V. ДАФНА
45
«У меня впечатлительная натура. Я ощущаю кожей, когда меня снимают на видео, и сочувствую тающим буквально на глазах туалетным блокам. По крайней мере я неплохо смотрюсь в самодельных контактных линзах, на сто процентов состоящих из чистой любви. Линзы помогают мне видеть девушек, под платьями у которых надеты фрейдистские лифчики, выдающие их намерения. Я вижу, как девушки набрасывают бретельки бюстгальтеров на залитые лунным светом небоскребы, а еще вижу, куда они смотрят вместо того, чтобы смотреть на меня. Они пялятся на смазливого парня, у которого в жизни нет ни забот, ни тревог. Одной рукой он держится за пряжку ремня, а другой молотит противника, с пыхтением стараясь превратить того в отбивную. Ни парень, ни девушка не удостаивают меня приветствием… Ладно уж, пускай прогуливаются в моем воображении рука об руку. А я… я скромно стою, прислонившись к стене, и думаю о том, что заключить девушку моей мечты в объятия — все равно что обнять ядерный взрыв. Мне остались лишь слова. Я в них тону, как в море, на радость и на горе, столочь слова на порох иль взбить в пуховый ворох… Не могу избавиться от чувства, будто я регулировщик воздушных линий, страдающий манией величия. Я обеспечиваю благополучную посадку самолетов-самоубийц на картонные посадочные полосы. Мои волосы еще не отросли, но уже поседели. Меня переполняют пространные мысли, я столько всего совершаю и не добиваюсь почти ничего…»
Образец сочинения Винсента в шестнадцатилетнем возрасте.
Позднее он переложит эти строчки на музыку. Композиция в исполнении певца, известного под именем Чед, станет мировым хитом
46
На протяжении нескольких лет после того, как Винсент лишился матери и родного дома, мне, штатному интригану и ловкачу, не приходилось много трудиться. Страданий — первоисточника вдохновения — Винсенту хватало и без меня. Мать-Природа, бесстыжая девка, с особым коварством издевалась над его организмом, мучая и тело, и ум. Физическое возмужание стало для него тяжелой биологической пыткой, взросление — умственной, не менее изощренной.
В отроческие годы Винсента я оставался самым близким ему человеком. Он поверял мне свои тайны, я советовал ему, как поступить в той или иной ситуации. Мое руководство решило, что мне следует жить в непосредственной близости от нашего главного воспитанника, и я перебрался в Кокомо. Сияв номер в «Дейз инн» неподалеку от академии, я регулярно заглядывал к Винсенту, чтобы быть в курсе его дел.
Писательский талант Винсента неуклонно развивался. Учебные кино- и телесценарии теперь давались ему без усилий, он сочинял блестящие диалоги. Кое-что из написанного им между десятью и пятнадцатью годами намного превосходило массовую шоу-продукцию, но я предполагал, что свой главный шедевр юный гений еще не создал.
Вполне естественно, что милее всего слуху Винсента был звук девичьего смеха. По-прежнему щуплый для своего возраста и жутко неуклюжий, он очень стеснялся противоположного пола. Ему не хватало смелости и уверенности в себе, чтобы пригласить на свидание одноклассницу. Винсент предпочитал восхищаться девушками издали и считал, что непременно будет отвергнут. Вполне возможно, так бы оно и случилось.
Однажды, когда Винсенту было четырнадцать или пятнадцать, я попросил его описать, как он представляет себе хороший день. Он ответил очень подробно, будто задавался этим вопросом много раз:
«Я просыпаюсь и чувствую себя отдохнувшим. Иду на первый урок и ловлю улыбки сразу трех симпатичных девчонок. Они здороваются со мной и обращаются ко мне по имени. Мистер Бэррон включает видеомагнитофон и никого не вызывает к доске, весь урок мы смотрим фильм. На перемене девушка, в которую я влюблен, открыто со мной флиртует. Я сохраняю невозмутимый вид и отпускаю остроумные шутки. То же самое повторяется на уроке миссис Турман: возникает повод пошутить, и я заставляю весь класс корчиться от хохота. На следующей перемене моя тайная пассия робко приглашает меня на ленч. Мы сбегаем из школы, и я веду ее в «Чик-филе». Мы прогуливаем остальные уроки и идем к ней домой смотреть телевизор. Потешаемся над глупой «мыльной оперой» или бессмысленным ток-шоу. Потом я возвращаюсь к себе, пишу и сам радуюсь своим сочинениям. Вечером ложусь в постель и сплю как убитый. Мне даже не снятся кошмары».
К шестнадцати годам за Винсентом прочно закрепилась репутация одного из самых трудных и необщительных учеников. Друзей он не имел, а те немногие приятели, с которыми он дружил в детстве, от него отдалились. Винсент был страшно замкнут и, по его же словам, порой забывал звучание собственного голоса. На мой вопрос «Чему новому ты сегодня научился в школе?» он, как правило, с горьким смехом отвечал: «Ненавидеть себя».
