Рабочее самоуправление в России. Фабзавкомы и революция. 1917–1918 годы — страница 5 из 15

5. Кризис механизмов социального партнёрства

В эволюции органов рабочего самоуправления ведущая роль закономерно принадлежала факторам внутреннего характера¹⁵³. И тем не менее, не должно сложиться впечатление, что рабочее движение в 1917 г. развивалось как нечто совершенно автономное, изолированное. На процессы, происходившие в нём, влияла вся ситуация в революционной России. Взаимодействие различного рода факторов формировало ту среду, в которой и происходило развитие рабочего движения. В этом ключе в первую очередь обращает на себя внимание проблема так называемого «социального партнёрства», на которой, в силу её слабой изученности применительно к событиям революции 1917 г., следует остановиться подробней¹⁵⁴. Некоторые исследователи полагают, что в начале XX века у России были шансы прийти именно к такой форме межклассовых отношений. Насколько было вероятно, что этот шанс реализуется в период революции 1917 года? Проблема эта напрямую выводит на те механизмы, которые были призваны «замирить» общество, вздыбленное революцией. Понять, почему эти механизмы не сработали, – и значит ответить на вопрос о причинах возникновения чрезвычайных органов, сочетающих в себе революционные функции с функциями общественной стабилизации, какими с течением времени становятся фабзавкомы.

Прежде в советской историографии проблема социального партнёрства изучалась недостаточно. Впрочем, так же как и проблема перехода от традиционного общества к гражданскому. Между тем в период однородного буржуазного и первого коалиционного правительств идея социального партнёрства занимает одно из ключевых мест в деятельности и прогрессистских и правосоциалистических деятелей. А поскольку именно они в тот момент определяли правительственный курс, то социальное партнёрство могло рассматриваться в качестве одной из реальных альтернатив развития отношений непосредственно на производстве.

Идея социального партнёрства бралась правящими кругами в двух аспектах. Во-первых, как один из вариантов нормализации отношений с пролетариатом и решения рабочего вопроса, острого для России. Во-вторых, в качестве доктринального рычага закрепления контроля над независимым рабочим движением. При этом должны были учитываться революционные настроения рабочих. Контроль над рабочими устанавливался как бы «на справедливых, приемлемых для них» условиях.

Но в традициях российской истории социальное партнёрство было укоренено слабо. В русском обществе существовали иные механизмы межклассовых связей. Всё дальнейшее развитие социального партнёрства после свержение самодержавия во многом предопределялось этими особенностями социальных отношений дореволюционной России. Особенности эти наиболее выпукло проявились как раз в методах решения самодержавием рабочего вопроса. Если сравнить законы, регулирующие отношения на производстве в России и европейских государствах, обнаружится интересная картина¹⁵⁵. В Европе фабричное законодательство своим появлениям сходно с генезисом конституционного строя. Конституционный строй, по сути, стал следствием жёсткой борьбы между обществом и противостоящим ему маленьким человеком из толпы. Конституция ограничивала вмешательства общества в личную жизнь и давала маленькому человеку возможность оставаться один на один с собой. Фабричное законодательство также явилось следствием упорной, продолжавшейся не одно десятилетие борьбы между маленьким человеком (на этот раз пролетарием) и угнетавшей его средой. По аналогии с конституционным правом, рабочее законодательство ограждало рабочего от произвола, гарантировало ему материальный минимум, позволяющий выполнять его гражданские функции.

В России классовая борьба была не менее острой и принципиальной. Но здесь рабочее законодательство не гарантировало рабочим уважения их гражданских прав в материальной сфере, поскольку гражданских прав в России, в европейском их понимании, не было вообще. Рабочее законодательство царской России, если использовать весьма популярную в наши время аналогию с большой семьёй, было попыткой «отца» ограничить обиды, которые «старший сын» (буржуазия) чинил «младшему сыну» (рабочим).

Кроме того, если на Западе речь шла о прямом соглашении между предпринимателями и рабочими, а государство выступало как нейтральный арбитр, равная сторона, то в России не о каком равенстве государства как стороны не было и речи – оно доминировало и по отношению к наёмному работнику, и по отношению к торгово-промышленному классу Существо происходившего можно сформулировать и несколько иначе: в России в отношения между торгово-промышленным и рабочим классами вклинивалась третья сила – бюрократическая исполнительная машина. При этом бюрократическое государство редко выступало в качестве беспристрастного арбитра и в наибольшей степени защищало интересы предпринимателей.

Таким образом, до революции господствовавшим типом социальных отношений становятся не отношения сотрудничества или, как тогда принято было говорить, «фабричной конституции»¹⁵⁶, а отношения «опеки». Это характерное для России «опекунство» заявило о себе уже в первом юридическом упоминании рабочего вопроса в 1874 году, когда за участие в рабочих организациях грозило «заключение в крепость на 8 месяцев или ссылка на житье в Сибирь»¹⁵⁷. Появившиеся позже законы (1882 года – о воспрещении труда детей до 12 лет, 1886 года – о фабричной инспекции и другие) слабо влияли на улучшение реального положения рабочих¹⁵⁸. Даже те из них, в которых содержались позитивные положения, очень быстро фактически выхолащивались подзаконными актами. Санкции за организацию классовой борьбы пролетариата предусматривались даже либеральным законодательством 1905-1906 годов¹⁵⁹. То есть зарождение парламентаризма радикально положение рабочих не улучшило¹⁶⁰. Закон же от 10 июня 1903 года «Об учреждении старост в промышленных предприятиях», давший начало Советам старост – фактическим предшественникам фабзавкомов, – в годы мировой войны был во многом сведён на нет¹⁶¹. Характерно, что само его появление было встречено без должного энтузиазма. Рабочие воспринимали его как попытку подорвать существующие в их среде формы самоорганизации, воспроизводящие в урбанистической среде общинную организацию. Закон о старостате поэтому виделся им как досадный шаг назад в деле становления их представительства¹⁶². И хотя американский президент У. Тафт и говорил о Николае II: «Ваш император создал такое рабочее законодательство, каким ни одно демократическое государство похвастаться не может», эти слова не соответствовали действительности.

Не переломило положение к лучшему и законотворчество Временного правительства, в особенности его постановление 23 апреля 1917 г. «О рабочих комитетах в промышленных заведениях». Получилось почти то же, что потом и в Германии, когда возникшие там организации фабзавкомовского типа, носившие название производственных советов (betriebsräte), попытались приручить при помощи их юридического узаконения¹⁶³. Но если в Германии традиции партнёрства уже существовали, то в России дело шло к установлению особых межклассовых отношений – патронажного партнёрства, то есть модернизированного варианта всё той же опеки.

