IX. КРИСТИНА
98
Похороны Липовица собрали много народу, хотя, насколько я знал, родных и близких среди присутствующих не было. Проводить его в последний путь пришли в основном партнеры по бизнесу.
По окончании церемонии мы, хорошо одетые, благоухающие представители шоу-индустрии в сдержанном молчании вышли из голливудской синагоги «Темпл исраэль», следуя за простым сосновым гробом. На улице нас с Винсентом подозвал Стив — сунув пальцы в рот и бесцеремонно свистнув. Он давно не видел Винсента и чуть не сбил его с ног, заключив в крепкие объятия.
— Привет, крошка Ви, — поздоровался Силвейн.
— Привет, Стивидор, — ответил Винсент.
— Скажи ему, Винсент, — улыбнулся я.
— О’кей. Стив, я написал для тебя сценарий.
— Хорош заливать, чудак.
— Это правда, — подтвердил я. — Главная роль выписана под тебя.
— Ах ты, плут! — воскликнул Стив, снова сжимая худую фигуру Винсента в объятиях. — Про что фильм?
— Про одноногого актера, некогда знаменитого, который никак не может отыскать свою любовь. Картина будет называться «Нереальная женщина».
— Мне нравится, — изогнул бровь Стивен.
Мы стояли на центральной лужайке рядом с другими небольшими группами и ожидали, пока храм опустеет и можно будет перейти к следующей части похоронного ритуала. На тротуаре маячили с дюжину зевак с фотоаппаратами.
В числе последних из синагоги вышел элегантно одетый мужчина с цифровой фотокамерой. У него было красивое лицо и кошачьи повадки героя-любовника из старого черно-белого фильма. Скрыв глаза под солнцезащитными очками, он внимательно разглядывал толпу и улыбался, точно присутствовал на кинопремьере.
— Видел того придурка в темных очках, который фотографировал гроб Липовица? — толкнул я в бок Стива.
— Видел, — отозвался он. — Этот придурок — наш новый президент.
99
С высоты крыльца Дрю Прормпс заметил Стива и помахал ему рукой. Спустившись по ступенькам, он направился к нам, по пути пожимая руки знакомым. За ним следовала привлекательная молодая блондинка. В вырезе ее сексуального черного платья чуть-чуть виднелась ложбинка между грудей.
— Стив! — воскликнул Прормпс, подойдя к нам. — Это они?
— Они самые, — кивнул Силвейн.
Прормпс был высок, строен и красив. Из нагрудного кармана его костюма торчал уголок красного платка в тон галстуку. Я сразу обратил внимание на его роскошные волосы: рыжевато-каштановые, уложенные в высокую прическу. Судя по всему, парикмахера он посетил совсем недавно.
Прормпс поздоровался с Винсентом, обхватив его ладонь обеими руками.
— Ты, должно быть, Винсент.
— Да.
— Ну вот я и познакомился с чудо-парнем! Меня зовут Дрю Прормпс, я исполнительный директор «Нового Ренессанса».
— Очень приятно.
— Я просто обожаю твои работы.
— Спасибо, — сдержанно ответил Винсент.
Прормпс повернулся ко мне и тоже пожал мою руку обеими ладонями.
— А вы, очевидно, Харлан Айффлер?
— Да, сэр.
Я тут же пожалел, что назвал его сэром. Ему, вероятно, было едва за сорок, не намного больше, чем мне, но он показался мне самым утонченным джентльменом из всех, кого я когда-либо встречал, и слово «сэр» вырвалось само собой.
— Очень рад знакомству, — промолвил Прормпс. — Если не ошибаюсь, мы с вами как-то разговаривали по телефону.
Я заметил, что искренняя, счастливая улыбка служила обычным выражением лица Прормпса. Как правило, он улыбался, не разжимая губ, и вкупе с золотистым загаром и темными очками это придавало ему особый шарм.
Прормпс обернулся к Стиву и пожал ему руку в той же манере, что и нам с Винсентом.
— Как поживаешь, Стив?
— Все лучше и лучше.
— А это Бриджит. — Прормпс махнул открытой ладонью в сторону блондинки. Та качнула грудью. — Я хочу сфотографировать вас троих. Пионеры проекта «Новый Ренессанс». Между прочим, смотритесь отлично.
Прормпс включил свой серебристый фотоаппарат и отступил назад.
— Винсент, ты ниже остальных. Будь добр, встань посередине для симметрии, — попросил он.
Я, Силвейн и Винсент, все трое в черных костюмах, улыбнулись в объектив. Из-за яркого солнца мы наверняка получились на снимке с закрытыми глазами. Жаль, у меня нет этой фотографии.
После того как Прормпс сделал снимок, со стороны тротуара послышался гам. Фотографы и операторы толпой побежали прочь от лужайки, беспрестанно щелкая аппаратами и выкрикивая вопросы, в то время как объект их внимания двигался по направлению к синагоге. Синхронное перемещение: поп-звезды вперед и репортеров назад — создавало иллюзию единого пульсирующего организма, словно по тротуару с шумом ползло мифическое чудовище, выплевывая тугую струю вопросов: «Как вы относитесь к тому, что Кристина Гомес выходит замуж за артиста из подтанцовки?»
— Чед! — оживился Прормпс. — Я просил его приехать, и вот, пожалуйста, он здесь. Очень хочу познакомить его с тобой, Винсент.
Прормпс оставил нас, чтобы поприветствовать модного исполнителя, ставшего величайшим достижением «Нового Ренессанса».
100
Прормпс привел Чеда, папарацци двинулись следом. Глядя, как молнии фотовспышек озаряют лицо Чеда, я вспомнил любопытный факт: в музеях фотографировать запрещено, потому что вспышки вызывают старение картин.
На Чеде был черный костюм в мелкую полоску и оливково-зеленая рубашка. Как всегда, карманы штанов были вывернуты наизнанку. Должно быть, эти штаны пошили специально для Чеда: карманы пестрели загадочными символами, такими же, из которых состояли его татуировки. Короткие черные волосы с осветленными концами торчали во все стороны. Чед пожал руку Стиву и одновременно обнял его. Щелчки и вспышки фотокамер не прекращались ни на секунду.
— Как жизнь, Силвейн? — сказал Чед.
— Отлично, а как твои дела? — отозвался Стив.
— По-моему, мы опоздали на похороны, старик, — констатировал Чед. Вокруг него стояла свита, трое мужчин и четыре девушки. — Вчера тусовались на вечеринке у Томми Ли, а сегодня проспали все на свете.
— Чед, ты знаком с Харланом Айффлером? — Прормпс указал на меня.