Полагая, что в социальном плане Винсент идеально подходит под определение творческой личности, я не заставлял его заводить знакомства или выходить из комнаты. Вместо этого я купил ему электрогитару с усилителем и научил играть, предложив сочинять песни о своих чувствах. Я рассчитывал сделать его одиночество более комфортным и полезным, поскольку Винсенту предстояло смириться с ним на многие годы вперед.
— Слова «милый» и «унылый» хорошо рифмуются, — как-то пошутил я, когда у Винсента было мрачное настроение.
— «Даль» и «печаль» — тоже, — ответил он.
— Перестань кукситься. Поверь, тебе лучше быть одному.
— Ты всегда говоришь одно и то же, Харлан. Зачем?
— Потому что это правда. Слушай меня. Доверяй мне. А знаешь почему?
— Почему?
— Потому что «атлант» — анаграмма к слову «талант». Ты — талант, я — твой атлант.
Во всяком случае, такой разговор отложился у меня в голове, хотя, возможно, это лишь строчки из сценария к телесериалу, который Винсент написал, положив в основу наши отношения. Точно сказать не могу.
47
Вспоминая Винсента-подростка, я вижу перед собой тесную комнатку с деревянными полами и без окон. Комната погружена в темноту, единственный свет исходит от телевизора с экраном диагональю в двадцать один дюйм. В отблесках мерцает фигура тощего юноши с большими воспаленными глазами и грязной черной шевелюрой, пряди которой с одной стороны спадают на лоб. Он лежит на облезлой кушетке; на нем все та же неизменная одежда, которую он носил с четырнадцати-пятнадцати и чуть не до двадцати лет: черная майка, измятая белая рубашка с длинным рукавом, широкие темно-серые брюки и некогда белые носки.
Винсент беспрерывно чихает и кашляет, у него постоянная аллергия. Он щелкает пультом, перебирая все семьдесят каналов кабельного телевидения. Экранные лучи проникают в его плоть, отчего кажется, будто у него своеобразный телезагар, только это не загар, а нездоровая отечность, еще более заметная на фоне прыщей. Этот образ особенно характерен для пятничных и субботних вечеров.
— Разве сейчас ты не чувствуешь себя ленивым американцем? — обратился я к скрюченной фигуре.
— Ты же знаешь, я всю неделю писал, — ответил Винсент. — Работа отнимает у меня кучу сил. Мне нравится проводить уикэнд перед телевизором. Пожалуйста, оставь меня в покое.
— Оставлю, не волнуйся, только скажи, тебе вправду нравится? По телевизору показывают сплошную чушь, тем более в субботу вечером.
— Ты сам говорил, что я должен смотреть и учиться, как не надо делать. Разве не на этом строится мое образование?
— Ладно, умник. Я лишь беспокоюсь о твоем здоровье. По-моему, телевизионный экран стал твоим единственным окном в мир. Для писателя это вредно.
Винсент утомленно вздохнул.
— Мне не хочется ничего делать, не хочется выходить на улицу.
— Почему?
— Не знаю.
— В твоем возрасте я был таким же, веришь?
— Сам знаю, я — неудачник, который валяется на диване перед ящиком, но мне так легче. Когда в темноте светится телеэкран, чувствуешь себя как-то уютнее, будто дома.
— Ты скучаешь по дому?
— Я скучаю по отсутствию дома.
Мне захотелось утешить Винсента. Однако я не мог сказать «все наладится» или что-нибудь в этом роде, поэтому молча продолжил наблюдать, как он переключает каналы. От меня не укрылось, что он задерживается на программах, в которых показывают девушек.
— Разглядываешь буфера?
— Нет, просто девчонок.
Экран показывал симпатичную танцовщицу в бикини на канале Эм-ти-ви.
— Мне нравится смотреть на девушек по телевизору, когда они об этом не знают, — признался Винсент. — Можешь глазеть на них сколько угодно, а они и не повернутся в твою сторону.
— Они бы не сделали этого, даже если бы могли, — сказал я. — Оказавшись по ту сторону камеры, сразу перестаешь обращать внимание на все остальное. В лучшем случае это можно назвать односторонней связью.
— Да уж, девчушкам с ТВ на меня плевать.
— Им плевать на всех.
Винсент серьезно кивнул, словно подтверждая: «И то верно».
— А как насчет девушек, которые могут посмотреть на тебя?
— Ты о чем?
— Тебе нравится кто-то в академии?
— Конечно.
— Кто?
— Никому не скажешь?
— Да кому мне говорить?
— Ладно. В настоящий момент я до безумия влюблен в девушку по имени Дафна.
— Опиши ее.
— Пока затрудняюсь. Мы начали заниматься вместе только в этом семестре. Она просто сногсшибательна и не похожа не других. По моему мнению, Дафна — самая красивая девушка в школе.
— Даже круче девочек из «Иа-иа»[2]? — подколол я.
Винсент фыркнул.
— Я бы сказал, один ее взгляд способен взметнуть в небо тысячу космических кораблей. Кроме того, она оригинально одевается.
— Ты разговаривал с ней?
— Да. Вчера в библиотеке она села рядом со мной. Это было здорово.
— Сама подошла и села рядом с тобой?
— Да.
— Хороший знак.
