ПЫШКА (хозяину). Покажите мне мою комнату, сударь. Мадмуазель Фифи хочет спать.
ХОЗЯИН. Чего? Ааа… Номер три, мадам… (Отстегнул от связки ключ, вручил его Пышке.) Проводить?
ПЫШКА. Нет. Всем доброй ночи, господа. (Подняла куклу.) Мадмуазель Фифи, пожелайте господам доброй ночи. (Детским голосом.) Доброй ночи, господа. Я рада, что познакомилась с вами. Приятных вам снов.
КОРНЮДЕ. Я провожу вас, мадам.
ПЫШКА. Нет. Не надо. Мадмуазель Фифи проводит меня. А я провожу мадмуазель Фифи. (Улыбается.) До свиданья, господа.
Монашки кивают, звенят чётки.
Как вам понравился, господин Корнюде, мадмуазель Фифи? Да, он герой. И он добрый. Он не хотел щипать меня, как другие мужчины. И не хотел снимать с меня одежду. Что вы говорите, мадмуазель Фифи? Хочу ли я, чтобы он стал моим женихом, и мы бы поехали с ним на открытой повозке, и в нас бы бросали цветы и рис? Вы заставляете меня краснеть, мадмуазель Фифи. Не надо. Не говорите так. Этого все равно никогда не будет. Может быть, только во сне. В сегодняшнем. Давайте скорее спать, мадмуазель Фифи. Может быть, это, в самом деле, приснится нам. Спите, мадмуазель Фифи. Спите. А завтра другой день будет. Все хорошо завтра будет. И может быть, мы с вами проснёмся завтра и мы это не мы будем, а другие люди мы будем. Большие и настоящие, как господин Корнюде. Спите, мадмуазель Фифи. Спите. Все у нас хорошо будет. Спите, мадмуазель Фифи. Спите…
Мадмуазель Фифи закрывает глаза. Спит.
Пышка смотрит в потолок, слушает.
За стеной в соседней комнате марширует усатый офицер-немец. Он весь перетянут кожаными ремешками. В одной руке у него плётка, в другой — палка. Марширует офицер по комнате, команды разные выкрикивает, хлещет по воздуху плёткой. Смеётся.
По коридору бегут полуголые монашки-сиамские близнецы с чётками. Чётки побрякивают. На лице у старой монашки с ввалившимися глазами дикий ужас, у молодой — похоть.
За монашками на четвереньках поспевает хозяин Фоланви. В зубах у него связка ключей. Хозяин Фоланви похрюкивает, повизгивает. Чешется на ходу.
Идут по коридору граф и графиня. Несут флаг Франции. У графини усы и борода.
Следом за ними катит тележное колесо собственник Луазо. Рядом шествует его жена с золотыми зубами. Грызёт этими зубами орехи. Ядрышки выкидывает, а скорлупу глотает.
Внизу скачет в классиках Корнюде. Машет во все стороны саблей. Сделал неосторожное движение — порезал палец. Бросил Корнюде саблю, сунул палец в рот. Сел на пол, плачет, рыдает. Больно ему.
Снова офицер-немец марширует по комнате в кожаных ремешках. Снова бегут по коридору монашки-сиамские близнецы с четками. Снова звенят чётки…
А в городе Тот по-прежнему идёт снег. Кружится снег, дрожит снег в морозном воздухе. Ложится снег на крыши домов. А из домов голоса слышны. «Пруссия иметь Франция!» — кричат голоса. «Пруссия иметь вся Европа!» — кричат голоса.
И скрепят в каждом доме города Тот кровати. Скрипят по всей Франции кровати.
Пышка лежит в своей комнате, смотрит в потолок и думает о чем-то.
ТЕМНОТА
ЗАНАВЕС
Действие второе
Кончился снег в городе Тот. Не идёт больше снег в городе Тот. Смолкли голоса в городе Тот. Уснул город Тот. Спит город Тот. Снятся сны городу Тот. Разные сны снятся городу Тот. Страшные и фантастические снятся. Добрые и веселые снятся. Сумбурные и не очень. Спит город Тот. Дышит тихо-тихо, словно ребенок. Не храпит город Тот. Спит.
И лишь в «Торговой гостинице» никто не спит. Горят свечи там. Жизнь там продолжается какая-то.
Лежит в комнате, что номер три, девушка Элизабет Руссе, Пышка которая. Смотрит Пышка в потолок. Думает о чём-то. Мечтает, может.
Сидит в комнате через стену офицер-пруссак, ус на палец крутит. Ждет кого-то. Прислушивается. В носу пальцем ковыряет.
А на первом этаже хозяин Фоланви всех вином угощает, колбасой, салом с чесноком, селедкой порченной. Пьяный уже Фоланви, глаза в кучу, язык заплетается. Петь ему хочется, женщину хочется.
ХОЗЯИН. Пейте, кушайте, ешьте, жрите, господа покойнички. На том свете вас, поди, не скоро-то кормить будут. Пока грехи подсчитают, то-сё. Так что раньше обеда и не рассчитывайте. А кому и вообще откажут, как подсчитают всё… Так что пейте, кушайте, ешьте, жрите, господа покойнички. И мне спасибо говорите, что немчура ключи от чулана забыл.