В этих условиях многое зависело от поведения сторон. Осознавая себя победителями в революции (насколько это восприятие было верным – другой вопрос), рабочие часто были сговорчивы. Это чётко отразилось и на первоначальной позиции фабзавкомов. Уже тогда проявляя интерес к поддержанию производства, фабзавкомы призывали рабочих проявлять сдержанность, основанную на «достоинстве людей труда и чувстве ответственности»¹⁶⁴.

Проявления этой первичной «умеренности» рабочих были многоплановы: от приглашения администрации на заседание комитетов для совместного решения проблем производства, как это практиковалось на Тульском патронном заводе, до готовности притормозить ввод 8-часового рабочего дня¹⁶⁵. Как отмечалось в документах органов рабочего самоуправления Иваново-Вознесенска, целью проходивших тогда в городе конференций рабочих, компаний по заключению трудовых соглашений и всей самоорганизации пролетариата по май 1917 г. в целом было исключение из жизни случаев отдельных, разрозненных выступлений с той и с другой стороны, а также предотвращение сепаратных сговоров на отдельных предприятиях¹⁶⁶.

Схожие принципы лежали в основе деятельности Моссовета, старавшегося любой ценой сгладить все возникающие конфликты. Даже представитель большевиков в Исполкоме Моссовета А. Рыков подчас «признавал ошибки» рабочих, которые в «стихийной ненависти совершали анархические захваты фабрик и заводов», «арестовывали и побивали мастеров и владельцев». Он также лично участвовал в урегулировании некоторых трудовых конфликтов, например, орехово-зуевского. Как результат – в Моссовет и низовые Советы массами обращались фабриканты и заводчики, «надеясь здесь найти управу над рабочими и защиту своих интересов»¹⁶⁷. Рогожско-Симоновский Совет, например, был буквально завален жалобами и ходатайствами со стороны владельцев предприятий. Обращалась в Совет за поддержкой и администрация завода Гужона, когда в конце мая существенно большевизированный завком начал более решительно выступать в защиту рабочих предприятия¹⁶⁸.

Интересны в этом отношении результаты исследования рабочего движения в Москве в 1917 г., полученные Д. Конкер. Она пришла к выводу, что в первый период революции рабочих волновала в первую очередь проблема единства революционных сил, прочее не казалось таким уж важным и представлялось решаемым¹⁶⁹. Вывод этот верен в том смысле, что рабочие понимали под революционными те силы, которые не противились вмешательству пролетариата в производство.

Но дело в том и обстояло, что буржуазия вовсе не была рада подобному вмешательству рабочих в её прерогативы. Особенно участились подтверждающие это инциденты в конце мая – начале июня 1917 г. Один наиболее яркий из них произошёл в Ростокине. По приглашению комитета фабрики Курзон туда прибыл организатор Сокольнического районного Совета Строганов. Он намеривался разобраться в конфликте, возникшем на предприятии. Как и в большинстве случаев, конфликт здесь возник из-за проблем с зарплатой. Явившись на фабрику, Строганов через члена рабочего комитета фабрики предложил владельцу начать переговоры. На это через своего заведующего хозяин фабрики заявил, что «не считает нужным вести переговоры с посредником от Совета». После такого обескураживающего начала Строганов направился для переговоров в рабком на его заседание. Но пускать Строганова на заводскую территорию как частное лицо заведующий отказался. А когда Строганов попытался сослаться на разрешение посреднической деятельности Советов Временным правительством, к нему была применена «физическая сила», «а затем прибежал хозяин, -рассказывается в жалобе Сокольнического райсовета в Моссовет от 13 июня 1917 г., – навёл на него револьвер и с револьвером в руке заставил уйти»¹⁷⁰.

Другой случай произошёл на Ликинской мануфактуре. В конце мая 1917 г. на этом предприятии в очередной раз вспыхнул конфликт из-за нежелания администрации увеличивать заработную плату. Дело передали в согласительную камеру. На её последнем заседании 17 мая 1917 г. попытку убедить предпринимателей в справедливости требований рабочих в качестве представителя Моссовета сделал сам Л. Хинчук – его председатель:

– Пора господам фабрикантам отречься от своих узкоклассовых интересов и пойти на уступки, которых добиваются рабочие, – говорил он, – ведь ни Совет рабочих депутатов с классовой точки зрения, ни нынешнее правительство с чисто государственной точки зрения не могут допустить, чтобы рабочие и их семьи жили впроголодь.

Заканчивая речь, он добавил:

– Не забывайте, что ваша тактика неуступчивости может продиктовать рабочим, а следовательно, и Советам более суровую тактику. Благоразумие требует от Вас заблаговременно пойти на уступки, иначе Вы можете оказаться в таком положении, когда Вы будете лишены не только самоличного управления своими фабриками, но в конце концов и права владения ими.

Это замечание вызвало противоположную сторону на такую же откровенность. Представитель из группы фабрикантов, инженер Ф. Г. Карпов, комментируя Хинчука, заявил, что фабрики, конечно, могут быть переданы властям в любой момент, но власти (а следовательно, и рабочие) не справятся с задачами управления и вскоре «ключи от этих фабрик будут возвращены обратно их владельцам, но сами фабрики окажутся в разрушенном состоянии». Карпов цинично предостерегал рабочих от «авантюризма», под конец своего выступления подчеркнув:

– Представители власти, а в особенности представители рабочего класса не должны забывать, что неуспех в захвате в свои руки фабрик больше и больнее всего отразится на самих рабочих, чем на фабрикантах.

Услуги Моссовета и его председателя с их тактикой социального партнёрства оказались отвергнутыми¹⁷¹.