— Согласен. Но я не придаю этому слишком большого значения. Я не верю, что могу понравиться ей, и стараюсь не обнадеживать себя в том, что касается отношений с девушками. Я вообще стараюсь себя ни в чем не обнадеживать.
Следующим вечером — ну и ну! — Дафна позвонила Винсенту.
48
Как выяснилось, внимание Дафны Салливан привлекла именно привычка Винсента держаться в стороне от сверстников и небрежная манера одеваться. Школьная красавица сочла Винсента необычным парнем, приняв его болезненное неумение общаться за холодную таинственность. По крайней мере так она объяснила, позвонив ему в первый раз.
Этот звонок доставил Винсенту радость, какой я не видел в нем никогда прежде, да он и не скрывал своего сумасшедшего восторга. Оказалось, что он тоже умеет веселиться — Винсент забавно разговаривал на разные голоса и называл меня «бабулей». Я решил, что позволю ему наслаждаться новообретенным счастьем как можно дольше.
— Запомни свои ощущения, — сказал я ему после того, как он сообщил мне о звонке Дафны. — Смакуй их, черпай в них энергию. В твоей жизни это большая редкость.
С тех пор, как я сам испытывал пьянящее возбуждение от новых отношений, прошла целая вечность. В мои тридцать семь я был полностью разочарован в женщинах и уже много лет ни с кем не встречался. Однако я все еще помнил, как это — потерять голову от любви; помнил, какой компакт-диск слушал в ту минуту, когда девушка впервые мне звонила. Я ставил в проигрыватель тот же диск после того, как между нами все обрывалось.
Я порекомендовал Винсенту писать, по своему опыту зная, что художником владеет особое вдохновение, когда женщина соблазнительно близка, но еще не принадлежит ему. Понимая, что он истосковался по любви, я посоветовал ему изливать чувства на бумагу и не отпускать свою музу, пока она его не вознаградит.
Благодаря Дафне Винсент написал несколько очень искренних лирических песен, одна из которых впоследствии звучала на всю страну. Она называлась «Все, что хочешь», и на тот момент я считал ее лучшим произведением Винсента Это была медленная композиция с печальной, запоминающейся мелодией; сочиняя ее, автор будто сознавал, что любовь, которая навеяла ему мотив, окажется недолгой. Вот слова припева:
Я устроил полнолунье,
Не ругай меня за дерзость,
Светофоры обещали,
Что мигнут тебе зеленым.
Подарю тебе комету,
Лишь бы только улыбнулась,
И небрежно брошу в ноги
Бархатный небесный полог.
Все, что хочешь, все, что скажешь,
Только будь со мною рядом.
Почему же, отчего же
Нет любви во взгляде строгом?
Винсент напел эту песню под гитару, записал на магнитофон и неохотно отдал мне кассету. Он наотрез отказывался петь вживую, хотя из него мог выйти неплохой исполнитель. Разумеется, для «Нового Ренессанса» это не имело значения, поскольку мы стремились уберечь своих воспитанников от славы, особенно от ее приятных сторон и привилегий.
Через год после пожара в доме Винсента академия тоже стала чуть менее привилегированной. По состоянию здоровья Фостер Липовиц оставил пост исполнительного директора «Ай-Ю-Ай-Глоуб-Тернер». Стивен Силвейн заверил меня, что это никоим образом не скажется на целях и планах «Нового Ренессанса». За долгие десятилетия мистер Липовиц заручился поддержкой многих влиятельных лиц в шоу-индустрии, так что для решения вопросов было достаточно одного упоминания его имени.
Более того, уход Липовица имел и положительные стороны. Теперь он мог полностью сосредоточить свое внимание на «Новом Ренессансе», главой которого оставался. Выйдя в отставку, Липовиц объявил «Новый Ренессанс» независимой компанией, формально не связанной с империей «Ай-Ю-Ай-Глоуб-Тернер».
Я поверил в успех проекта еще больше. Завороженный композицией Винсента «Все, что хочешь», я тут же с гордостью отправил кассету экспресс-почтой в Лос-Анджелес Силвейну.
49
После нескольких, все более длинных разговоров по телефону Дафна спросила Винсента, не хочет ли он «потусоваться». Первый раз в жизни девушка назначила ему свидание. Он пошел на него не с пустыми карманами, поскольку я вручил ему скромный аванс с половины гонорара за обладание издательскими правами на песню. Я также позволил ему взять мой новенький «вольво», чтобы прокатить Дафну. Совсем недавно Винсент получил водительское удостоверение, хотя пока им почти не пользовался.
— Расскажи, как все прошло, — попросил я.
— На удивление хорошо, без нелепых проколов, — пожал плечами Винсент. Он уселся на кушетку, выключил телевизор и включил проигрыватель. В то время он увлекался группой «Клэш», с творчеством которой познакомил его, естественно, я.
— Где вы были?
— Я повел ее ужинать в «Вафл и стейк». Там собирается забавная публика, мне нравится смотреть на этих людей. Только не подумай, что мы над ними потешались. То есть, я уверен, они тоже сочли меня смешным в моей дурацкой одежде.
Скорее всего Винсент имел в виду черные подтяжки, которые обычно надевал, выходя на улицу.