— Да, да. Это он просил меня не шляться по девочкам и все такое. Парень задолбает кого хочешь!.. Как жизнь, старик? — Чед изобразил нечто похожее на рукопожатие — стильный жест, воспроизвести который я бы не сумел.
— Как поживаешь, Чед? — с улыбкой произнес я.
— А это Винсент Спинетти. — Прормпс показал на бледного молодого человека с большими выразительными глазами. Винсент то поднимал их на Чеда, то опускал долу.
— Как жизнь? — коротко кивнул Чед.
— Здравствуйте, — ответил Винсент.
— Это ты, что ли, сочинил все песни?
— Да.
— Без балды, материал отпадный.
— Спасибо.
— Нам с тобой как-нибудь надо будет забить косячок, приятель.
— Хорошо.
Собравшиеся на похороны начали расходиться, только вокруг Чеда держалась толпа.
— Пожалуй, нам пора, — озабоченно проговорил Прормпс. — Мой лимузин — в составе похоронной процессии. Предлагаю поехать всем вместе.
Чед оставил двоих из свиты и отпустил остальных, приказав им ждать у него дома, и наша группа двинулась на заднюю парковочную площадку к лимузину Прормпса. Пока мы шли, тощая дамочка средних лет подбежала к Чеду и крепко его обняла. Она была одета в мини-юбку и топ без бретелек, обтягивающий непомерно большую грудь.
— Боже мой! — заверещала она. — Я люблю тебя! Я люблю тебя, Чед! Я тебя люблю!
— Я тебя тоже, — лениво ответил Чед.
— О Господи. Минутку, одну минутку… — Поклонница принялась лихорадочно рыться в огромной сумке. — Черт, где же ручка?
Сопровождающий Чеда извлек из портфеля несколько маркеров и вручил один фанатке.
— О-о, распишись на мне, Чед. — Дамочка приспустила топ, еще сильнее обнажив грудь.
Чед быстро нацарапал на ней три буквы своего имени.
— Эй, леди, — ухмыльнулся Стив, — вот этот парень сочиняет песни для Чеда. Автограф не желаете?
— Конечно! Распишитесь на мне. Все, все, пожалуйста, распишитесь на мне!
Винсент улыбнулся. Чед рассеянно передал ему маркер, и Винсент аккуратно вывел свое имя на другой груди восторженной поклонницы.
— Я вас тоже узнала, — восторженно обратилась она к Стиву. — Пожалуйста, оставьте свой автограф. О-о, все, все, подпишитесь.
Помощник Чеда раздал маркеры Стиву, Прормпсу, спутнице Прормпса и мне. Мы по очереди склонились и расписали пышную грудь нахальной фанатки. Я не удержался и нарисовал пенис.
101
Винсент, Стив, девушка Прормпса и я сидели с одной стороны лимузина, а Прормпс, Чед и два его спутника — с другой. Представить их Чед не потрудился. Я сделал вывод, что парень с маркерами выполняет функции личного помощника, поскольку Чед периодически обращался к нему с вопросами насчет расписания. Своего второго ассистента он игнорировал, и тот молча сидел, зажав в руке золотой сотовый телефон.
— Чем занят, Силвейн? — спросил Чед. — Тебя совсем не видно.
— Сижу дома. Уж ты-то явно тусуешься за нас обоих. Какой журнал ни откроешь, обязательно наткнешься на статью о твоих сексуальных подвигах.
— Завидуешь новому поколению горячих перцев, старичок?
— Брось, чудак. По сравнению со мной ты просто дилетант.
— Черт, да я популярнее, чем пожарные после одиннадцатого сентября!
Чед и подружка Прормпса переглянулись. Кроме того, мне показалось, что Прормпс рассматривает меня, но за темными очками его взор был непроницаем.
— Кстати, Дрю, когда планируешь устроить следующую вечеринку?
— Для вечеринки нужен хороший повод, — ответил Прормпс. — В последний раз мы собирались, когда твой диск стал платиновым, верно?
— Кажется, да. В последнее время ты что-то редко собираешь друзей. «Дырочку» не заделал?
— Разумеется, нет.
Чед засмеялся.
— Пора, пора устроить праздник, старик.
— Непременно, как только твой второй диск станет платиновым. Ты уже начал записываться?
— Не-а. Материала мало.
С тех пор как первый диск Чеда завоевал вершины хит-парадов, прошло уже четыре года. Второго он пока не выпустил, поскольку активно снимался в телепрограммах и записывал в студии своих приятелей.
— Винсент, у тебя есть новые композиции для Чеда? — спросил Прормпс.
— Нет. Вдохновения не было, — признался Винсент. — Но я могу начать работу.
— Вообще-то я решил, что сам напишу песни для следующего диска, — вдруг объявил Чед.
— Правда? — удивился Прормпс.
— Ага. Авторы строят из себя невесть что. Можно подумать, писать песни сложнее, чем оперировать мозг. На самом деле это легче легкого! — Чед прищелкнул пальцами.
— Если песни паршивые, то да, легче легкого, — вставил я.
Чед поскреб темную щетину на подбородке и уставился на меня, очевидно, в глубоком раздумье.
— Эй, погоди. Ты что, хочешь сказать, что написать хорошую песню мне не по зубам?
— А ты уже пробовал?
— Стоит мне только взять в руки карандаш и бумагу, как я выдам великолепную композицию! Просто всегда катастрофически не хватает времени Наверняка у меня получится.
— Ну-ну.
— Ладно, давайте спросим композитора. — Чед посмотрел на Винсента. — Скажи-ка, умник, сочинять песни легко или трудно?
— Не знаю, — пожал плечами Винсент.
— Что значит не знаешь? — не понял Чед. — Я спрашиваю, это легко или трудно?
— По-разному. Иногда, прежде чем сесть и написать песню, как вы говорите, приходится пройти через…
— Громче, парень, я не слышу, что ты там бормочешь.
— Не указывай ему, — разозлился я.
— Разве я к тебе обращался? — поднял брови Чед.
— Без него ты бы ничего не добился.
— Слушай, чувак, почему ты мне все время грубишь? Тебе бы надо… Погоди-ка…
Из динамика сотового телефона зазвучала мелодия песни Чеда. Молчаливый ассистент, державший аппарат в руках, нажал кнопку ответа. Это было его первое движение с тех пор, как он уселся в лимузин.
— Вас слушают. Да. Минутку. — Помощник передал телефон Чеду, который сказал «алло» и принялся оживленно болтать — судя по всему, со своей подружкой.
— Почему он сам не отвечает на звонки? — поинтересовался я у первого ассистента Чеда.
— Это — его обязанность, — кивнул тот на своего безмолвного коллегу.
— О Господи, — вздохнул я.
— Харлан, пожалуйста, не надо ссориться с Чедом, — попросил Прормпс. — Только не сегодня.