Но, пожалуй, наиболее наглядно понимание буржуазией социального партнёрства как патронажного может быть показано на примере позиции, занятой управлением фабрики т-ва  мануфактуры Руновых Московской губернии Богородского уезда. Недовольная твёрдой позицией фабкома, администрация настаивала на переизбрании комитета по новым, утвержденным согласно закону 23 апреля, правилам, демагогически заявляя: «Вести дела и переговоры с ныне действующим комитетом, избранным ещё до издания закона о рабочих комитетах, мы совершенно не имеем права»¹¹². А 29 мая администрация обратилась к рабочим с обращением, в котором в предельно откровенном стиле сформулировала своё кредо относительно системы социального партнёрства и своего положения в нёй:

«Считаем своим долгом добавить, что все рабочие комитеты определённого района между собой находятся в объединении через посредничество местных Советов рабочих депутатов, которые стремятся к объединению всего трудящегося народа в сплочённые организации, называемые профессиональными рабочими союзами. А посему, если рабочие нашей фабрики ещё не объединились с Местным Советом рабочих депутатов и не вошли в него, и не послали в него своих представителей, то немедленно рабочие это должны сделать. В случае неподчинения рабочих всей фабрики и рабочего комитета старого состава вновь изданному закону о рабочих комитетах, мы вынуждены будем сообщить о сём Московскому Совету рабочих депутатов … добавив, что совершенно слагаем с себя ответственность как за выработку, так и за порядки, а также и за могущие произойти несчастья, включительно до взрыва парового котла»¹⁷³.

Смысл обращения поразительно прозрачен. Угроза технологических диверсий в нём, может быть, и не звучит, но взаимоотношения с рабочими организациями владельцам мануфактуры Руновых виделись исключительно с позиции их плотной опеки со стороны администрации. Ещё до революции в некоторых предпринимательских кругах считалось, что организованных в союзы рабочих легче подчинить своему влиянию. Отголоски этого звучали в программных документах политических партий и выступлениях крупнейших российских либералов. Так, в июне 1916 г. с подобных позиций выступал один из лидеров московских цензовых элементов А. И. Коновалов¹⁷⁴. На примере европейского опыта он доказывал, что рабочие организации необходимы для усмирения тех же рабочих. Они могут и станут «амортизировать» недовольство прежде неорганизованной толпы. Отсюда и его утверждения начального периода революции, что без создания профсоюзов по западноевропейскому образцу «экономическое выживание России» сомнительно¹⁷⁵. Такое отношение заведомо предопределяло ущербность возможных вариантов социального партнёрства и его известную тупиковость на тех предприятиях, на которых это «партнёрство», несмотря ни на что, всё же намечалось под влиянием революции 1917 года.

Чем дальше, тем меньше могли низовые органы рабочего самоуправления терпеть подобную ситуацию. И если раньше чувство победившего в революции класса заставляло рабочих налаживать взаимодействие с противоположной стороной, то теперь оно настоятельно требовало отойти от подобной тактики «гнилых компромиссов». Фабзавкомы всё критичнее относились к соглашательской деятельности верхушки Советов. Уже 24 марта в протоколе заседания Моссовета появляется запись: «недовольство Советом рабочих растет», и делается вывод – «необходимо совершенно отказаться от посредничества»¹⁷⁶. Радикализуются и сами фабзавкомы – проходят перевыборы прежде умеренных комитетов на предприятиях Прохорова, бр. Бромлей, Гужона, целом ряде других, упоминавшихся выше в качестве примера лояльных к февральскому режиму. Начинает сказываться и оборотная сторона активности рабочих – чувство вседозволенности.

Что же касается постановления Временного правительства от 23 апреля, то, как показывают архивные материалы, к лету 1917, то есть спустя 3 месяца после его принятия, о содержании закона рабочие многих заводов ничего не знали, даже на предприятиях Москвы в полном неведении относительно существа закона находилось около половины рабочих¹⁷⁷. В других же случаях рабочими он попросту игнорировался. В результате не было, наверно, ни одного предприятия, ни одного города, где бы сами рабочие в «разъяснение» закона или просто в силу самостоятельного почина не сочинили бы собственные «Правила», «Положения» или «Инструкции», шедшие значительно дальше предусмотренных Временным правительством норм¹⁷⁸. Повторялась такая же ситуация, как и с положением 1903 г. о фабричном старостате. Вместо умиротворения, в рабочую среду проникали новые протестные настроения, диктовавшиеся нежеланием подчиняться диктату извне.

Особенно острый кризис межклассовых отношений приходится на середину лета – осень 1917 г., когда идеи социального партнёрства окончательно теряют поддержку в рабочей среде. Основной целью заводских и фабричных комитетов на этом этапе становится сохранение производства как основы существования рабочих¹⁷⁹. «Сам же пролетариат не столько шёл к этой цели, – писал по горячим следам событий И. Скворцов-Степанов, – сколько его вели обстоятельства и приходилось делать то, что в данной ситуации просто нельзя было не делать»¹⁸⁰.

Первое, что серьёзно влияло на поведение рабочих, была волна локаутов и остановок предприятий, которая пришлась как раз на летние месяцы 1917 г. По сводкам «Торгово-промышленной газеты», тогда во Владимирской губернии были закрыты или остановили работу 10 крупных предприятий и финансовых групп. В Костромской губернии за воротами предприятий оказалось 10 000 рабочих¹⁸¹. В промышленном поясе вокруг Москвы остановились фабрика Тимашева, Вознесенская и Покровская мануфактуры, другие предприятия. В результате закрытия одной только Богородско-Глуховской фабрики безработными сделались сразу 11 400 человек¹⁸². В самой Москве по причине отсутствия заказов было рассчитано около тысячи рабочих и служащих завода Износкова¹⁸³, получили извещение об увольнении рабочие Цинделевской мануфактуры, многих других предприятий. Как не без горького юмора заметил в те дни один рабочий-меньшевик на страницах центрального органа своей партии: если падение производства продолжится теми же темпами, то и контролировать рабочим останется нечего¹⁸⁴.