— А потом?
— Пошли в кино.
— Что смотрели?
— Новую картину с Халли Берри.
— И как фильм?
— Скверный, но, мне кажется, Берри подойдет на главную роль для сценария, над которым я сейчас работаю.
— А потом?
— Пошли ко мне и болтали до двух часов ночи.
— Ты поцеловал ее?
— Она сама меня поцеловала. Я слегка нервничал, однако Дафна все сделала как надо. Было приятно. Немного смахивало на неловкую любовную сцену из молодежного фильма, но мне понравилось.
Я заметил, что у Винсента обаятельная улыбка. У него были тонкие темно-алые губы, мягкие и чувственные, и когда они раскрывались в улыбке, верхняя часть лица немного вытягивалась, а длинные брови сходились в две линии, подчеркивая остроту черт.
— Харлан?
— Что?
— Как узнать, что ты влюблен по-настоящему? — робко спросил Винсент и покраснел. С его бледной кожей краску смущения или стыда скрыть было просто невозможно, и порой эмоции придавали его лицу свежий девичий румянец.
— Вопрос не по адресу. Я не верю в любовь.
— Печально.
— Не так чтобы очень. Я избавил себя от многих волнений.
— Но ведь это приятные волнения, риск, к которому следует быть готовым. Разве тебе не хочется влюбиться?
— Не-а.
— А мне хочется. Я готов прямо сейчас метнуть дротик в карту и определить место, куда мы с Дафной сбежим от мира.
— Ты неисправимый романтик. Мне жаль тебя огорчать, но скоро ты убедишься, что всех интересуют только две вещи: потрахаться и потратить деньги.
— К Дафне это не относится. Она не такая, как все, раз я ей понравился.
— Верно.
— Она спросила, можно ли ей прийти ко мне завтра.
Винсент явно увлекся Дафной, и я не имел ничего против, однако она, по-видимому, тоже начала им увлекаться, а вот это было уже совершенно лишним.
50
Я изложил свои соображения Силвейну, тот заручился согласием Прормпса и Липовица. Я надеялся, что мой первый план сработает и прибегать ко второму не придется. План «А» заключался в следующем: я соберу информацию о Дафне и затем поделюсь с Винсентом самыми неприглядными подробностями. Помню, в школе я сам неоднократно разочаровывался в предметах страсти, случайно узнав об их распутном поведении. Поскольку в академии Дафна считалась первой красавицей, я не сомневался в том, что ее репутация далека от безупречной. Я также сделал вывод, что благодаря своей привлекательности Дафна — личность весьма популярная, а значит, копаться в грязном белье мне будет проще.
Я не ошибся: порочность этой девицы стала очевидна после первого же короткого разговора.
После уроков я завернул в школьный кафетерий, надеясь застать старшеклассников. Я подошел к ближайшему столику, за которым сидели двое юношей лет шестнадцати: первый, с длинными волосами, косил под хиппи, второй походил на «ботаника».
— Добрый день, парни. Вы случайно не знакомы с Дафной Салливан?
— О да, — ухмыльнулся длинноволосый. — Знаем такую.
— Вы ее друзья?
— Нет уж, нам она не подружка, — прыснул «ботаник».
— Не возражаете, если я задам пару вопросов?
— А в чем, собственно, дело? — осведомился хиппи.
— Ох, прошу прощения. Меня зовут мистер Каррауэй, я — новый школьный психолог. Преподаватели Дафны обеспокоены ее поведением, и я хотел немного узнать о ней, прежде чем встретиться лично, поэтому решил порасспрашивать сверстников. Можно присесть?
— Пожалуйста.
Я уселся за стол и достал из кармана старой отцовской куртки ручку и блокнот.
— Пожалуйста, расскажите все, что вы знаете о мисс Салливан.
— Ужасная потаскушка, — сообщил «ботаник».
— Угу, — согласился хиппи. — Про нее знают все.
— Вот как?
— Да, — подтвердил длинноволосый. — На перемене в любом коридоре всегда найдутся пятеро-шестеро парней, с которыми она переспала. А может, еще и пара девчонок. Матерая шлюха.
— Она не откажет и вам, — прибавил «ботаник».
— Слава Богу, я счастлив в браке. Что еще вы можете сказать?
— По выходным она убегала из общежития и трахалась с тридцатилетними стариками, — продолжил «ботаник».
— Соглашалась переспать за дозу наркотиков, — вторил ему хиппи, — причем начала лет в четырнадцать.
— Однажды на вечеринке она просто завалилась в койку и трахалась со всеми парнями по очереди, — поделился информацией «ботаник». — За целый вечер ни разу не вышла из спальни.
— Вот уж не думал, что ученики академии настолько развращены, — покачал головой я.
— Да нет, большинство из нас нормальные, — успокоил меня хиппи. — Салливан в основном ложится под взрослых мужиков, а они здесь не появляются. Но кое-кого из наших ребят она все-таки испортила — затащила в постель.
— Что-нибудь еще?
— Да нет, — пожал плечами длинноволосый. — Изрядная потаскуха и любительница развлечений, вот, пожалуй, и все.