— Хорошо, — буркнул я.
Чед проворковал в трубку: «Пока, малышка» и вернул телефон в руки одушевленной подставки.
— О чем я говорил? — осведомился он.
— О грубости, — напомнил Стив.
— Во-во. Так что там насчет грубости? — Чед посмотрел на меня.
Я промолчал.
— Посмотри, как ты одеваешься, — не унимался он. — Точно явился из тридцатых годов.
— А ты вообще будто вчера вылупился.
Чед фыркнул.
— Джентльмены, прошу вас, сбавьте тон, — сказал Прормпс. — Сегодня день памяти Фостера.
— Точно, — согласился Чед. — Вот увидите, я — сама вежливость. Я покажу, как нужно уважать людей. А главное, сам сочиню песни для своего диска.
— Валяй, — усмехнулся я.
Мы замолчали и уставились в окно. Я вспомнил последние похороны, на которых присутствовал, — похороны отца. Тогда, несмотря на печальные обстоятельства, я ощущал себя важной персоной: ехал в лимузине, который все прочие автомобили почтительно пропускали. Сегодня утром такого чувства у меня не было.
102
Если не принимать во внимание то и дело звонивший телефон Чеда, погребение Фостера Липовица прошло весьма заурядно. После церемонии Прормпс взял Винсента под руку и повел по тропинке вдоль кладбища. Чед и его свита уже убрались; помощник вызвал машину, которая их забрала. Насколько я понял, в одном автомобиле со мной Чед ехать не захотел. Как ни странно, Прормпс отпустил вместе с ним свою подругу, и этот факт занимал меня сильнее, чем приватная беседа Винсента и Прормпса.
— Как думаешь, Прормпс взял с собой эту девицу для прикрытия? — спросил я Силвейна. — Наверное, предпочел не демонстрировать свои гомосексуальные наклонности на публике.
— Да нет, — ответил Стив, — они действительно спят. Дрю — бисексуал и не скрывает этого.
— Тогда почему он позволил ей уехать с другим мужчиной?
— У Дрю — сотня таких подружек, — расхохотался Стив. — Ему без разницы. Почему бы не поделиться с Чедом?
Улыбающийся Прормпс и красный от смущения Винсент подошли к нам. На обратном пути в похоронный зал разговор зашел о дальнейшей карьере нашего подопечного. Мы со Стивом решили сосредоточиться на продвижении киносценариев Винсента, рассчитывая, что после выхода «Нового волшебника страны Оз» дело пойдет быстрее. Прормпс сообщил, что у него созрели интересные мысли насчет «Нового Ренессанса», которые он раскроет чуть позже. Идеи настолько масштабные, намекнул Прормпс, что они не только повлияют на профессиональную деятельность Винсента, но, возможно, изменят всю его жизнь.
— А пока, — сказал он, — давайте заниматься текущими вопросами.
Когда мы приехали, Прормпс попросил меня остаться в машине, чтобы переговорить с глазу на глаз. Мы перебрались на заднее сиденье лимузина, оставив Стива и Винсента слоняться по парковочной площадке.
— Харлан, я просто хотел убедиться, что мы с вами в одной команде.
— К вашим услугам.
Кожаное сиденье скрипнуло — Прормпс придвинулся ближе ко мне.
— Надеюсь, вы понимаете, что кончина мистера Липовица не означает сворачивания проекта.
— В любом случае он продолжится без моего участия.
— Очень, очень жаль. Я поинтересовался у Винсента его последними сочинениями, и он сказал мне, что вы велели ему расслабиться и сделать перерыв в работе. Какими причинами вызван ваш новый подход?
— Некоторое время назад Винсент пытался покончить с собой.
— Я в курсе, Стив мне говорил.
— Вот вам и причина. Не стоит перегибать палку. Мы подвергали его всевозможным пыткам и получили более чем удовлетворительные результаты.
— Совершенно с вами согласен. У меня даже возродилась вера в массового зрителя и слушателя.
— В общем, я больше не хочу причинять Винсенту боль.
— Видите ли, Харлан, я понимаю, что вами движет, но раз уж мы зашли так далеко, почему бы не продолжить эксперимент на новом уровне?
— Что вы имеете в виду?
— Мне кажется, Винсент обладает всеми задатками человека-легенды. У него достаточно потенциала, чтобы в один прекрасный день стать полубогом. Идолом, предметом поклонения. Он — идеальный страдающий гений. Даже его внешность подходит для этого как нельзя лучше. Выглядит бедняга, мягко говоря, неважно.
— Но ведь один из основополагающих принципов «Нового Ренессанса» — отрезать воспитанникам путь к славе.
— Вы правы. А если он умрет? Тогда этот фактор не будет иметь значения. В конце концов, ключевая характеристика несчастного гения, главный момент, укореняющий легенду в сознании людей, — это ранняя смерть кумира, так?
Меня передернуло.
— Вы планируете убить Винсента?
— Нет, — от души расхохотался Прормпс. — Но когда-нибудь он все-таки умрет. Я рассуждаю в долгосрочной перспективе. Согласитесь, в этом и заключается суть «Нового Ренессанса». Долговечность и память в следующих поколениях, а не только кассовые сборы и телерейтинги. Послушайте, Харлан, сейчас от Винсента требуется лишь продолжать работу, двигать проект и пополнять собственную творческую копилку. Безусловно, он — талант. Все его творения превосходны, но нам нужно еще. С каждым новым произведением он пишет все лучше, да?
— Конечно.
— Очевидно, Винсент приближается к вершине своего мастерства. На кладбище я побеседовал с ним, чтобы узнать, на какой стадии творческого развития он сейчас находится, и по всем признакам выявил присутствие в его душе так называемой Kunstlerschuld, «вины художника». Вам, разумеется, знаком этот термин. Следовательно, он подошел к точке, когда готов предпочесть жизнь искусству.
Меня раздосадовало, что Прормпс ввернул неизвестное мне слово.
— Если вас это порадует, могу сообщить, что благодаря моему нечаянному содействию Винсент заработал сифилис, — сказал я.
— Ну, это уже кое-что, — со смехом проговорил Прормпс. — Может быть, он потеряет ногу, как Рембо!
— Не сравнивайте Рембо с Винсентом. Рембо не столько страдал, сколько беспутничал.
— Согласен. Грань между страданием и безнравственностью очень тонка.
— Да уж, я своими глазами видел примеры.
— Не сомневаюсь. Вы всегда были отличным работником. Вот что, Харлан, организуйте еще один творческий взлет для нашего гения. Еще одно маленькое вмешательство, и вы свободны. Устраивает?
Прормпс широко улыбнулся. Он улыбался все время, пока мы разговаривали. Я посмотрел в окно лимузина и увидел, как Винсент машет рукой, разгоняя дым от сигареты Силвейна.