Угроза остаться без стабильного заработка обострялась бедственным положением в сфере торговли и финансов¹⁸⁵. По подсчетам П. В. Волобуева в марте инфляция составила 6,4%, в апреле 13,4%, в мае – 18,4%, а в июне уже 28%¹⁸⁶. Цены на промышленную продукцию первой необходимости выросли в 10 раз¹⁸⁷. Быстро дорожало и продовольствие, особенно хлеб. В Москве цены на него повысились в июле на 21%, а в августе на 17% и ещё на 14% -в сентябре¹⁸⁸. Рабочие московских фабрик Гюбнера, Цинделя, Прохорова жаловались в середине сентября, что низкие заработки лишают их возможности приобретать необходимые продукты¹⁸⁹. У текстильщиков Шуи с начала войны по октябрь 1917 г оплата труда возросла с 17 до 58 рублей в месяц или на 350%, тогда как цены на сало, масло, яйца, мясо подскочили на 900-1221%. Как отмечали в своих документах городские органы рабочего контроля, дороговизна оставалась главным противоречием между рабочими и капиталистами, поскольку зарплата временами была столь низкой, что во многих случаях доходила до «голодного уровня», «в лучшем случае едва-едва покрывая самые минимальные потребности нашего скромного в своём домашнем обиходе рабочего»¹⁹⁰. По сообщению газеты «Голос народа», изнемогая от голода, рабочие при выходе с фабрик буквально падали с ног «и их под руки уводили домой»¹⁹¹. Драматизм ситуации чётко отразила в своей сводке Александровская продовольственная управа: «В скором будущем, – сообщала она, – толпы городских, фабричных и безземельных деревенских жителей, не получая хлеба из продовольственного комитета, пойдут по деревням и сёлам, как это происходит уже в Иваново-Вознесенском районе»¹⁹². Интересные сведения на этот счёт имеются также в работах И. Орлова и современного историка С. Павлюченкова¹⁹³. Как указывает последний, летние выпуски органа Министерства продовольствия «Продовольствие и снабжение» содержали большое количество сообщений о голоде, эпидемиях, спекуляции, избиениях и убийствах работников продовольственных органов. «Голод в Калужской губернии разрастается. В пищу употреблено всё, что можно было есть. От недостатка пищи падают коровы и лошади, если их не успели употребить в пищу. Дети умирают массами, умирают и взрослые. Голодные люди ринулись за хлебом в соседние губернии. Мужчины оставляют голодающие семьи в поисках хлеба, женщины бросают под присмотр посторонних лиц своих детей, чтобы идти за хлебом». Очень опасной становится в голодающих районах работа продовольственников – «идёт форменная осада продовольственных комитетов: где разгоняют, где убивают, избивают»; «три часа стоял перед угрожавшею смертью толпой»; «ведут топить к реке»; угрожают «выбросить весь состав в окно» – буквально кричали опубликованные телеграммы продовольственников¹⁹⁴. В целом, как итог этой ситуации, имеются данные, что смертность рабочих в 1917 г. возросла по сравнению с 1915 г. на 30 процентов¹⁹⁵. Фабзавкомам только с большим трудом удавалось сдерживать растущие на почве голодухи погромные настроения в рабочей среде¹⁹⁶.

Не способствовала умиротворению рабочих и политика официальных властей. На этот раз причиной особого недовольства в трудовых коллективах стали циркуляры министра-социалиста М. Скобелева, направленные против свобод, достигнутых фабрично-заводскими комитетами на первых этапах революции. Ещё до обнародования этих циркуляров Всероссийская конференция предпринимательских организаций важнейшей задачей определила «устранение вмешательства фабрично-заводских комитетов в компетенцию заводоуправлений». Суть появившихся 23 и 28 августа 1917 г. министерских посланий как бы перекликалась с этими настроениями и сводилась к запрету комитетам вмешиваться в регулирование рабочей силы. Не разрешалось также собираться комитетам для своей деятельности в рабочее время¹⁹⁷. Последняя мера вообще имела не хозяйственное, а пропагандистское значение. Понятно, что указы тут же были поддержаны Московским управлением Союза Объединённой промышленности¹⁹⁸, а также его провинциальными филиалами¹⁹⁹.

Рабочие же встретили скобелевские циркуляры в штыки. Особенно возмутило их то обстоятельство, что составленные из «патриотических фраз» обращения Скобелева появились в момент Корниловского мятежа, когда рабочие «грозно встали на защиту революции», не считаясь с тем, «проходит ли это в рабочее время или нерабочее»²⁰⁰. «Что это, – задавал вопрос центральный журнал фабзавкомов, – бестактность или вызов?»²⁰¹ С протестами против скобелевских циркуляров выступали многие предприятия²⁰², а рабочие московской Дедовской мануфактуры ещё и снабдили свой протест едким комментарием, – пусть «патриотические порыв министра» будет направлен не к рабочим, «а к капиталистам, которые закрывают фабрики, выбрасывая рабочих на улицу»²⁰³.

В сознании пролетариата росло убеждение, что буржуазия под прикрытием коалиционного министерства планомерно «дезорганизует собственное производство»²⁰⁴. Когда первоначально Ю. П. Гужон, а затем по его требованию и другие металлопромыш-ленники Московского региона заявили о прекращении с 1 июля 1917 г. деятельности отрасли в целом, даже правые социалисты категорично произнесли – «саботаж»²⁰⁵. Зачинателями этой войны против «рабочего анархизма» с его «безумными социальными экспериментами» были московские цензовые элементы. На II торгово-промышленном съезде Рябушинский прямо призывал воспользоваться грядущей экономической катастрофой для «наведения порядка» и расправы над советскими и демократическими организациями: «К сожалению, нужна костлявая рука голода и народной нищеты, чтобы она схватила за горло лжедрузей народа…» – говорил Рябушинский в своих выступлениях. Это высказывание о «костлявой руке голода» уже тогда стало символом политики буржуазии по отношению к рабочим и их партиям²⁰⁶. Подобные настроения среди предпринимателей не были исключением. Дж. Рид приводит высказывание одного из кадетов о том, что «экономическая разруха является частью кампании, проводимой для дискредитации революции». А. И. Верховский, военный министр Временного правительства, также считал подобные меры возможными, если бы не война с Германией. В своих дневниках он ссылается на высказывание ещё одного члена Временного правительства, чье имя он не указывает, о том, что нужно «предоставить анархии восторжествовать», после чего «народ увидит, что из этого выйдет и сам образумится»²⁰⁷. На места хлынул поток инструкций и циркуляров, предписывающих растерявшимся и дезориентированным фабрикантам и заводчикам линию поведения²⁰⁸. Но и без них предприниматели готовы были ссылать непокорных на фронт или, наоборот, призывать на предприятия действующие воинские части, лишь бы совладать с рабочими комитетами. Особенно этот натиск усилился после июльских событий²⁰⁹.

В такой обстановке рост деструктивной протестной активности рабочих был естественен. Значительное число конфликтов в этот момент напрямую возникло из борьбы рабочих за права фабрично-заводских комитетов. Так, попытка реализовать на практике правительственные директивы вызвала волнения не только на отдельных предприятиях ЦПР, но и в ряде отраслей в целом. Ответ рабочих был предельно ясен: «Признать законным собрание членов комитетов в рабочее время… Все же подобные циркуляры, как циркуляры Скобелева по поводу фабричных комитетов, считать не действительными», – постановляли, например, фабзавкомы т-ва Ясюнинских с. Кохмы на своём общем собрании 28 сентября²¹⁰.

