нас знакомство не задалось, — бросаю ей.
Она что-то там зачирикала про «мы незнакомы» – ну да, конечно. Зато я знаю, что ей тридцать, мужика нет, а бабкин дом разваливается.
Не от хорошей жизни одинокие бабы едут в такую глушь.
Я — другое дело, мне нужно порядок наладить, решить проблемы с большим домом и фермерским хозяйством. Отец слег после инсульта, мать, понятное дело, не вытягивает. Доверилась брату своему — моему дядьке, так он чуть фирму по миру не пустил, непорядок…
И у меня, как раз, в жизни начались непонятки, все надоело, перемен хочется.
Значит, настало время вернуться к истокам.
Родная деревня — место особое, места здесь есть сильные, только знать их надо.
И вот, пожалуйста, хороший знак, что я правильно поступаю, вернувшись: в соседском доме, где жила ветхая бабушка, поселилась ее внучка.
Сочная, в теле, непохожая на всех тех девиц, которых я обычно в койку укладываю.
Такая, что ух… аж яйца звенят.
Не хочется терять время зря, я чувствую, что мы поладим.
Я свободен, она — тоже свободна и явно не против.
Пакет с презервативами шлепнулся на пол в неподходящий момент, она аж подпрыгнула. Ну, думаю, все, щас начнется: «ах ты хам!», «как ты смеешь!», «я сейчас милицию вызову!».
Но вместо этого…
Вместо этого она не убежала.
Встала как вкопанная.
Значит, можно.
Подошел, схватил – тело горячее, упругое.
Рот сам потянулся к ее губам – а они, зараза, ответили. Ну все, Людка, теперь ты моя.
Запихнул руку под ее дурацкую домашнюю майку – грудь как раз в ладонь. Соски твердые, набухшие… О, так тебе это нравится, да?
Она стонет, но еще пытается упираться – типа «мы не должны».
Ага, конечно. Зато твоя киска уже мокрая, детка.
Трусы хлипкие, держатся на одном честном слове. Она аж повисла на мне, готовая кончить в любой момент.
Зубами в плечо вцепилась, ааа…
Ну нет, моя дорогая, порцию оргазмов ты выдашь только на мой прибор. Еще один поцелуй, от которого ее повело.
— Архип… — она и шипит, и стонет, ноги совсем не держат.
— Тише, – отрезаю я. — Сейчас все сделаю в лучшем виде.
И тащу ее на диван.
Ну что, Людмила, сейчас полетаем. Под звездами.
Глава 8
Людмила
Наглый сосед тащит меня на диван, как дракон — добычу.
— Пусти! — запоздало возмутилась я, когда поняла, что брутал настроен на секс — прямо здесь и сейчас.
— А ножки-то разъезжаются, — хмыкает этот наглец, одной рукой прижимая меня, а другой шаря везде, где только можно.
Диван скрипит, пружина вонзается мне в задницу, а сосед-мужлан уже стягивает мои трусики вниз.
— Мокренькая… Как раз под мой…
Он хватает себя через штаны, и я краем глаза вижу это…
Мама родная!
Такой здоровенный — мне с ним не справиться! Я думала, такие только в порно бывают, а в жизни — нет.
— Прекрати! — похныкиваю.
— Хорошо отыгрываешь, я почти поверил, что ты против. Почти… поверил. Ааааррр, какая мокрая, вкусная. Да откуда же в этой залупе, богом забытой, такое чудо нарисовалось? Съем тебя.
Эти слова во мне отражаются эхом: такие грубые, но искренние комплименты.
Искренние же, да?
От них сердце будто распадается на тысячи кусочков, а тело дрожит еще сильнее, еще горячее отзывается, когда его пальцы скользят между моих ног, хлюпая в той самой влаге, которую я стыдливо пыталась игнорировать…
Черт, черт, черт!
Новый поцелуй — глубокий, влажный, ненасытный — и я уже не могу даже притворяться, что сопротивляюсь.
— Архип… — пытаюсь прошептать, но он глубоко заталкивает мне в рот язык, будто затыкая любые возражения.
Его пальцы ввинчиваются в мои бедра, раздвигают их.
Большое, горячее тело наваливается на меня.
Толчок.
Его головка трется, скользит, находит то самое место…
Я аж поскуливаю, когда он немного раскачивается у самого входа, дразня.
— Такая голодная, да? Год мужика не видела? Или дольше?
Входит.
Туго. Плотно.
От давящего ощущения — искры со слезинками в уголках глаз выступают.
Я вскрикиваю, цепляясь за его плечи.
— Аааа…
— Тшш… Ты узкая. Целка, что ли?
— Н-н-нет…
— А как будто — да. Расслабься, я осторожнее попробую, но… ты такая мокрая, что я тебя…
Рывок.
Он входит глубже.
Мое лоно тесно оплетает его горячий, большой ствол.
Еще…
Спазм.
Давление.
Он — глубже.
Еще…
Меня выгибает.
Обычно на этом моменте мой бывший — как бы уже все, был во мне целиком, а этот… великан протискивается дальше.
Уверенно, сладко и тесно.
Еще…
— Ааааа… — хныкаю и стону.
Его большие руки грубо дергают маечку вверх, а потом пальцами стискивает грудь, сжимая.