— Не могу, — сказал я.
— Вы — человек твердых принципов, в нашем бизнесе таких мало. Полагаю, именно поэтому вы и принесли проекту столько пользы. — Прормпс похлопал меня по плечу.
— Послушайте, мистер Прормпс. Я постараюсь убедить Винсента взяться за работу, но не надо мучить его сверх обычного.
— Хорошо. Будем действовать по обстоятельствам, — успокоил меня Прормпс и сменил тему. — Ну что ж, хватит о делах. Что вы делаете сегодня вечером?
— Ничего особенного.
— Не хотите зайти ко мне в гости? — Прормпс положил руку мне на бедро, и мои мышцы моментально напряглись. — Вы любите горячие ванны?
— Мистер Прормпс, мне, пожалуй, пора.
— Да, да, разумеется. Зовите меня просто Дрю.
103
Остаток года после двадцать первого дня рождения Винсента прошел мирно и безмятежно для нас обоих. Работа состояла в основном из встреч с директорами студий. Переговоры, как правило, были короткими и скучными, но я предпочитал скучать, нежели заниматься вредительством, на которое согласился пятнадцать лет назад и которое неизменно вызывало у меня угрызения совести. В результате этих переговоров мы со Стивом продали три киносценария Винсента, и еще три работы студии оставили на рассмотрение.
В первом из проданных сценариев, «Нереальная женщина», главная роль предназначалась Стиву. Вторым был, как я уже упоминал, сценарий картины «Скоротечны прекрасные дни», а третий назывался «Академия разбитых сердец» и представлял собой восьмидесятиминутный школьный урок. Сценарий предполагал съемки в реальном времени, и несмотря на то, что фильм отображал типичный день в английской средней школе, в нем присутствовала и главная, и побочная сюжетная линия.
Средоточием моей личной жизни была Моника. Мы встречались каждый день, по вечерам обычно оставались дома и смотрели фильмы, снятые до 1990 года. Мне также нравилось знакомить Монику с моими любимыми группами. Она охотно слушала старые диски, кое-что даже приходилось ей по душе. Ожидая Монику с работы, я часто заказывал на дом барбекю — ее любимое блюдо. Мы думали друг о друге каждую минуту. В январе мы наконец определили дату свадьбы: пятница после Дня Благодарения.
С Винсентом мы теперь встречались реже, чем в Индиане. Хотя я постоянно приглашал его к себе, он отказывался под предлогом, что не хочет мешать нам с Моникой. Я держал обещание, данное Прормпсу, и уговаривал Винсента писать, однако менее настойчиво, чем раньше. Я перестал интересоваться его последними сочинениями, и в конце концов мы почти прекратили говорить о работе.
В новой жизни Винсента значительно прибавилось комфорта: он разбогател. Авторские гонорары, а также суммы отчислений за теле- и киносценарии увеличивались. Вместе с моим талантливым клиентом приятную прибавку в деньгах ощущал и я. Винсент по-прежнему отсылал большую часть заработка братьям и сестре, но при этом у него оставалось вполне достаточно на себя. Несмотря на низкий процент прибыли, который ему причитался, доход Винсента поддерживали растущие объемы продаж.
Располагая средствами, Винсент принялся понемногу выходить из квартиры. Он посещал клубы, где играли его любимые рок-группы, делал покупки в книжных и музыкальных магазинах и даже стал захаживать в бары, иногда в компании Стива, иногда в одиночку, клятвенно обещая мне не перебирать со спиртным.
На свободные деньги Винсент также купил себе новый компьютер — старый он разбил в приступе хмельной ярости. Благодаря этому приобретению он втянулся в привычку многих одиноких людей и завел переписку с девушками через интернет. Достоинства его натуры производили на дам необыкновенно волнующее впечатление, и они повально назначали ему свидания. Винсент получал искреннее удовольствие от виртуального общения. Поскольку туберкулез все равно скоро сведет его в могилу, говорил он, нужно успеть пожить на полную катушку.
Как-то раз, примерно в те дни, когда Винсент начал встречаться со своей третьей и последней подругой из всемирной сети, он позвонил мне и сообщил, что его здорово избили.
104
Около половины восьмого вечера кто-то постучал в его дверь. Винсент лежал на диване и смотрел комедийный сериал «Мужчины моей матери», снятый по его сценарию и ставший хитом отчасти благодаря красоте исполнительницы главной роли. Посмотрев в глазок, Винсент увидел лысоватого белого мужчину с усами, совершенно ему незнакомого. Он нерешительно открыл дверь и тут же получил удар в глаз.
— Я упал на пол и крикнул: «Эй! За что?», но этот человек не ответил. Он запер дверь и дождался, пока я поднимусь. Потом двинул мне в челюсть, в ухо и в другой глаз, и я снова упал. Лежа на полу, я заметил, что на ногах у него грязные белые носки и резиновые шлепанцы-«вьетнамки».
Я спросил, чего ему надо, и он ударил меня ногой по лицу. Он не мог бить как следует, потому что у него все время спадали шлепанцы. Когда я увернулся от очередного удара, один шлепанец отлетел в противоположный угол.
Нападавший пошел через всю комнату за шлепанцем, а я встал и попытался разглядеть его. Плотный и коренастый, с залысинами на макушке и прямыми каштановыми волосами длиной до лопаток, на вид лет сорока. Лицо у незнакомца было какое-то кукольное, а усы измазаны чем-то похожим на высохшую слизь. Он был одет в баскетбольные трусы и футболку с надписью «Голый волейбол». От него несло потом.
Я опять спросил этого урода, что плохого я ему сделал, а он выпустил газы. Я засмеялся, он побагровел, ринулся на меня и влепил мне затрещину. Я в третий раз грохнулся на пол. Он перевернул меня на спину, уселся мне на живот и примерно с минуту молотил меня кулаками. Я обзывал его по-всякому и пробовал отбиваться, затем счел за лучшее изобразить обморок. Тогда этот человек слез с меня и ушел, аккуратно закрыв за собой дверь.
Выслушав Винсента, я сел в машину и немедленно приехал к нему. Оба глаза у него затекли, нижняя челюсть и обе скулы посинели и распухли, из одной ноздри текла кровь, на лбу красовалась здоровенная шишка. Я заставил Винсента вызвать полицию. Пока мы ожидали полицейских, он позвонил своей девушке и отменил назначенное на вечер свидание.
— Дениз, привет. Это Винсент. Дело в том, что меня здорово избили… Не знаю. Какой-то человек просто набросился на меня. В общем, мне сегодня, пожалуй, не стоит выходить из дому. Да, хорошо. Извини, пожалуйста. Пока.