Радикализмом отличались стачки печатников, рабочих деревообрабатывающей промышленности, пищевиков и ещё более кожевников региона. Важным этапом в развитии стачки стало делегатское собрание кожевенных предприятий Москвы с фабрично-заводскими комитетами, состоявшееся 16 октября 1917 г. На нём обсуждался доклад рабочей группы о ходе переговоров с промышленниками. Не удовлетворённые упорством предпринимательской стороны, многие делегаты требовали «нажима» и высказывались за секвестр фабрик тех владельцев, кто был особенно ненавистен рабочим и не торопился идти на уступки. Видя размах рабочих выступлений и безнадёжность своего положения, многие предприниматели как на наиболее приемлемом останавливались на варианте сепаратных переговоров и соглашений. На этот шаг шли владельцы тех предприятий, которые работали не по казённым заказам, а на рынок и поэтому из-за забастовок несли убытки. Тем более, что и предпринимательские организации оказались не на высоте и не смогли хоть чем-то реальным помочь своим членам. От мощного и сплочённого до тех пор Союза предпринимателей кожевенной промышленности откололась сперва секция по выработке кож, а затем брезентовщики и обувщики. Во избежание распада Союз также шёл на всё большие уступки²¹¹. Забастовка кожевников оказалась такой мощной, что 20 августа в Москву пожаловал сам министр труда с уговорами к сторонам прекратить забастовку²¹².

По некоторым подсчётам, общее количество забастовщиков в эти недели достигало 2 млн человек. Вот на каком историческом фоне шло дальнейшее развитие рабочего самоуправления. В одной из недавно появившихся работ В. Булдаков приводит суждение американских исследователей, обративших внимание на тот факт, что в ходе своей борьбы рабочие вышли за пределы обычного типа конфликтов, характерного для западных стран, и пришли к отрицанию всей системы ценностей буржуазного общества^212,. По мнению В. И. Ленина, высказанному на этот счёт, классовая борьба в обстановке совершенно измученной, голодной, гибнущей страны «это уже классовая борьба не за долю в производстве, не за ведение производства (ибо производство стоит, угля нет, железные дороги переполнены, война выбила людей из колеи, машины изношены и прочее и так далее), а за спасение от голода»²¹⁴. В такой накалённой атмосфере лета-осени 1917 г. говорить о социальном сотрудничестве желающих находилось всё меньше и меньше, и призывы их звучали всё менее убедительно.

6. Роль стачек в развитии рабочего представительства

Тревожным симптомом сложившейся летом 1917 г. обстановки в стране, помимо роста протестной стачечной активности, стал и переход пролетариата от экономических к радикальным политическим требованиям. В Центрально-промышленном районе поворотным в этом отношении можно считать Московское государственное совещание и компанию по её бойкоту со стороны левых партий²¹⁵. До этого события в Москве как бы повторяли столичные, теперь же пролетариат Москвы выдвигался на передовую в борьбе за политическое переустройство России²¹⁶.

В этом контексте важное значение приобретает вопрос о роли стачечной борьбы этого времени в процессах формирования единой системы пролетарских организаций. Сегодня наметилась тенденция недооценивать роль волны забастовок в развитии революции, сводить её влияние до уровня демонстрации силы. Само по себе подобная демонстрация силы, впрочем, уже существенный фактор политики. Но этим дело вовсе не ограничивалось. Давно уже было отмечено, что стачки и образовавшиеся на их волне стачкомы послужили важной ступенью к возникновению в 1905 г. Советов, а в феврале-марте 1917 г. фабзавкомовского движения²¹⁷. Но подобным образом ситуация развивалась на последующих этапах революции.

Каким образом стачечная борьба рабочих воздействовала на институционные процессы в его среде, видно на материалах октябрьской стачки текстильщиков Иваново-Кинешемской промышленной области, которая напрямую переросла в Октябрьскую революцию и её «триумфальное шествие» по российской глубинке. На волне этой стачки пролетарские организации сумели выстроиться в достаточно стройную и организованную систему рабочего самоуправления²¹⁸.

Стачка текстильщиков носила уже не стихийный характер. Удивляет основательность и степенность, с которой шла подготовка к её началу, а после – распространение стачки по районам и предприятиям текстильного края. Точкой отсчёта в развёртывании стачки можно считать 11 октября 1917 г., когда на делегатском собрании края был избран Центральный стачечный комитет, а уже 14 октября начали поступать сообщения об образовании комитетов на местах. В тот же день требования рабочих были направлены в Москву в Союз объединенной промышленности²¹⁹.

В принятой 11 октября на делегатском собрании инструкции стачечного комитета, помимо чисто технических вопросов, рассматривались и вопросы общего организационного характера. В частности, согласно инструкции, начало стачки был правомочен отныне объявлять исключительно Центральный стачечный комитет. По его сигналу, стачка должна была начаться одновременно по всей Иваново-Кинешемской промышленной области. Одним из параграфов инструкции значилось: «Стачка должна протекать мирно, никакие насилия не допустимы. Рабочие в установленное стачечным комитетом время расходятся с фабрик и заводов спокойно и без шума». В то же время, по объявлению стачки, рабочие стачечные комитеты обязывались установить охрану и круглосуточное дежурство на предприятиях. Поскольку вплоть до 18 октября ответа от промышленников не последовало, на 21 октября была назначена стачка. Особой заботой органов стачки стала железная дорога, по которой из области могли вывозиться сырьё и товары (мануфактура), а в область переправляться верные Временному правительству ударные части. Для контроля над перевозками были мобилизованные имеющиеся в крае немногочисленные, но боеспособные отряды красногвардейцев. Специальным распоряжением был запрещён вывоз продукции с фабрик²²⁰.

В 10 часов вечера 20 октября началось ключевое собрание Центрального стачечного комитета, на котором были заслушаны сообщения с мест о том, как двигалась подготовка к стачке, а также отчёт Согласительной комиссии о позиции предпринимателей края. Вот краткая выдержка из стенограммы собрания, рисующая настроение, царившее на нём и в низовых рабочих организациях:

«Иваново-Вознесенск (Лебедев) – готов к выступлению. Стачечные комитеты стоят на местах и ждут приказаний. Пикеты в каждую минуту готовы приступить к выполнению своих задач. Настроение рабочих приподнятое. Приказ Центра о запрете вывоза мануфактуры приведён в исполнение. Деньги – сборы переданы в Центральную кассу.

Кохма (Белкин) – стачечные комитеты организованы. Пикеты на местах. Чувствуется недостаток в ораторах для митингов и собраний. Деньги, хотя и не так много, собраны и переведены в Центр.

Тейково (Батурина) – настроение рабочих бодрое, комитеты и пикеты организованы, отчисления в стачечный фонд произведены.