Г-ЖА ЛУАЗО (держится за живот). Не идёт больше, сударь. Вот тут встало и дальше не двигается.
ХОЗЯИН. А вы вином толкайте, мадам. Проверено… (Пьёт, рыгает, чешется.)
Г-Н ЛУАЗО (оторвал голову от стола). Облака на небе появились оттого, что Колумб привёз из Америки табак. Теперь все курят табак и мы имеем возможность наблюдать это появление природы. А раньше не имели. Это моё собственное открытие, господа. Нужен патент…
Г-Ф ЮБЕР. (приподнял голову). А я слыхал, что табак убивает лошадей. Напрочь.
Г-Н ЛУАЗО. Скоро лошади будут не нужны. Наука постарается и все смогут бегать на четвереньках. Как лошади. А если еще постарается, то и быстрее.
ХОЗЯИН. А подковы куда?
Г-Н ЛУАЗО. Туда. На ноги и на руки всем.
ХОЗЯИН. А есть чем? И девиц хватать?
Г-Н ЛУАЗО. Наука постарается и такая надобность отпадёт.
ХОЗЯИН. Совсем, что ли? А по нужде как?
Г-Н ЛУАЗО. Так…
ХОЗЯИН. Ну?
Г-Н ЛУАЗО. Точно. Я очень вседущь в подобных тонкостях материях. Апоплектический ум. (Стучит себя по голове.)
ХОЗЯИН. Дааа. Успевать надо, пока еще того… А монашки-то уж готовые, смотри. Заняться пора… Эй, девы святые… Пора вас в нумер. А?
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ (плачет). Он назвал меня мерзкой дубиной. Но ведь это не так. Я очень женственна. Почти как… Даже более. Ведь так, сударь?
ХОЗЯИН. Так. Идёмте в нумер, мадам. А то наука говорит, что скоро всё отпадёт. Надо успевать. Идёмте в нумер…
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Вы и я?
ХОЗЯИН. Монашек еще возьмём. (Ржёт, чешется.)
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Зачем монашек?
ХОЗЯИН. Развращать. Только их надо сперва отсоединить…
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Вы мужлан!
ХОЗЯИН. Еще какой, мадам. (Ржет, чешется.)
Г-Ф ЮБЕР. (оторвал голову от стола). Я с вами, господа. Хочу кутить и разврата чёрного.
ХОЗЯИН. Нет. Вас мы не возьмем, сударь.
Г-Ф ЮБЕР. Почему это так?
ХОЗЯИН. У вас нос…
Г-Ф ЮБЕР. И у вас нос.
ХОЗЯИН. У меня не такой. Но может стать и такой, если мы вас с собой возьмём. (Ржет, чешется, пьёт, рыгает.)
Монашки икают по очереди. Чётки звенят.
ХОЗЯИН. Ешьте, пейте, жрите, господа покойнички. Наедайтесь перед смертушкой. В аду-то вас кормить не будут.
Г-ЖА ЛУАЗО. Не идёт больше, сударь…
ХОЗЯИН. А мне идёт почему-то. (Ест.) Весь погреб съем напрочь и всё на вас спишу. Вам-то уж всё равно.
Г-Ф ЮБЕР (приподнялся над столом). Я тоже с вами не пойду, сударь. У вас чесотка.
ХОЗЯИН. А у вас нос — во… (Показывает.)
Г-Ф ЮБЕР. А у вас пузо, сударь.
ХОЗЯИН. А у вас бородавка на шее, сударь.
Г-Ф ЮБЕР. А у вас глаз косой, сударь.
ХОЗЯИН. А у вас… А вас завтра в расход зато пустят, сударь. И пятку прижгут. Ха-ха. (Ржёт, чешется.)
Г-Ф ЮБЕР. А вас… А вы дурак… (Лёг на стол, затих.)
Монашки икают.
КОРНЮДЕ (бормочет сам с собой). Она жертва политики подлеца Баденге. Мы будем рыть с ней траншеи и строить заграждения. А потом я женюсь на ней. У нас будут дети. Все как один демократы. Мы будем на гербе Франции. Я, она и наши детишки. Я в центре, а тут все остальные. По бокам… Всё. Решено. Женюсь. (Вскочил, громко.) Господа, я женюсь!
ХОЗЯИН. На ком? Если на монашках, то они заняты, сударь.
КОРНЮДЕ. Господа, я женюсь!
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Я, к сожаленью, тоже занята, юноша?
КОРНЮДЕ. Я женюсь, господа.
Г-Ф ЮБЕР. На хозяине не женитесь, сударь. У него чесотка и глаз в сторону. Испортите всё свое потомство.
КОРНЮДЕ. Я женюсь на ней, господа. (Показал пальцем вверх.)
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. На этой… той… которая…
КОРНЮДЕ. Ничего не говорите. Уже всё решено. Обвенчайте нас. Сейчас. Немедленно. Это не терпит отлогательств…
ХОЗЯИН. Вы, я вижу, забыли, сударь. Вас же завтра того… каленой железкой сперва, а потом к стенке. Бах, бах и в рай…
КОРНЮДЕ. Кто? Зачем?
ХОЗЯИН. Так. Для устрашения.