Толку от полиции оказалось немного. Убедившись, что госпитализация не требуется, копы попросили Винсента описать нападавшего, затем задали несколько вопросов, но ответов, способных пролить свет на мотивы преступления, не получили.
— Вы храните в квартире ценности?
— Нет.
— У вас есть недоброжелатели?
— Нет.
— Вы задолжали кому-либо денег?
— Нет.
Последний вопрос навел меня на мысль о возможной причине нападения.
105
— Честное слово, Харлан, я совершенно не в курсе, — клялся Стив по телефону.
— Ты знаешь номер домашнего телефона Прормпса?
— Знаю, но советую тебе остыть. С чего ты взял, что тут замешан Дрю?
— Потому что это ему на руку. Ты давно с ним разговаривал?
— Вчера. Мы обсуждаем дела каждую неделю.
— Вы говорили про Винсента?
— Да. Дрю всегда спрашивает о его успехах.
— И что ты ему сказал?
— Не помню. Наверное, то, что слышал от тебя. Что Винсент пошел по девочкам. Знаешь, пожалуй, Прормпс действительно способен на такие вещи. До меня доходили разные слухи, но я не очень им верил.
— Какие слухи?
— О том, что Дрю «заказывает» людей. И Липовиц якобы тоже этим занимался.
— Ты сам убеждал меня, что это всего лишь газетные утки.
— Я не хотел тебя пугать.
— Боже мой. Они что, гангстеры?
— Вроде того, только с более серьезными деньгами. У Голливуда всегда был этакий криминальный налет. Самые влиятельные люди в шоу-индустрии зачастую и самые опасные. Они создали вокруг себя атмосферу страха и время от времени напоминают о себе такими же штуками, как в «Крестном отце», чтобы люди боялись. Я думал, ты с самого начала знал, что влезаешь в нешуточный бизнес. Черт, да ты и сам уже успел кое-чего наделать.
— А теперь сожалею об этом и буду сожалеть до конца жизни.
Смягчившись, Стив дал мне номер домашнего телефона Прормпса, и я немедленно его набрал.
— Во-первых, я понимаю, что вы сейчас немного перевозбуждены, и все-таки прошу, давайте на полтона ниже, — проговорил в трубку Прормпс. — Во-вторых, да, я нанял человека и приказал ему слегка поколотить Винсента. Кстати, он в порядке?
— Разумеется, нет! — В моем голосе звенело презрение. — Бедный Винсент весь в синяках, ломает голову, что же плохого он сделал. Ему даже пришлось отменить свидание.
— К сожалению, подобные инциденты будут продолжаться до тех пор, пока он не Вернется к творчеству.
— Как вам не стыдно!
— Согласен, метод некрасивый. Я откладывал его применение до последнего. Ждал, что Винсент вот-вот выдаст новые шедевры… Прошел целый год, а результатов никаких. Поэтому я обратился к услугам наемника. Видите ли, я не знаю другого способа держать Винсента в кулаке, кроме как избить его кулаками, — хохотнул Прормпс.
— Довожу до вашего сведения, мистер Прормпс, что этот эпизод вынуждает меня покинуть «Новый Ренессанс». Я увольняюсь.
— Мне жаль, что вы так расстроены. Я всего лишь придерживаюсь нашего первоначального плана. И вы, и Винсент перестали выполнять свои обязанности. Что еще важнее, недостаток вдохновения как-то странно совпадает у него с жаждой удовольствий. Одиночеству и тоске он явно предпочел женщин и развлечения.
— Ну и что? Посмотрите на себя.
— Страдать во имя искусства — не моя работа. Мое дело — управлять компанией, которую я твердо намерен сделать главным культурным институтом тысячелетия. Я не могу допустить, чтобы мой ведущий гений забыл, как создавать шедевры.
— По-вашему, избиение — достойный способ напомнить ему о творчестве?
— Он ведь отменил свидание, не так ли?
— У вас неверный подход! — От досады я чуть не рычал.
— В каком смысле?
— Нужно действовать тоньше. Того же результата можно добиться без лишней жестокости и грубой силы, а вы упираете на физическую боль. Гораздо эффективнее боль душевная.
— Очевидно, вы правы, но это очень своеобразная работа. Кто может сделать ее как следует?
— Стив и я слишком сблизились с Винсентом. Как насчет адвоката Липовица? Он ведь участвовал в проекте с самого начала. Поручите задание ему.
— Вы что, не знаете?
— О чем?
— Ричард Резник застрелился. Эта новость была в последнем информационном бюллетене, который я разослал всем сотрудникам.
— Я не проверяю электронную почту.
— В любом случае кандидатура Ричарда отпадает. Боюсь, мне придется и дальше нанимать случайных людей, чтобы они избивали Винсента. Надеюсь, непоправимого вреда его здоровью они не нанесут. Я бы охотно обратился за помощью к вам, но вы, кажется, уже уволились?
106
За последние шесть лет я вел переговоры по контрактам около тридцати раз. Этот последний оказался самым трудным; по его условиям, я должен был оказывать «Новому Ренессансу» «мучительские» услуги до двадцать восьмого ноября, дня моей свадьбы. Затем я переходил на должность обычного менеджера, и наш проект «Пытка для гения» получал официальное завершение. Я попросил зафиксировать эти условия в письменной форме. Прормпс не возражал. Холодной, дрожащей рукой я подписал контракт, зная, что мне придется лгать Монике, которой я обещал больше не причинять Винсенту страданий.
Для меня было очевидно, что в основе утраты Винсентом вдохновения лежат вольности, связанные с избытком средств. Памятуя об этом, я навестил местное Общество помощи сиротам и объяснил немолодому сотруднику, что у меня есть богатый приятель, который не знает, куда девать деньги; если известить его о существовании подобной организации, он, безусловно, сделает крупное пожертвование. Сотрудник сказал, что пришлет моему приятелю брошюру.
— Полагаю, он расщедрится сильнее, если вы ему позвоните, — намекнул я.
— Хорошо, — кивнул пожилой мужчина.
— И еще: я буду крайне признателен, если вы не будете упоминать о моем визите к вам. Больше того, я сам сделаю благотворительный взнос, если вы забудете о моем посещении.
Мужчина засмеялся.
— Сэр, похоже, вы платите нам, чтобы мы помогли облегчить карманы вашего приятеля.
— Сейчас на каждом углу только и слышно, как одни люди платят другим, чтобы те кого-то убили. Мне показалось, что заплатить кому-либо за акт доброй воли — для разнообразия очень даже неплохо. У вас иная точка зрения?
Придумав этот план, я оправдывал себя тем, что на своей шкуре испытал бедность, когда вместе с группой жил в Лос-Анджелесе. Я знал, что такое не иметь ночлега и перебиваться с хлеба на воду. Плюс ко всему деньги Винсента пойдут на благие цели.
