— Его можно понять. Он уже считай год, как в родное не одевался, — вступился я за алжирца.
— Не любят, — Фонтон продолжал рассуждать, не обратив внимания на мой довод, — но и не тронут. Можно!
Феликс Петрович достал из шкафа и передал Бахадуру одежду. Бахадур поблагодарил и поклоном, и руками, приложенными к сердцу.
Переоделись. Фонтон придирчиво нас осмотрел.
— Ты там, конечно, старайся, — напутствовал напоследок, — но меру знай! Не доводи до крика-шума. Уж, не приведи Господи, до пальбы. И разговаривай с глазу на глаз. Без свидетелей.
— Всё понятно, шеф! — гаркнул я. — Буду действовать по вновь утверждённому плану! Сработаю без пыли и шума!
Фонтон расхохотался.
— Без пыли и шума⁈ Ох! Ну, ты кладезь! Я бы эти слова девизом нашей службы сделал. Умеешь удивить, умеешь. — Феликс Петрович вытер выступившие слёзы. — Кстати! Насчёт — удивишь…
Посмотрел на меня пристально. Я внутренне подобрался. Знал, что такой его взгляд — предвестник чего-нибудь не очень приятного.
— Ты откуда, мил-человек, знал, что Александру Сергеевичу не следовало ехать на Чёрную речку? А?
«А вот это — провал! — подумал Штирлиц», — огорчился я вначале. Потом стал лихорадочно прикидывать варианты отмазки. Ничего достойного в голову прийти не могло. Уж больно не к месту подловил меня Феликс Петрович. Расслабленного, размякшего пнул ногой изо всей силы под дых! Голыми руками схватил жирного карпа Косту, выбросил на берег. Вот и стоял теперь перед ним, стараясь набрать воздуха, чтобы не задохнуться.
— Да, ладно, — усмехнулся Фонтон. — Вольно! Придумать ничего не можешь, а обманывать не нужно. Все равно распознаю. Но если захочешь, расскажешь. Я-то, знаешь, не удивился, когда о дуэли узнал. Наоборот. Только убедился в том, в чём был уверен с первой встречи с тобой: ты, Коста, парень не простой. Чемодан не с двойным, а с тройным, даже с десятерным дном. Много тайны в тебе. Ох, много. Вот и говорю, коль сможешь, как-нибудь мне их откроешь. Уж очень мне любопытно!
— Спасибо, Феликс Петрович! — я выдохнул.
— Что к стенке не припёр? — улыбнулся Фонтон.
— Да. Врать вам не буду и не хочу: действительно, есть тайны. И, клянусь честью, не могу их открыть. Пока не могу.
— И тебе спасибо, что не думаешь соврать мне, — кивнул Фонтон. — Это сейчас важнее, чем твои тайны. Ну, с Богом! Идите! И помни: без пыли и шума!
Феликс Петрович просто смаковал так понравившийся ему «бриллиантовый» девиз!
… Косых взглядов с Бахадуром не избежали, когда вошли в грузинский квартал. Я старался виду не подать, но все-таки все время поглядывал по сторонам. А вот Бахадур шел, как ни в чём не бывало.
«Плевать он хотел! — думал я. — Он сейчас попросту кайфует от того, что напялил привычную одежду!»
— Бахадур! — решил, все-таки, призвать его к порядку.
— Успокойся! — «ответил» он мне. — Моя сторона — левая!
«Вот же, чёрт! — я улыбнулся. — Алжирец прав. Мы, как с грузинами не столкнёмся, так делим стороны! Что в Вани, когда въехали с Тамарой, что сейчас! Все повторяется! Лишь бы здесь не пришлось, как тогда, доставать револьверы и ножи!»
— Коста! Это ты? — раздался знакомый голос Георгия.
«На ловца — и зверь!» — я обернулся в сторону, откуда раздался оклик.
Да! Георгий. Сидел за столом кофейни с тремя друзьями. Все мне были знакомы.
— Я же вам говорил! — Георгий уже обращался к друзьям.
Видимо, давно заприметили. Спорили, пока мы приближались: я или не я! Видно, черкеска с папахой ввели в смущение.
Георгий вскочил. Побежал мне навстречу. Судя по его широкой улыбке и уже распахнутым объятиям, ничего он не знал.
«Уже — неплохо! — решил я. — Стрельба и поножовщина пока откладываются!»
Начались бурные обнимашки. Сначала с Георгием, потом с его закадычными друзьями. Обнимаясь с ними, вспоминал имена. Слава Богу, вспомнил, не перепутал: Давид, Гоча, Гия! Потом раздалась пулемётная очередь вопросов, полагающихся в таком случае. Ответил. Сам спросил о том же их. Ответили. Тут Георгий обратил внимание на Бахадура. Посуровел.
— А этот пёс султана с тобой?
— Да. Но он мой верный друг. И ничего дурного вам не сделал, — нужно было быстрее закрыть эту неприятную тему.
Грузины переглянулись.
— Раз — друг… — потянул Георгий. — Хорошо!
Друзья согласились с таким решением.
— Ты был у братьев? — наконец, спросил Георгий. — Удалось?
— Да.
— Вах! Э! Что мы за бараны! Тут такая новость, а мы стоим, ерунду обсуждаем! Пойдём, пойдём! Сядем, выпьем! Все расскажешь. Как они? Как Тамара? Замуж выдали?
— Когда уезжал, были живы и здоровы. Да, Тамара замужем.
— Вах! — тут все завопили. — Кто? Что?
Я остановился. Был серьезен. Все остановились тоже.
— Давид, Гоча, Гия. Я прошу простить меня. Но мне нужно поговорить с Георгием с глазу на глаз. Ради Бога, извините!
— Что-то случилось? — заволновался Георгий.