Шуя (Богданов) – настроение масс бодрое (есть выкрики о хлебе). Отчисления в стачечный фонд произведены. Уезды разделены на районы. В районах стачечные комитеты и пикеты имеются.

Тынцовский район (Корзинин) – настроение рабочих хорошее. Комитеты и пикеты на местах. Отчисления на стачку произведены.

Ковров (оглашается телеграмма) – «Районный стачечный комитет организован. Делегатское собрание. Власов».

Родники (Горбачёв) – рабочие бодры. Всё организовано. Чувствуется недостаток в оружии. Отчисления производятся.

Середа (Шмаров) – стачечные комитеты организованы. Пикеты стоят у телефона и телеграфа. Настроение масс плохое, едва согласились на выступление. Деньги собраны и будут представлены.

Кинешма-Заволжье (Тулин) – настроение боевое. Необходимые приготовления произведены.

Вичуга (Полунов) – стачечные комитеты организованы. Пикеты несут дежурство. Настроение сносное. Деньги будут пересланы. Мануфактура не вывозится».

Таким образом, несмотря на то что рабочие ряда посёлков и городков из-за голода были слабо готовы к стачке, у большинства рабочих области настроение было решительное. Учитывая это, «Центростачкой» было постановлено: 21 октября в 10 часов утра начать всеобщую стачку, «спешно оповестить фабричные заводские стачечные комитеты. Стачка начинается митингом на фабриках, затем рабочие мирно расходятся домой»²²¹. Также были приняты и разосланы по району три специальных воззвания: к рабочим, к солдатам, а также ко всем гражданам области.

И тем не менее тот факт, что на следующий день стачка началась в целом так, как и задумывалось, являлся крупным достижением пролетарских организаций края. Неслучайно рабочие некоторых фабрик, например в Коврове, обратились с просьбами о присоединении к Союзу текстильщиков именно в дни стачки. И хотя в ряде мест наметились некоторые осложнения, в частности в Шуе возникли проблемы с участием в стачке служащих, в целом стачка носила слаженный характер. Атмосфера, царившая тогда в области, видна на примере Иваново-Вознесенска. Здесь, как и предусматривалось, ровно в 10 часов рабочие покинули свои цеха и с красными знамёнами и пением революционных песен стали стекаться на районные митинги. После митингов рабочие мирно расходились по домам. Поначалу испуганный выступлениями рабочих, обыватель быстро пришёл в себя, и «городская жизнь вошла в обычную колею»²²².

Тревожную картину замершего текстильного края рисовал на страницах местной печати рабочий поэт Н. Милонов:

Фабричные трубы давно не дымят,

Не слышно призывного гуда.

В Манчестере русском работы стоят,

Не видно рабочего люда²²³.

В те месяцы рабочая поэзия и рабочие песни вообще служили одним из средств борьбы наряду с более традиционными формами пропаганды. Так, например, по воспоминанию участника фабзавкомовского движения в крае Г. Горелкина, завком одного из предприятий обратился к входившему в него поэту-самоучке Митрию Плешакову с поручением писать для завкома революционные песни, одна из которых, «Песня рабочих», даже стала заводским и завкомовским гимном²²⁴. Но не менее красноречиво и наглядно о ситуации в крае говорили те требования, которые выдвигали рабочие-текстильщики Иваново-Кинешемской области. Вот как они были сформулированы и обобщены в обращении рабочих к остальным жителям края, распространяемом в дни стачки (в нём интерес представляют как характер самих требований, так и язык, которыми они изложены):

«Мы требуем того, что нам необходимо, без чего человек не живёт, а «бьётся как рыба об лёд».

Вот наш дневной прожиточный минимум:

… Из приведённой таблицы ясно видно, насколько скромны наши требования, особенно если принять во внимание состояние цен на предметы рабочего обихода, на полное отсутствие на рынке хлеба и других продуктов, на покупку их у мародёров и спекулянтов, дерущих за всё в три дорога» ²²⁵.

В целом заводчики и фабриканты Иваново-Кинешемской области встретили стачку дружным выездом в столичные города и за границу. Интересный факт приводит в книге «О времени и о себе» Б. Пророков: владелец одного из предприятий Иваново-Вознесенска, бежавший в Париж, прислал оттуда в фабричный комитет своего предприятия телеграмму. В ней он писал: «Всё забирайте, всё грабьте, всё разоряйте, оставьте только конюшни, чтобы было где вас пороть, когда мы вернёмся»²²⁶. Другие пытались оказать стачечникам сопротивление. На некоторых фабриках начинают распространяться объявления о предстоящих массовых увольнениях и локаутах. Фабричные пикеты рабочих, согласно приказу № 2 «Центростачки», срывали их и отсылали в центр. Такие листовки распространялись, к примеру, на фабрике т-ва Д. Морокин, И. Тихомиров и Кº (за подписью Бюро Союза объединённой промышленности Центрального района), на фабрике т-ва мануфактур Александры Каретниковой с сыном (причём из подписи явствовало, что сами локаутчики, скорее всего, находились уже в Москве). Несмотря на это, стачка не утихала, а наоборот, разрасталась. 24 октября в её поддержку высказался Юрьев-Подольск, а 25 октября о своей солидарности заявил Костромской союз текстильщиков²²⁷.

26 октября 1917 г. рассмотрела вопрос о начавшихся в городе волнениях Городская дума Иваново-Вознесенска. По результатам обсуждения принимается решение, в котором Дума признавала, что «областная стачка текстильщиков являлась неизбежной»²²⁸. В этот день в Петрограде верховная государственная власть перешла в руки Временного революционного правительства, сформированного большинством Второго Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов.

Донесения о демонстрациях, забастовках и прочей активности рабочих поступали практически из всех значимых населённых пунктов региона: Юрьева-Подольска, Кохломы, Тейкова, Шуи, Тынцовского района, Коврова, Родников, Середы, Кинешмы-Заволжья, Вичуги, Новой-Вичуги, с фабрик самого Иваново-Вознесенска. По оценкам местных наблюдателей, в движение было вовлечено не менее 300 000 рабочих²²⁹.