Как я и предвидел, Винсент, человек щедрый и терзаемый к тому же чувством вины, не поскупился на пожертвование сиротам, что побудило меня нанести аналогичные визиты в другие учреждения. Все свое богатство Винсент передал Обществу помощи сиротам, лос-анджелесскому Обществу защиты прав, Детскому благотворительному фонду Рональда Макдоналда, Фонду помощи детям с родовыми травмами «Марч оф даймс», Американскому обществу борьбы с раком, реабилитационной клинике «Промисес» и Публичной библиотеке Лос-Анджелеса.
107
Однажды в начале июня, во вторник вечером, я решил наведаться в гости к Винсенту и посмотреть, пишет ли он. В квартире не осталось ничего, кроме телевизора, стереопроигрывателя и дивана. Еще пару месяцев назад жилище гения было завалено дисками, виниловыми пластинками, журналами, книгами, аудио- и видеокассетами. Более того, квартира двадцатидвухлетнего молодого человека была доверху захламлена игрушками: старыми черепашками-ниндзя, модельками из последнего фильма «Спайдермен», фигурками героев «Звездных войн», выпущенными на новой волне популярности… Все они исчезли.
— Что случилось с твоими вещами? — спросил я.
— Пришлось продать.
— Почему?
— Я основательно задолжал нескольким банкам. Пожертвовал на благотворительность больше, чем мог себе позволить. Кто-то называл мое имя всем этим организациям, но и ладно. Не нужно мне столько денег и барахла. Один раз я уже лишился всех пожитков и понял, что это не имеет значения.
— Тебе одолжить денег?
— Нет, я уже расплатился.
Я отказался от предложенной воды, и мы уселись на диван.
— Синяки и шишки почти прошли, — прокомментировал я. На лице Винсента остались лишь сероватые пятна, бледнеющие следы ушибов.
— Я все такой же урод, — с грустной улыбкой ответил он.
Раздался телефонный звонок.
— Алло? Это я… Здравствуйте… Ясно… Кажется, у меня не занят четверг. Минуточку, я сверюсь с календарем. — Винсент достал из-под диванной подушки ежедневник. — Да, в четверг я свободен… В два тридцать… О’кей… Ах да! Гм… прошу прощения, не могли бы вы прислать за мной такси? У меня нет машины и, боюсь, денег на проезд в настоящий момент тоже нет… Конечно, лимузин подойдет. — Винсент сообщил звонившему свой адрес и положил трубку. — Извини.
— Ничего страшного. Можно поинтересоваться, кто звонил?
— Один человек со студии «Фокс». Попросили помочь со сценарием нового комедийного сериала, который они снимают.
— Ты дал согласие?
— Пока не знаю. Все собирался тебе сказать… В последнее время у меня довольно много предложений.
— Неудивительно, — пожал плечами я. — Твое имя у всех на слуху.
— Прости, что не говорил раньше, боялся тебя рассердить… Я ведь кое с кем уже встречался.
Я снял котелок и сделал вид, что внимательно его рассматриваю.
— Я не сержусь. Ты волен делать все, что тебе заблагорассудится. Только не забывай, без меня ты не работаешь на «Новый Ренессанс». Сам понимаешь, в чей карман ты кладешь денежки.
— Знаю. Поэтому я еще ни на что не соглашался. Но они все не отстают от меня, сулят золотые горы. Суммы предлагают просто фантастические, вот меня и разобрало любопытство. Ты злишься?
— Не волнуйся, нет.
— Спасибо. Я очень из-за этого переживал. Хочу, чтобы ты… — Телефонный звонок не дал Винсенту договорить. Он снял трубку в спальне.
108
— Еще раз извини. Это та девушка, что все время мне звонит… Она без ума от моего творчества. Странно, да? — Винсент покраснел и попытался ладонью скрыть довольную улыбку. С тех пор, как его избили, он не встречался с девушками, стесняясь своей синей и распухшей физиономии. Какая-то часть меня даже обрадовалась, что он по крайней мере разговаривал с женщиной.
— Она тебе нравится?
— Да, хотя мы никогда не виделись. У нее восхитительный голос, и она могла бы стать моей новой музой.
— Как ее зовут?
— Не скажу.
— Кто она?
— Ты будешь смеяться.
— Винсент. — Я наклонил голову и посмотрел прямо в его большие карие глаза.
— Кристина Гомес.
— Вот это да! Серьезно?!
— Ага.
Я онемел от изумления. Лучшего стечения обстоятельств я и не представлял. Такая случайность действительно выбивалась из порядка вещей и просто не могла закончиться хорошо.
— Я думал, она замужем за парнем из подтанцовки.
— Они развелись.
— Хочешь пригласить ее на свидание?
— Уже пригласил. В пятницу мы идем на премьеру «Волшебника страны Оз». Ты будешь там?
— Меня никто не звал. Слушай, даже не верится…
— Понимаю. Мне разные девушки звонят, и Кристина — самая замечательная. Ее не волнуют мои деньги, у нее самой их куры не клюют.
— Откуда у нее твой номер телефона?
— Агент Кристины взял его у Дрю Прормпса. Она сказала, что «Новый волшебник страны Оз» — лучший фильм, в котором она снималась, а еще ей нравится «Гастроном» и песни группы «Спун 85». Когда она узнала, что автор всего этого — один и тот же человек, ей ужасно захотелось позвонить мне. Вот и позвонила.
— Она не спрашивала, есть ли у тебя что-нибудь новенькое для нее?
— Нет. Она даже не знает, что я написал «Все, что хочешь».
— A-а, понятно.
— Пожалуйста, не надо. Да, у нее могут быть определенные цели, но разве ты не видишь, что ее внимание мне не безразлично? Всю свою жизнь я чувствовал себя гадким утенком, и вдруг самая красивая, самая известная женщина в мире проявляет ко мне интерес. Не спорю, я веду себя глупо…
— Винсент, не буду ходить вокруг да около, — начал я, вращая на пальце котелок. — Если ты хочешь встречаться с тупыми знаменитостями, дело твое. Если ты решишь принять одно из дурацких предложений, которыми тебя засыпают, — пожалуйста. Но скажу тебе прямо: сегодня я пришел к тебе потому, что Прормпс припер меня к стенке: он хочет, чтобы ты писал. Что ты сочинил за это время?
— Да так, ничего достойного. Последняя приличная работа — сценарий со Стивом в главной роли.
— Как ты думаешь, почему у тебя возникли проблемы с творчеством?
— После переезда мне как-то не о чем было писать. Готов признать, с тех пор, как жизнь здесь, в Лос-Анджелесе, наладилась, моя писанина ни к черту не годится. Довольно грустно, когда вся жизнь сводится к достижению материального успеха.