Большими пальцами кружит по соскам, вонзается в меня.
С глухими, приглушенными стонами.
Это неправильно, но так горячо и сладко — как одна из тех запретных фантазий, под которые мы, девочки, иногда шалим под одеялом.
И вдруг…
СТУК В ДВЕРЬ!
Резкий. Громкий. Настойчивый.
Мы замираем.
Я пульсирую, горю, боже…
Он во мне — дергается, распаляет.
Хочется продолжения.
— ОТКРЫВАЙТЕ! — строгий приказ.
Что?
Кто?!
Архип отрывается от меня, его большой ствол выскальзывает из меня, и сразу становится пусто.
— Бля… — хрипло выдыхает он. — Ты ждешь кого-то?
— Нет, — шепчу, не в силах свести ноги вместе.
Я лежу раскрасневшаяся, растрепанная, раскрытая, между ног сочится влага.
Меня кружит и переполняет осознанием того, что еще секунда — и у нас случился бы полноценный секс.
Господи, он уже был во мне, толкался, вошел почти целиком.
Может быть, это уже — считается?!
— Кто там?! — рявкает Архип, не выпуская меня из-под себя.
— Полиция! — раздается за дверью. — Открывайте!
Глава 9
Людмила
— Кто?! — словно не поверив, переспрашивает Архип.
— Полиция!
А следом — тоненький голосок соседки.
Дом моей бабушки — угловой, так что, куда ни ткнись — всюду соседи. Так сказать, кругом под присмотром.
И сейчас я слышу голосок тети Марфы. Ей под пятьдесят, а она все молодится, под девушку юную косит и требует, чтобы все ее называли просто Марфуша.
— Наверное, уже убили! Я видела, как воры лезли через ограду…
Немного помолчав, она добавляет:
— Их было двое. В руках у одного из них был топор.
Такое чувство, будто участковый, а больше прийти на зов некому, сомневается.
Тогда Марфуша добавляет:
— Ну, вы же слышали, как она стонала. Ее явно связали и домик грабят… — горячо шепчет. — Вы на дом не смотрите, что старенький. Фифа городская, вся в золоте, я сама видела. Айфон последний…
— Вот же бляха… муха! — рявкает Архип, срываясь с дивана. — Чего разорались, ночь же!
Но дверь уже лупили так, будто сейчас вынесут и разобьют в щепки.
— Щас разберусь, — буркает мой наглый сосед, натягивая штаны. — А ты, Людка, не лежи без дела. Побалуй себя пальчиками. Знаю, вы это дело любите, — подмигивает.
— Еще чего! — фыркнула я и, как только он скрылся в другой комнате, мигом натянула халат.
Встаю, комната раскачивается.
Вот это ноченька… тихая была.
Архип открывает дверь, рявкнув:
— По голове себе постучи!
Ну все, пиши пропало. Такое хамство представителю власти.
За подобное по головке не погладят, а Архипу — хоть бы что, стоит как гора.
Я тихонько выглядываю в прихожую — а там участковый Петрович, усатый и сонный, и Марфуша за его спиной, глаза пялит, как сова.
Сразу меня увидела.
— Ой, Людочка, живая! — завопила она. — А я уж думала, тебя грабят!
Глазками скользнула по мне.
— Убивают…
Зацепилась за мое лицо с припухшими губами и растрепанную прическу.
— Насилуют, — добавила Марфуша совсем другим голосом.
Я покраснела до корней волос.
Кажется, эта любопытная соседка поняла, что здесь происходит.
Ведь на мне халат кое-как застегнут, волосы — взъерошенные, губы — распухшие… Да еще и Архип стоит рядом, весь такой… довольный, вид красноречивый, что нас оторвали от приятного занятия.
— Все в порядке, — едва выдохнула я. — Просто… у меня — гости.
— Гости? — Петрович скептически поднял бровь. — А соседка говорит — воры. Двое. С топором. Через ограду лезли…
— Да какие воры! — морщится Архип. — Я ж свой! А что через ограду, так… Вас не касается. Людмила меня пригласила, все остальное — наши с Людой дела.
— Свой?! — ахнула Марфуша. — Так вы, значит…
Смотрит на меня и на Архипа, в глазах явно читается недовольство, что такой ладный мужик мимо нее прошел, и нездоровое любопытство — поскорее узнать все-все подробности.
— Нет, ничего это не «значит»! — перебила я.
Но было уже поздно.
Все.
Завтра по всей деревне пойдет:
«Людка с Архипом ночью шуры-муры водят, а еще он вором прикидывается, постельная фантазия у них такая…»
— Так заявление писать будете, Людмила? — зевнув, интересуется участковый.
— Какое заявление? Вы лучше, вот… С соседкой побеседуйте. Как-никак, ложный вызов! — перевела тему.
— И то верно. Марфуша, пойдем. Оформляться будем!
Еле выпроводила Петровича, который уже поглядывал на Марфушу с интересом.
— Может быть, договоримся? — пролепетала за порогом.
Вся деревня знала, что Марфуша настаивала отличную водку на клюкве, еще и продавала не только в деревне.
— Может быть, договоримся, посмотрим, — отзывается участковый.