Я убрал блокнот и ручку обратно в карман.
— Большое спасибо, что уделили мне время, джентльмены.
— Не за что, старик, — усмехнулся хиппи.
Я встал из-за стола.
— Да, еще один вопрос, из чистого любопытства. Что вам известно об ученике по имени Винсент Джайпушконбутм?
— Такого не знаю.
— Никогда о нем не слышал.
51
Я еще дважды проинтервьюировал учеников «Нового Ренессанса» — поговорил с юношей и несколькими девушками. Услышав от них то же самое, я с чистой совестью мог назвать Дафну Салливан сексуально неразборчивой, легкомысленной и распущенной особой. Я без приглашения заглянул к Винсенту, отметил необычную чистоту в комнате и велел ему сесть. Я рассказал, что имел беседу с преподавателями и что в нашем разговоре всплыло имя Дафны, а затем выдал ему полный отчет о внеклассных развлечениях девушки, в которую он имел несчастье влюбиться.
— Я знал это и без тебя, — заявил Винсент после того, как я выложил ему правду.
— Неужели?
— Я заметил у нее на ягодицах странные следы. Послушал школьные сплетни — академия-то небольшая. Про Дафну действительно ходят легенды. Но я выше этого, мне плевать.
— Тебе плевать, что твоя подружка — шлюха?
— Была шлюхой. И, пожалуйста, не называй ее так.
— Извини. Просто я считал, что ты умнее и не станешь встречаться с такой девушкой.
— Какой такой?
— Такой, которая живет ради удовольствий и спит с каждым встречным-поперечным. Мне казалось, ты дорожишь любовью… и вдруг ты связался с девицей, для которой это понятие — пустой звук. Ты для нее — очередной сексуальный партнер.
— Я с ней не спал.
— И правильно. Держись от нее подальше, если не хочешь подцепить дурную болезнь.
— Прошу тебя, прекрати говорить гадости. Она сказала, что вела себя так, потому что никто не воспринимал ее всерьез. Парни всегда считали ее вещью. Теперь рядом с ней есть человек, который будет беречь и любить ее.
— Как ты можешь ее любить?! Вот посмотришь, она разобьет твое сердце и даже не почешется. Я знаю таких девиц как облупленных. Они оправдывают свое распутство плохими отношениями в семье, а сами понятия не имеют, что такое настоящая боль, поэтому без зазрения совести мучают окружающих. Скачут из койки в койку, от парня к парню. Зачем тебе понапрасну растрачивать на нее свою любовь?
— Если бы в свое время кто-нибудь проявил немного любви к другой шлюхе — моей матери, может, она бы нас не бросила…
Винсент уже много лет не упоминал о Веронике. Я опустил голову и ждал продолжения.
— Я верю, что люди меняются. Возможно, я ошибаюсь — скорее всего так оно и есть, — но я должен в это верить, чтобы иметь точку опоры. В противном случае все, что я пишу, лишится смысла, равно как потеряет смысл основная идея «Нового Ренессанса».
— Ладно, Винсент, поступай как хочешь. Я тебя предупредил. Эта девушка обойдется с тобой очень жестоко. В людях, подобных Дафне, нет души. Они — просто вагины или пенисы, облеченные плотью; человек из этой плоти формируется по чистой случайности.
— Я же просил тебя, перестань! — Винсент набычился и побагровел.
— Я всего лишь беспокоюсь о тебе.
— Знаю. Но почему ты не позволяешь мне хоть раз в жизни почувствовать себя счастливым?
— Не могу тебе этого сказать. Просто не могу, — со смехом промолвил я.
— Тогда отстань от меня.
Винсент встал, открыл передо мной дверь, и я ушел. Мы даже не попрощались. Я достал свой миниатюрный сотовый телефон и набрал номер Дафны.
52
Вечером Стивен Силвейн позвонил мне в номер и сообщил потрясающую новость: Кристина Гомес всерьез намерена записать «Все, что хочешь». К тому времени Кристина приобрела звездную славу во всех возможных ипостасях. Несколько месяцев назад она выпустила диск «Страстная женщина», который получил звание лучшего альбома года в Америке, и одновременно снялась в лучшем фильме года «Узнать друг друга». Латиноамериканская красотка создала вокруг своего имени целую индустрию: линия одежды, парфюм, звукозаписывающий лейбл, кинокомпания и, наконец, ресторан. Как и многие ее знаменитые друзья, наделенные предпринимательской жилкой, Гомес воистину была «человеком эпохи Возрождения».
Известие не произвело на меня особого впечатления, поскольку я с давних пор презирал Кристину Гомес не только за ее вездесущность в мире шоу-бизнеса, но и за типичное поведение голливудской звезды. К двадцати пяти годам она уже оставила за спиной два брака, причем ни один, ни другой не преодолел фантастически длинного срока в шесть месяцев. Бульварная пресса постоянно мусолила подробности ее нескончаемых романов. Сама себя она гордо именовала «дивой».