— Не ври. Пару месяцев назад, пока тебя не побили, тебя вполне устраивала твоя жизнь. Если не ошибаюсь, у тебя было две подружки одновременно?
— Я пошел на это только ради того, чтобы создать атмосферу творческого напряжения. Я нарочно поставил себя перед выбором между теми двумя девушками из интернета. Правда, ничего не получилось. Для меня лучше быть третьим лишним в любовном треугольнике.
— Ты же говорил, что из-за туберкулеза стараешься жить на полную катушку.
— Говорил — и не лгал. Но туберкулез подталкивает меня к тому, чтобы писать больше, а чтобы писать больше, мне — как я считал — нужны были трудности во взаимоотношениях с женщинами.
Решив собраться с мыслями, я попросил Винсента включить телевизор. На канале «Живопись» демонстрировалась картина Эрнста Людвига Кирхнера «Автопортрет в солдатской форме». Меня осенило: идеальная возможность получить необходимый толчок представится Винсенту в ближайшую пятницу, на премьере его дебютного фильма.
— Знаешь, все не так плохо, — сказал я ему. — Тебе не надо будет волноваться по поводу туберкулеза, если ты снова начнешь принимать лекарство.
109
Я взялся за выполнение своего последнего плана с энтузиазмом человека, сознающего собственное мастерство. Чувство вины я заглушал надеждой на то, что в будущем мне не придется лицемерить, хотя всякий раз, обманывая Монику в разговорах о Винсенте, я испытывал острые приступы ненависти к самому себе.
Моей конечной целью было не дать Винсенту ни единого шанса превратиться в голливудского «звездного мальчика» и светского любимца. Я приступил к осуществлению замысла тем же вечером, едва расставшись с моим гением.
Прежде всего я позвонил Силвейну. Поколебавшись, он согласился мне помочь. Используя свои старые связи среди распространителей наркотиков, Стив подыскал не слишком щепетильного фармацевта. Поздно ночью, после того как аптека закрылась, я зашел туда и заплатил кругленькую сумму за флакон безвредных пилюль-пустышек, пузырек кодеина, а также за молчание аптекаря.
На следующий день я опять заглянул к Винсенту, чтобы передать новые таблетки от туберкулеза (плацебо), якобы приобретенные по рецепту, который выписал его старый врач. Я заверил Винсента, что эти пилюли не имеют побочного действия, и в доказательство даже предъявил фальшивый ярлычок, напечатанный фармацевтом.
— Спасибо за лекарство, — поблагодарил Винсент.
— Не за что. Пообещай, что будешь принимать таблетки как положено.
— Обещаю.
— Отлично. Надевай подтяжки.
— Зачем?
— Пойдем к стилисту. Разве тебе не хочется хорошо выглядеть на премьере?
Я заранее заплатил парикмахеру, чтобы тот соорудил на голове у Винсента самую уродливую прическу, какую только возможно. Парикмахер постарался: немыслимо завитые и начесанные кудельки, торчавшие вверх и в стороны, делали Винсента похожим на кастрированного пуделя.
— Это ты виноват, — сказал он, посмотревшись в автомобильное зеркало.
— Не я же тебя стриг.
— «Доверься профессионалу», — передразнил меня Винсент.
— Извини.
Придя к нему в пятницу днем, я с изумлением увидел, что он побрился наголо. От постоянной привычки Винсента держаться за голову и скрести ее круглый череп был весь в царапинах.
— Что случилось с твоими волосами? — спросил я.
— Я больше не мог выносить эту прическу, вот и побрился. — Винсент запер за мной дверь.
— Без волос ты выглядишь неважно, — констатировал я, вручая ему новый костюм — под этим предлогом я и пришел.
— Я хотел подстричься покороче, но все испортил.
— Понятно. Примерь костюм. Надеюсь, тебе подойдет.
Пока Винсент переодевался в спальне, я поискал глазами его кружку с надписью «Голливуд», сувенир, который я привез ему из Лос-Анджелеса. Сведя к минимуму употребление спиртного, Винсент перешел на кофе. Он поглощал этот напиток в огромных количествах, и я рассчитывал, что любимая кружка должна быть где-то поблизости. Я обнаружил ее на полу возле дивана, и в ней, естественно, оставалось немного кофе. Вытащив из кармана пакетик с порошком кодеина, я высыпал его в кружку, хорошенько размешал соломинкой, которую предусмотрительно принес с собой, и на этом завершил свою карьеру мучителя.
110
Вечером я позвонил Винсенту, чтобы пожелать удачи на предстоящем свидании. На самом деле я хотел узнать, как он себя чувствует. Винсент сердито сообщил мне, что «с головы до пяток покрылся сыпью». Я предложил помощь на тот случай, если его понадобится отвезти к доктору, но он попросил меня не беспокоиться и положил трубку. Разумеется, я поехал к нему.
На Винсенте были широкие синие брюки и не застегнутая белая сорочка. Его шею и лицо покрывала крупная красная сыпь. Он закатал рукава и распахнул рубашку: на бледной коже алели такие же пятна.
Много лет назад мать Винсента упоминала о том, что Винсент не переносит кодеин. По правде говоря, изуродовав его с помощью прически и вызвав сильнейший приступ аллергии, я нарушил собственное правило. Сам я аллергией никогда не страдал, и мне не приходилось стричься наголо, чтобы ликвидировать неудачную завивку. Однако я всегда считал себя некрасивым и пошел на сделку с совестью, оправдывая себя тем, что это моя последняя подлость.
— Я же просил не приходить, — сказал Винсент.
— Я волновался. Тебе больно?
— Нет, только кожа очень чешется и вся горит. — Обхватив себя обеими руками, он принялся яростно раздирать спину.
— Наверное, это побочный эффект новых таблеток, — невинно предположил я.
— Нет. Я точно знаю, что нет.
— Откуда?
— Я их не принимал.
Я разозлился: мое объяснение внезапного аллергического приступа лопнуло.
— Винсент, ты обещал, что будешь принимать их.
— Буду. Я собирался начать после встречи с Кристиной. Я хотел, чтобы наше первое свидание прошло без неприятных сюрпризов, и поэтому побоялся принимать новое лекарство.
— Хорошо, если это не реакция на таблетки, тогда что же?
— Не знаю. — Винсент почесал ногу.
— У тебя явная аллергия на какое-то вещество. Расскажи подробно, что ты делал сегодня.
— Ничего необычного. Встал примерно в половине первого, попытался что-нибудь написать, попил кофе, принял душ, доел вчерашнюю пиццу, опять попробовал сочинять, выпил еще кофе, потом пришел ты. После твоего ухода я сделал еще одну попытку писать, выпил кофе, посмотрел телевизор, а потом начал чесаться.