Непосредственной базой для органов, руководящих октябрьской стачкой текстильщиков, становятся все действовавшие на тот момент пролетарские организации Иваново-Кинешемской области. Но поскольку сеть этих организаций не перекрывала всех существовавших там предприятий, возникла необходимость в организации новых, специальных структур. Ими стала организуемая на всех уровнях рабочей самоорганизации система стачечных комитетов, которые создавались и действовали по типу первых фабзавкомов марта 1917. Это означало крайнюю узость их функций и организационной структуры. Поскольку вся в целом иерархия стачечных рабочих комитетов строилась по подобию и на основе уже имевшихся организаций, её конструирование шло жестко сверху и по единым стандартам (в этом смысле это была как бы «репетиция» всплеска фабзавкомовского строительства, инициированного законом о рабочем контроле от 14 ноября 1917 г.).

В общих чертах созданная практически с нуля структура имела достаточно чёткий и организованный характер²³⁰. Как пишет С. К. Климохин, в то время секретарь Союза текстильщиков, «огромная, казалось, непосильная работа была выполнена, несмотря на короткий срок, блестяще». В дни стачки Центральный стачечный комитет становится сердцем всей этой организации. В его состав, согласно принятой на делегатском собрании инструкции, входило 9 человек, «избираемых на соединённом собрании делегатского собрания союза, представителей от районных собраний фабрично-заводских комитетов и представителей Совета рабочих депутатов. По телефону и нарочными «Центростачки» собиралась, концентрировалась, анализировалась и рассылалась вся информация о ходе стачки на отдельных фабриках и заводах. Передача на места информации и распоряжений осуществлялась через районные стачечные комитеты, в которых для этого устанавливалось круглосуточное дежурство. Согласно нормам, принятым делегатским собранием, районные стачечные комитеты избирались в количестве 7 человек на соединенных собраниях, состоящих из уполномоченных коллективов профессионального союза и исполнительных комитетов Советов рабочих депутатов. Переход фабрик и заводов в руки рабочих облегчался бегством предпринимателей. Ни один аршин мануфактуры не мог быть вывезен за пределы предприятия без санкции фабричного стачечного комитета. Сами фабричные стачечные комитеты, опять-таки согласно инструкции, должны были избираться на общих собраниях, их количество не должно было превышать 5 человек, очевидно, для оперативности руководства. В довершение всего, вооружённые пикеты рабочих занимали помещения с телефонами, брали под охрану конторы, входы, имущество фабрик. По сообщениям с мест, в большинстве случаев стачка протекала мирно и без эксцессов, организованно и четко²³¹.

Октябрьская стачка текстильщиков Иваново-Вознесенска напрямую способствовала расширению фабзавкомовского движения, поскольку фабзавкомы в ряде случаев либо выполняли функции стачкомов, либо координировали их деятельность у себя на предприятиях, либо там, где фабзавкомов прежде не было, стачкомы плавно переросли в полноценные фабрично-заводские комитеты, так же как это было и в период февраля. Только теперь это явление имело более массовый и организованный характер, поскольку уже не было стихийным, а подчинялось конкретным положениям, зафиксированным в договоре от 14 ноября 1917 г. об условиях прекращения стачки²³². В ней в § 3 значилось: «В двухнедельный срок должны быть избраны рабочие (фабрично-заводские) комитеты согласно закону от 23 апреля с. г. на основе всеобщего прямого и тайного голосования. В телеграмме же союза стачкомам добавлялось: фабричные стачечные комитеты и пикеты распускаются. Все дела от них переходят фабричным рабочим комитетам²³³.

Итак, пройдя в своей эволюции несколько ступеней, забастовочная борьба русских рабочих, в конце концов, стала важным элементом в созревании второго, уже не политического, а более глубокого, социального этапа революции 1917 года. Переоценивать роль стачек в событиях тех месяцев, конечно, не стоит. Не перерастая в какие-либо новые, более высокие формы рабочего активизма, стачки не могли быть решающим средством борьбы за интересы рабочих. Однако, как мы видим, стачки, охватывая целые отрасли и промышленные центры, ставили в повестку дня институционное оформление господствовавших среди рабочих настроений. Такой ход событий, неоднократно повторявшийся, не мог быть случайным: он отражал глубинные тенденции развития рабочего движения революционного времени²³⁴.

7. «Социальное партнёрство» в области государственного строительства и общественной саморегуляции

Говоря о надеждах создать в революционной России прочную систему социального партнёрства и невозможности их осуществления в 1917 г., не следует забывает, что существовала ещё одна сторона этого вопроса. В определённом смысле идея социального партнёрства в экономической сфере выступала как бы аналогом принципа поддержки Временного правительства, выраженного известным лозунгом «постольку – поскольку». И хотя эта тема соприкасается с проблематикой фабзавкомовского строительства лишь косвенно, её все же необходимо затронуть хотя бы коротко, чтобы пусть даже в общих чертах оттенить некоторые важные аспекты становления самостоятельного рабочего представительства.

Формула «постольку – поскольку» применительно к поддержке Временного правительства была найдена в начале марта меньшевистским большинством Петросовета. Позже она была одобрена Всероссийским совещанием Советов, а также съездом крестьянских депутатов и стала базой сотрудничества между этими органами и официальной властью. Можно согласиться, что эта формула в чём-то повторяла известный принцип консервативных либералов «царю – власть, а народу – мнение». С другой стороны, ситуация напоминала разделение властей на исполнительную и представительную. Но фактически речь шла о политическом патронаже со стороны цензовых элементов над своими союзниками слева. Это, пожалуй, и предопределяло нежизненность попыток создания коалиции, как тогда говорили, «всех живых сил нации». Даже постепенное полевение правительства за счёт вхождения в него социалистов не изменяло отношения к нему со стороны низов: послереволюционная власть ими «рассматривалась как буржуазная»²³⁵. Для многих демонстрантов, шедших 18 июня в колоннах по Марсовому полю, лозунги, подобные лозунгу «Долой министров-капиталистов!», для очень и очень многих демонстрантов означали «Долой правительство!» – всё правительство, включая и «министров-социалистов».

Но это что касается попыток установления партнёрства на самом верху пирамиды власти. А что происходило на нижних её этажах? Поскольку в тот момент времени речь шла о выборе новой государственной модели и новой модели взаимосвязей государства и общества, возрастала роль тех институтов, которые должны были составить каркас этой новой революционной модели государственности. И вот здесь-то и поднимался вопрос о рабочем самоуправлении как об одном из элементов гражданского самоуправления вообще. Могло или не могло рабочее самоуправление стать основой или, по крайней мере, одним из звеньев новой демократической России? Эту же проблему можно сформулировать и несколько по-иному. Являясь проявлением революции самоуправления, фабзавкомы так или иначе должны были вступать в диалог с аналогичными представительными организациями других социальных групп. Какая судьба ждала идею партнёрства здесь, где на взаимоотношения различных социальных слоёв и групп идеологические ограничения сказывались совсем не с такой остротой, как в столице? Как складывались отношения фабзавкомов с думами, земствами, общественными комитетами и прочими органами, которые гордо именовали себя «демократическими»?