Еще больше в моих глазах Кристину Гомес роняло то обстоятельство, что свою бешеную популярность она изначально завоевала исключительно благодаря красивому животу. Неизменно обнаженный и украшенный кольцами в пупке подтянутый животик Кристины заработал больше гонораров, чем его кокетливая обладательница. Отдельная часть тела ворвалась в молодежную поп-культуру, став предметом повальной моды и обожания. После того как Кристина перешагнула двадцатилетний рубеж, ее, как и остальных певичек, охватило желание «вырасти в профессиональном плане», то есть надевать еще меньше одежды и еще больше петь о сексе.
Несмотря на мою неприязнь к Кристине Гомес, я решил, что она идеально подходит для первой серьезной проверки «Нового Ренессанса». В случае успеха этот контракт стал бы самым значительным достижением воспитанников школы. На тот момент реализовалось уже более десятка наших проектов, однако широкого внимания публики они не привлекли. Некоторые из студентов работали с известными продюсерами и агентами, но на уровень звезды такой величины, как Гомес, академия вышла впервые.
Когда Силвейн в качестве издателя пытался пристроить демонстрационную запись Винсента, выяснилось, что у него был короткий роман с девушкой, которая впоследствии стала рекламным менеджером Кристины. Воспользовавшись этим, Силвейн принес кассету бывшей подружке. Она дала послушать запись Кристине Гомес, а та как раз искала новые песни для альбома, релиз которого совпадал с выходом ее нового фильма. В свою очередь, премьера картины была приурочен к предстоящей свадьбе поп-дивы.
53
Дафна оказалась блондинкой с пышной грудью и плавными движениями. Модный, несколько необычный стиль одежды — сочетание элегантного шика и уличной небрежности — свидетельствовал о наличии вкуса. Когда мы встретились, на ней были вельветовые брюки в обтяжку и неоново-зеленая блузка. Должен признать, выглядела Дафна ослепительно.
За день до этого я позвонил ей и попросил о встрече. Я представился менеджером, заинтересованным в ее карьере, и назвался Джеком Верденом. Она согласилась и на следующий день пришла в кафе «У Денни». Мы заказали кофе.
— По-моему, я вас где-то видела, — сказала Дафна, закуривая.
— Меня?
— Да. Я не забываю красивые лица.
— На самом деле парень, с которым ты сейчас встречаешься, скорее всего показывал тебе мое фото. Я — менеджер Винсента.
— Вы — Харлан?!
— Да. Харлан Айффлер.
— А мне послышалось, вы сказали, что вас зовут Джек.
— Я соврал. Не хочу, чтобы Винсент узнал о нашем знакомстве. Если он спросит, скажешь, что сегодня ходила на деловое свидание с Джеком.
— Винсент постоянно о вас говорит. Вы — его кумир.
— Глупости.
— Правда, правда. Он вас обожает.
— Послушай, это лишнее. Я не собираюсь заниматься твоей карьерой. Тут я тоже солгал.
— Тогда я, пожалуй, пойду. — Дафна вскочила и стремительным шагом двинулась к выходу.
— У меня к тебе выгодное предложение.
Она остановилась.
— Ученикам в «Новом Ренессансе» не платят денег, нам твердят это с первого дня.
— Брось, малышка. Я все про тебя знаю. Ты — не наш материал, ты — местная знаменитость.
— Прекратите. Зачем вы меня сюда позвали?
— Из-за Винсента.
— При чем здесь Винсент?
— Ты любишь его?
— В общем, нет.
— Зато он тебя любит.
— Круто.
— Я хочу, чтобы вы перестали встречаться. Чтобы ты раз и навсегда порвала связь с ним, причем без всяких объяснений. Выполнишь мою просьбу — каждый месяц будешь получать деньги. Если расскажешь о нашем уговоре Винсенту или кому-то еще, и мне станет об этом известно, я немедленно прекращу выплаты и привлеку тебя к ответственности за нарушение договора, который ты сейчас подпишешь.
— Зачем вы так с ним?
— Ради его творчества. К несчастью, ты отвлекаешь Винсента от работы.
— Не могу же я отшить его без какой-либо причины.
— Ой, будто раньше ты ничего такого не делала!
Дафна бросила на меня свирепый взгляд, на который способны только женщины: смесь звериного бешенства и откровенной сексуальности. Жертвы этого взора, как правило, тотчас преисполняются раскаянием.
Дафна Салливан: любимая группа — «Фиш», любимое телешоу — «Колесо фортуны», любимый кинофильм — «Клуб «Завтрак».
— Пораскинь мозгами. Ты сама-то собиралась продолжать отношения с Винсентом?
— Вообще-то я подумывала его бросить. Он очень милый. Лучше б он остался мне другом. Не хочу, чтобы наша связь помешала дружбе.
— Вот и замечательно. Только теперь я предлагаю тебе за это деньги.
— О какой сумме идет речь?
— Две с половиной тысячи в месяц. За просто так.
— Как долго вы будете мне платить?
— Два года. К тому времени ты покинешь академию, и ваши с Винсентом пути разойдутся.
— Не знаю, что и сказать.
— Дафна, только представь, как можно распорядиться такими деньгами. Через несколько месяцев ты напрочь забудешь о своей теперешней жизни. Перед тобой откроются все страны мира. Я отправлю чек в любую точку земного шара. Ты будешь полностью обеспечена.