— Может, на нервной почве?.. Ты волнуешься перед свиданием?
— Еще бы. Моя девушка — не кто-нибудь, а сама Кристина Гомес.
— Брось. Ты гораздо талантливее какой-то там Кристины Гомес. В идеальном мире ты был бы популярнее ее, а она вся чесалась бы от волнения перед встречей с тобой.
В дверь постучали.
— Кристина, — испуганно прошептал Винсент. — Пришла раньше, чем мы договаривались. Что делать?
— Иди одевайся. Я открою.
111
Первое, что ошарашило меня при виде Кристины Гомес, — она меня не знала. Не проходило и дня, чтобы ее лицо не маячило передо мной со страниц журналов или с телеэкрана. В некоторой степени за последние восемь лет она стала частью моей жизни. Я знал о ней все, чуть не до интимных мелочей; я даже видел ее обнаженной — а она не имела обо мне ни малейшего представления.
— Винсент? — вопросительно проговорила она.
— Гм-м… нет. Я его менеджер, Харлан Айффлер.
Звезда не представилась. Полагаю, она прекратила это делать давным-давно. Необходимость называть себя отпала у нее до конца жизни.
— Винсент дома?
— Да, он одевается. Пожалуйста, проходите.
Кристина вошла в пустую квартиру. За нею следовал рослый чернокожий телохранитель с обритой головой. На Кристине было декольтированное платье шоколадного цвета, которое облегало ее роскошную фигуру, подчеркивая безупречность золотистой кожи и особенно изумительный живот. Для этой цели спереди на платье был предусмотрен специальный вырез. Длинные волосы мягкими волнами струились по спине.
— Он что, беден? — Кристина огляделась по сторонам.
— О да, — подтвердил я. — Пожалуйста, присаживайтесь.
Кристина села на диван, скрестив стройные ноги. Телохранитель встал рядом.
— Не желаете ли чего-нибудь выпить? — обратился я к обоим. — У Винсента, по-моему, есть только вода и кофе.
— Нет, спасибо, — отказалась Кристина. Бритоголовый отрицательно покачал головой.
Повисло молчание. Я не знал, о чем разговаривать, а Кристину, по-видимому, светские беседы не интересовали. Она с величайшим вниманием разглядывала свои ногти.
— Винсент, ты готов? — крикнул я в сторону спальни.
— Да! — отозвался он. — Кристина, привет!
— Привет!
— Я выйду через минуту!
— Хорошо!
Я присел на другой конец дивана.
— Винсент сказал, что вы поклонница его творчества, — сказал я Кристине.
— Да, верно. Он сотворил чудо с «Волшебником страны Оз». С нетерпением жду премьеры, — ответила она.
— Нам очень понравилось, как вы исполнили его песню, — продолжил я. — Это была первая композиция, которую мы продали. Наверное, он вам говорил.
— Нет, не говорил, но я знала.
Снова возникла пауза.
— Харлан, зайди, пожалуйста, сюда! — позвал Винсент.
— Прошу извинить. — Я поднялся с дивана, единственного предмета мебели во всей квартире, и вошел в спальню. Лысый, покрытый синяками и аллергической сыпью, в новом костюме он смотрелся нелепо.
— Что мне делать? — растерянно спросил Винсент, расчесывая макушку.
— Выйти в гостиную.
— У меня страшный вид.
— Не такой уж и страшный. И вообще она уже здесь. Ты ведь не предложишь ей убраться. Сегодня у тебя очень важный день.
— Я не хотел бы напугать Кристину. Может, подготовишь ее — расскажешь, что со мной случилось?
— Пойдем.
— Харлан, прошу тебя, — взмолился Винсент.
Я вздохнул и вернулся в гостиную.
— Мисс Гомес, Винсент попросил меня предупредить вас, что в настоящий момент у него небольшие проблемы с кожей. У него вдруг пошла сыпь по всему телу. Вероятно, это аллергическая реакция.
— Он не заразный? — со страхом спросила Кристина.
— Нет, нет, не волнуйтесь. Кроме того, стилист сделал ему крайне неудачную прическу, поэтому Винсент обрил голову. Он просто хотел передать вам, что обычно выглядит гораздо лучше.
Кристина явно смутилась.
— И насколько… плохо он выглядит?
— Сейчас увидите. Винсент! — проорал я. — Иди сюда!
112
— Привет, — сконфуженно произнес Винсент. Я почти физически ощущал его напряжение. В новеньком синем костюме он не знал, куда себя деть. Чтобы не чесаться, он засунул руки в карманы.
Кристина поднялась с дивана и медленно обвела взором своего кавалера.
— Привет, — наконец вымолвила она.
— Выглядишь потрясающе, — робко сказал Винсент.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Да, все в порядке. Извини. Ты, наверное, не захочешь появляться со мной на людях.
— Нет, просто… — Кристина опустила глаза. — Может, тебе лучше остаться дома?
— Сыпь скоро пройдет, я уверен. А сегодня я мог бы попросить у Харлана одну из его шляп и надеть темные очки, тогда никто ничего не заметит. Я так ждал этого вечера.
— Я, пожалуй, пойду одна, — выдавила Кристина, не поднимая головы.
— Кристина, прошу тебя, побудь немного со мной хотя бы здесь, — сказал Винсент, сверля взглядом пол. — До премьеры еще куча времени.
— Спасибо, мне пора.
— Но ты ведь собиралась пойти со мной.
— Извини, я справлюсь сама.
— Ох.
Кристина Гомес: любимая группа — «Спун 85», любимый телесериал — «Гастроном», любимый кинофильм — «Новый волшебник страны Оз».
— Приятно было познакомиться. Прости, что так получилось. — Кристина продефилировала к двери, услужливо открытой перед ней телохранителем. На выходе она обернулась. — Буду рада исполнить твою новую композицию или сняться в фильме по твоему сценарию. Если что, пусть твой агент позвонит моему. — Плавно покачивая задом, Кристина удалилась.
Едва она вышла, Винсент сорвал с себя пиджак, швырнул его на пол и с остервенением принялся чесаться.
— Мои соболезнования, — сказал я.
Винсент молча покачал головой. Ослабив галстук, он улегся на пол и уставился в потолок, изредка почесываясь. Так прошло пять минут, пока не зазвонил телефон. Винсент по-прежнему ни на что не реагировал.
— Снять трубку? — предложил я после третьего звонка.
— Нет. Выброси мой телефон. — Винсент вскочил с пола и встал в полный рост. — И оставь меня в покое, — твердо проговорил он, в упор глядя на меня. — Сегодня я начинаю свое лучшее произведение.