— Я расскажу, а уж ты решишь, — я ответил уклончиво.
— Простите, друзья! — Георгий обратился к троице.
— Без проблем! Всё понимаем! Мы подождём! А вы идите туда! Там есть свободный столик.
Мы направились вглубь кофейни. Стол был идеально расположен: у стены, в углу. Рядом — никого. Сели. Заказали кофе и наргиле.
— Что случилось? — Георгий уже чуть подрагивал.
Я выдохнул.
Для начала рассказал все о своем статусе. Что русский офицер (Георгий тут поморщился), какие у меня награды, статус, какие доходы. Георгий внимательно выслушал. Задумался.
— Не скажу, что я очень рад тому, что ты русский офицер. Хотя, с годами… Ладно. Очень рад, что у тебя такие награды и такие доходы. Только я не пойму: зачем мне это все знать⁈
— Ты спрашивал про Тамару. Замужем ли она? И за кем?
— Да. Ты сказал, что замужем. Только не сказал, за кем.
— Георгий, — я вздохнул, коснулся под столом ноги Бахадура, — Тамара — моя жена! Ты — мой шурин. Я очень прошу тебя, прежде чем что-либо сказать или сделать, позволь мне рассказать, как все было и как так получилось. Потом — решай!
Мы с Бахадуром замерли в ожидании. Георгий, что понятно, ошалел. Сейчас напоминал меня получасовой давности в кабинете Фонтона после вопроса об Александре Сергеевиче.
Наконец, Георгий чуток пришёл в себя. И вдруг… Бросился через стол, обнял.
— Коста, ты что творишь⁈ Ты с такой счастливой новостью и с таким лицом? Брат, ты – сумасшедший? Неужели ты думал, что я убью тебя? Прогоню? Эй, люди!
В кофейне все оглянулись.
— Георгий, прошу тебя! Выслушай сначала!
— Что, что случилось? — кофейня требовала ответа.
— Ничего! Просто другу рад! — вывернулся Георгий.
— Э! — завсегдатаи вернулись к своим делам.
— Что? Что такого ты мне хочешь рассказать? — Георгий перешел на шепот.
Я начал свой рассказ.
Говорил без утайки. День за днем. Внимательно следил за реакцией Георгия. Честно признался, что, безусловно, меня можно винить в том, что я воспользовался гостеприимством братьев и за их спиной сговорился с Тамарой.
— Я не оправдываюсь, Георгий. И в то же время, как мне тебе объяснить, что для нас с Тамарой это было как удар молнии? Как только я её увидел, я понял, что пропал. Что влюбился. Что люблю. Что буду любить её всю жизнь. Что мне нет жизни без неё. И с Тамарой произошло то же самое.
Георгий неожиданно расплылся в улыбке.
— Ты объяснил. И я не удивлен. Я всегда знал, что у моей сестры — Божий дар. В ней горит такой огонь, что мужчины не могут устоять. Продолжай.
Я продолжил. Признался, что на тот момент по всем понятиям был невозможной кандидатурой. Рассказал о нашем с Тамарой сговоре. О всех мытарствах, пока я до неё добрался в черкесском ауле.
— Погоди, погоди! — Георгий прервал меня. — И ты после этого…?
Он боялся продолжить. Боялся назвать сестру «испорченной».
— Георгий. Я понимаю, как для тебя это выглядит невозможным. И Тамара поначалу… Мне было все равно. Мне, извини, плевать, на все эти устои. Я и Тамаре тогда сказал, и тебе сейчас скажу, что она не стала бы моей женой только в одном случае: если бы я погиб.
— Ты точно сумасшедший! – усмехнулся Георгий.
— Наоборот! Я был бы сумасшедшим, если бы из-за такой мелочи упустил такую девушку. А потом, не волнуйся. Тамару никто не тронул. Последнему, кто пытался над ней надругаться, она воткнула нож в горло. И, кстати, если бы не Бахадур, который её защищал, я бы сейчас здесь не сидел.
Георгий посмотрел на Бахадура, склонил голову. Бахадур улыбнулся в ответ.
— Он все время теперь рядом с ней. Боготворит её. Никого не подпускает. В этом смысле ты, действительно, мог бы назвать его псом. Псом Тамары. Но Тамара за это, поверь мне, тут же тебя бы избила. Потому что она очень любит Бахадура. И во всем ему доверяется.
— Так вы оба — её рабы? — рассмеялся Георгий.
— Да, да… — улыбнулся я.
— Сестра! — Георгий был горд. — Тогда, тем более, не понимаю! Что не так, Коста, зять мой⁈ Скажи уже, наконец.
Ну, я, как финал, изложил момент встречи с братьями в их доме в Вани. Пока рассказывал, страхи мои постепенно исчезали, когда я видел реакцию Георгия. Он еле сдерживался от матерных слов в адрес братьев. Да и целостность мебели вокруг была уже под вопросом. Было видно, как он хотел грохнуть кулаком по столу, потом схватить стул и разбить его в щепки.
Закончил эту часть истории. Георгий успокоил себя несколькими глубокими вздохами. Хватило, чтобы его последующая речь была хоть в каких-то рамках приличия.
— Ну, братья…
Дальше Георгий начал поносить Ваню и Малхаза, обещал устроить им последний день Помпеи…
Я остановил его.
— Прошу тебя. Не нужно так сурово.
— Почему?
— Тамаре очень важно, чтобы в семье установился мир. Её очень мучает нынешнее положение. А я не хочу, чтобы моя жена думала об этом и печалилась. Я хочу, чтобы она была счастлива.
— Не волнуйся. Убивать их не буду, — улыбнулся Георгий. — Поговорить, как надо, поговорю. Письмо напишу. Это тебя и Тамару не касается, какие слова и доводы приведу. А сестре переда