Идея насчет путешествия была моим козырем в этой сделке. Все распутные девицы, которых я знал, горели желанием осесть где-нибудь за границей.
— Можно мне подумать?
— Нет.
— Почему?
— Контракт нужно подписать сегодня. Кто тебя знает, а вдруг ты побежишь к Винсенту?
— А-а…
— Вот что, Дафна. Я ненадолго отлучусь, а ты посиди подумай.
— Хорошо.
Я предусмотрительно сгреб со стола ключи от ее машины.
— На всякий случай, — подмигнул я, позвякивая брелоком.
Я провел в туалете ровно пять минут и вернулся за столик. Дафна согласилась на мое предложение. Она быстро подписала все бумаги, потушила сигарету о донышко пепельницы и, не глядя на меня, заерзала на сиденье.
— Я могу идти?
— Да, конечно. Первый чек получишь на следующей неделе. Благодарю за сотрудничество.
— Спасибо за кофе.
— Надеюсь, ты понимаешь, что ротик следует держать на замке?
— Понимаю.
— Если проболтаешься, мы все равно узнаем.
— Я никому не скажу.
— Отлично. Тогда до свидания.
— Пока.
Я встал в очередь, чтобы расплатиться, и окликнул Дафну, которая уже взялась за дверную ручку:
— Эй, Дафна! Последний вопрос.
— Что? — Она подошла ко мне.
— Тебе в самом деле нравился Винсент?
— Да, очень. Честное слово.
— Интересно, что ты нашла в нем такого, чего не заметили другие девушки?
Дафна помолчала и откинула с лица прядь волос.
— Я просто видела, что он особенный, и все.
— Он действительно особенный. Тебе повезло, что ты была с ним знакома.
— Еще бы, — улыбнулась она, помахав своим экземпляром контракта.
54
Винсент, понятное дело, день и ночь думал только о Дафне. Он был вял и угрюм, а отсутствующее выражение в его глазах не исчезало, даже когда он в темноте смотрел телевизор. С тех пор, как Дафна перестала ему звонить, обмениваться с ним взглядами во время уроков и гулять по коридору на переменах, прошло меньше недели. Через два дня пытки Винсент задержал Дафну возле раздевалки и спросил, что случилось. Она отговорилась и обещала позвонить. Звонка Винсент, естественно, не дождался, а в конце недели увидел Дафну с другим парнем.
— Я знаю, из-за чего ты расстроен, — начал я, как обычно, заглянув к нему в субботу вечером. — Если хочешь, давай побеседуем.
— Не хочу, — буркнул Винсент.
— Понимаю. Не хочешь — не надо.
— Как она может быть такой бессердечной? — возопил несчастный влюбленный.
— Если б знать, — пожал плечами я. — Привыкай, она — не последняя.
— Все шло замечательно. Я уже приготовился выбрать имена для наших детей, решил, что мы возьмем новую фамилию, к примеру, Пуджа или Брэмптон. А она вдруг порвала со мной!
— Она водила тебя за нос. Так бывает. Со мной случалось много раз.
— На прошлой неделе она сказала, что на уик-энд пригласит меня к себе домой. Я еще ни разу не был у нее в гостях. Но она даже не ответила на мой звонок.
— Ты звонил ей?
Винсент покраснел.
— Нельзя же сдаваться без боя. Сегодня я оставил на ее автоответчике остроумное сообщение. Сочинил его заранее. Она не перезвонила.
Я и сам поступал так же, прежде чем прекратил общаться с женщинами. Оставлял сообщение на автоответчике — забавное и не слишком навязчивое. В разговорах с девушками я имел обыкновение робеть и запинаться, поэтому сперва репетировал вслух. Я рассчитывал, что, услышав смешное и оригинальное послание, девушка обязательно «растает» и позвонит мне. Оставив сообщение, я не сводил глаз с телефона и проверял определитель номера всякий раз после того, как отлучался из комнаты по нужде.
— Спорим, я знаю, о чем ты сейчас думаешь.
— О чем?
— Ты все еще ждешь ее звонка. Надеешься, что Дафна вот-вот позвонит, и вечер изменится.
— Эта мысль приходила мне в голову, — вздохнул Винсент.
— Увы, не дождешься. У твоей бывшей свербит в одном месте. Таким, как она, и передохнуть некогда.
Винсент не ответил. Обхватив руками голову, он снова впал в оцепенение.
— Мой голос на автоответчике Дафны — единственная часть меня, которая побывала у нее дома. Наверное, голос и сейчас там, а я лежу здесь, на кушетке.
— Кстати, ты мне напомнил о вчерашнем разговоре с Силвейном. Кристина Гомес уже отдала твою песню на аранжировку. Совсем скоро она ее запишет.
— Хорошо… Прости меня, пожалуйста.
— За что?
— Ты оказался прав насчет Дафны. Прости.
— Не извиняйся. Я испытал то же самое на собственной шкуре. В такие моменты я брал в руки гитару и сочинял, сочинял до потери сознания. Дафна — дешевка, но если твоя боль не воплотится в песнях, получится, что она победила.
