Примечания
1
Зиновий Ефимович Гердт — популярный советский актёр театра и кино. Великолепный рассказчик, отличавшийся иронией, остроумием и широкой эрудицией. Почти четверть века работал в театре кукол под управлением С. В. Образцова.
2
Виктор Иванович Анпилов — лидер движения «Трудовая Россия». Оппозиционер. Один из организаторов манифестации в «Останкино» 12–22 июня 1992 г.
3
Григорий Соломонович Померанц — российский философ, культуролог, писатель, эссеист.
4
Трипитака — перев. «Три корзины». Священные тексты буддизма.
5
Томас Гейнсборо — английский живописец XVIII века.
6
Соответствовало требованиям завтрашнего дня (англ.).
7
В переводе с итал. означает «круговая порука».
8
Мертвая природа (фр.).
9
Корыто — световой прибор с похожим на корыто отражателем для ровного освещения больших участков фона, что и называется «заливайлом» (останк.).
Солома — целлулоидный фильтр теплых тонов (останк.).
Чахотка — такой же фильтр холодных тонов (останк.).
10
То есть не расширяли горизонты телекартинки при помощи хромакея (останк.).
11
За рычагами с рукоятками управления студийными камерами (останк.).
12
Пульсирующая рябь по краям объекта (останк.).
13
Трещотка — останкинский передел английского термина «threshold» — порог чувствительности. В данном случае чувствительности цветовой.
14
Название песни Анны Герасимовой, известной всем как Умка.
15
Настоящая любовь, детка! — та, которую ты никогда не найдёшь (англ.).
16
Не то чтобы Фёдора Михайловича запрещали. При жизни товарища Сталина вышел даже тринадцатитомник. Правда, тиражом в десять тысяч экземпляров на сто сорок семь миллионов народу… но ведь вышел же! Всё-таки не Булгаков какой-нибудь. Допечатали даже томик избранного. Но опять те же десять тысяч. Пытаясь как-то так обойтись с Фёдором Михайловичем, чтобы никого не обидеть, после войны напечатали сто десять тысяч экземпляров однотомничка. Ни «Карамазовых», ни «Бесов». Куда уж до «Бобока» или «Неточки Незвановой»! Но десять лет спустя громыхнуло-таки! 10-томник! 300 тысяч! Его всегда и приводят как доказательство безграничной любви коммунистов к Достоевскому. Чтобы посмеяться, позвольте показать, что такое настоящая любовь большевиков в цифрах. Любимый их литератор — Горький. Одно время на его гонорары даже жила ленинская гвардия. И вот за семьдесят лет советской власти общий тираж его произведений составил почти 243 миллиона экземпляров. Вот это соразмерно масштабам страны! Не сотенки тысячек уже на триста миллионов человек. Но чтобы партийные руководители знали, кто такой Достоевский, — а это игрок, клерикал и эпилептик, — работники обкомов могли получать возможность покупать редкие его изданьица, которые небольшими тиражиками пропихивали в провинциальных издательствах хитрющие евреистые редактора. Список того, что помимо Достоевского ещё можно купить из интересных, а значит редких в СССР книг, и назывался «выписка». Выписка из чего, так до самой смерти советской власти не узнал никто. Ясно, что секретари обкомов «Записки из подполья» не читали и при звуке фамилии «Достоевский» вспоминали только артиста Тараторкина с топором за пазухой. Это режиссёру Кулиджанову как-то удалось пропихнуть на киноэкран «Преступление и наказание». Как уже сказано, Достоевский не то чтобы находился под запретом, но его надо было, так сказать, пропихивать. А вот главные потребители обкомовской выписки — дети партхозактива — расхватывали в очередь и зачитывали Фёдора Михайловича до дыр. Эти-то дети и оказались основным человеческим топливом событий 1991 года. Как в воду смотрел товарищ Сталин. Не надо было «Бесов».