— Знаю. Просто сегодня мне ничего не хочется.
— Понимаю. Сегодня можешь отдохнуть и расслабиться, а завтра начинай писать, слышишь?
Винсент кивнул и с тяжелым вздохом поднял телевизионный пульт, как будто совершил неимоверное усилие. Он принялся переключать каналы; Кристину Гомес показывали по двум программам сразу.
— Какая она красивая, — сказал Винсент. — Пожалуй, девушки с экрана все-таки больше мне по душе.
55
Через месяц подошел к концу девятый год обучения Винсента в академии. По просьбе одной из его преподавательниц я взялся быть распорядителем на традиционном школьном балу по случаю окончания учебы. Чтобы не скучать в одиночку, я уговорил Винсента пойти со мной. Ни я, ни он раньше таких мероприятий не посещали.
Прислонившись к стене, мы стояли в стороне от танцевальной площадки и наблюдали за подростками, одетыми в костюмы и вечерние платья. Мне еще подумалось, как глупо выглядят танцующие, особенно юноши с их нелепыми, резкими движениями.
— По-моему, не так уж и плохо, — обратился я к Винсенту.
— Отвратительно, — поморщился тот.
— Почему?
— Только посмотри на эти счастливые парочки!
— Зато у них нет твоего писательского таланта.
С тех пор как Дафна разбила сердце Винсента, стало очевидно, что «эксперимент» Липовица сработал. Винсент писал много и поразительно хорошо. За месяц он создал целый альбом песен, в том числе несколько лучших за всю свою творческую карьеру. Между тем я исправно посылал Дафне чеки, теперь уже в Париж.
— Посмотри на них, — сказал Винсент. — Они находят друг друга, и все, им легко общаться. Почему у меня иначе?
— Очень часто я задавал себе тот же вопрос.
Не подозревая того сам, я уже вступил на путь, который вскоре привел меня к встрече с любовью всей моей жизни.
— Харлан, ты когда-нибудь любил?
— Конечно.
— Сколько раз?
— Трижды. Но ни одна из трех женщин не любила меня.
Моя единственная была уже совсем близко, живая и здоровая, и ей было суждено меня любить.
— Ненавижу определение «неразделенная любовь», — промолвил Винсент. — Какое уродливое слово!
— «Гонорея» — еще уродливей. А ты? Сколько раз ты влюблялся?
— Думаю, два.
— В кого?
— Ну, в Дафну и… Я раньше никому не говорил, потому что это вроде как нехорошо… В детстве я влюбился в двоюродную сестру.
— Глупо.
— Других девочек вокруг не было. Я бы и сейчас предпочел ее Дафне.
— И правильно. Дафна уже, наверное, переспала с половиной Франции.
— Откуда ты знаешь, что она во Франции?
— Кто-то из учителей сказал. Так что, ты уже положил на кого-нибудь глаз?
— Нет. Я пока не готов снова испытать боль. Кроме того, в одиночестве мне лучше пишется. Поводов для размышления хоть отбавляй.
— Привыкай. В мире полно жестоких, эгоистичных людей.
— Знаю.
— Я знаю, что ты знаешь и всегда знал. Эй, помнишь первое собеседование перед поступлением в «Новый Ренессанс»?
— Нет.
— Тебя попросили закончить предложение. «Я прав, потому что…» Таким образом мы проверяли, есть ли у ребенка творческие способности и в каком направлении они развиваются. Не помнишь, что ты тогда ответил?
— Нет.
— Ты сказал: «Я прав, потому что ты лев». Мне ужасно понравилось.
— Теперь бы я ответил: «Я прав, потому что знаю ее скверный нрав».
— Гений, как и прежде, — засмеялся я. — Можно мне на минутку отлучиться?
— Конечно.
Из кармана спортивной куртки я достал диск с черновой записью будущего сингла Кристины Гомес и, присовокупив к нему двадцать долларов, вручил диск-жокею. Когда по залу поплыли первые ноты «Все, что хочешь», я спрятался за декорации, чтобы понаблюдать за Винсентом. Исполнение Кристины было на удивление красивым, можно даже сказать — утонченным. Дополненный струнной секцией, ее голос звучал мягко, лирично, волшебно.
Винсент улыбнулся и начал крутить головой по сторонам, выискивая меня. Ощутив неловкость, я вышел из укрытия, помахал ему рукой и изобразил несколько неуклюжих танцевальных па. Винсент повторил их за мной. Я сделал вид, что мне захотелось пунша, а сам украдкой продолжал следить за ним с противоположного конца зала.
Винсент обошел танцевальную площадку. В новом костюме, который я ему купил, он выглядел непривычно изысканно. Слегка шевеля руками в карманах, он улыбался — полагаю, от гордости. Однако при виде пар, медленно двигающихся в танце, улыбка сползла с его лица. Влюбленные полностью растворились в песне: слившись в объятиях, юноши и девушки шептали друг другу нежности и плавно покачивались в такт, а Винсент стоял в глубине зала, не зная, куда себя девать. Ему оставалось лишь молча глядеть на живописную сцену. Через два месяца звуковая дорожка к этому мгновению заняла в национальном хит-параде первое место.