Тактика фабзавкомов по отношению к этим организациям определялась несколькими факторами. Во-первых, на развитие институтов гражданского общества и взаимосвязей между ними воздействовали постоянно обострявшиеся межклассовые конфликты. Во-вторых, рабочие вовсе не были заинтересованы в безудержном расшатывании общества и с целью его стабилизации готовы были к сотрудничеству со всеми демократическими организациями²³⁶. Об этих проблемах общереволюционного значения рассуждал, в частности, один из докладчиков по вопросу о выборах в органы городского и земского самоуправления на состоявшемся 21 августа 1917 г. общем собрании фабзавкомов Шуи. Обобщая ход дискуссии, он подчеркивал, «что рабочие тесно связаны» с городскими думами и прочими органами общегражданского самоуправления, и следует «отнестись к выборам… с должным вниманием, и напрячь все усилия» для их успешного проведения²³⁷.

На таких же позициях стояли органы рабочего самоуправления Москвы. Здесь фабзавкомы не только поддержали проведение выборов в прежние органы самоуправления, но и сделали всё от них зависящее, чтобы приспособить их под потребности самостоятельного рабочего движения. Так, фабзавкомы печатников, фабрики Хлебникова, заводов «Поставщик» и Гакенталя дружно выступили против попыток отправить рабочих в день выборов в оплачиваемые отпуска и тем самым уменьшить рабочий электорат, а фабзавкомы заводов подъёмных сооружений, «Динамо», Губанова, бр. Бромлей, фабрики Цинделя и др. не ограничились протестами и включились в предвыборную борьбу, выделяя средства и даже выставляя собственных кандидатов²³⁸.

Активны в предвыборной кампании были и рабочие канавинских заводов «Фельзер», «Новая Этна», Молитовской фабрики. Они устроили 13 июня многотысячную демонстрацию с требованием включить жителей рабочих предместий в черту города, чтобы они своими голосами могли повлиять на состав будущей Городской думы²³⁹.

Заинтересованность фабзавкомов в формировании органов местного самоуправления всегда давала результаты, и им удавалось провести своих кандидатов. Этим не раз пользовались левые партии, в особенности большевики, выставлявшие на выборах своих представителей, заручившись поддержкой какого-либо трудового коллектива и местных рабочих организаций²⁴⁰. Например, принявший решение поддержать большевиков завком завода Михельсона на выборах 24 июня сумел на своём выборном участке провести 34% депутатов от этой партии, тогда как в целом по Москве за список № 5 голосовало лишь 11%²⁴¹. Так же сложились итоги голосования и в Сущевско-Марьинском районе, где председателем районной Думы стал председатель завкома Военно-артиллерийского завода, член правления Союза металлистов большевик И. Г. Батышев²⁴². Аналогичными факторами можно объяснить и любопытную «личную унию», сложившуюся между рабочими и демократическими организациями в г. Шуе. Здесь М. В. Фрунзе, известный деятель революции 1917 г., занимал сразу несколько постов и должностей, он являлся: председателем Шуйского уездного комитета РСДРП (б), руководителем красногвардейских и солдатских революционных формирований города, председателем Шуйского Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, а наряду с этим ещё и председателем уездной земской управы и Городской думы²⁴³.

Теми же устремлениями иметь прочное, но считающееся с мнением трудовых коллективов, то есть демократическое государство, можно объяснить и поддержку рабочими до Октябрьской революции идеи Учредительного собрания. Это связано с тем, что политики того времени немало потрудились, чтобы создать в народе представление, что Учредительное собрание решит все стоящие перед Россией вопросы и положит конец гражданской смуте²⁴⁴. Не последнюю роль в создании у рабочих привлекательного образа Учредительного собрания сыграли и большевики. Агитационная машина большевиков нацелилась на разъяснение рабочим всех их демократических прав и свобод в связи с предстоящими выборами. Так, ещё 18 июня газета самарских большевиков «Приволжская правда» поместила статью, в которой говорилось, что «нужно довести до рабочего все тонкости избирательной техники, разъяснить смысл и цели партий», аналогичные призывы газета регулярно помещала и в последующие недели²⁴⁵.

И всё же, несмотря на все приведённые выше факты, поддержку со стороны большинства рабочих Учредительного собрания безусловной не назовёшь. В Учредительном собрании рабочие видели именно «революционный Конвент». Рабочим оно рисовалось не как противовес органам пролетарского самоуправления, а как гарант сохранения целостности общества и самоопределения их представительных организаций. В противном случае, они отказывались поддерживать «Учредиловку», правда, особенно ярко это проявится уже после победы в октябре 1917 года²⁴⁶.

История сложилась так, что временами отчётливо намечавшийся союз различных органов самоуправления не стал прочным каркасом будущей государственности.

В последнее время часто утверждается, что причину раскола между рабочим самоуправлением и прочими демократическими организациями нужно искать в сепаратизме рабочих и их чрезмерно несговорчивых вождей. В основе этих утверждений лежит точка зрения ещё руководителей Февральской революции, оказавшихся не способными справиться с разбуженной ими же стихией²⁴⁷. Однако причины обособления рабочего самоуправления от общегражданского крылись совсем в ином, а именно в слабости всей февральской системы, в её тупиковости.

Обречённость правящего класса и значительной части образованного общества определялась неспособностью плодотворно освоить духовно-нравственные ценности народной жизни и национальных демократических традиций. Поэтому для пролетариата правящая элита представлялась не только эксплуататорским классом, но и людьми другой, чуждой, среды. Революция со всей остротой поставила вопрос о возвращении к народным основам, традициям и идеалам как столбовой дороге развития. Жизнь настоятельно требовала учёта исторически сложившейся национальной модели государственного устройства, ведения хозяйства и трудовой деятельности, организации демократических институтов и др.²⁴⁸ Революция 1917 г., таким образом, носила не только социальный, но специфический национальный характер. Но это национальное содержание революции 1917 г. резко контрастировало с приходом на первые роли в обществе либералов-западников. Что это могло означать для страны, в которой национальная специфика имела столь глубокие и прочные корни? Это означало только одно – рождение нового глубочайшего социального конфликта, одного из самых острых и принципиальных за всю историю России. И не случайно эта новая власть встречала тем большее сопротивление, чем активнее она пыталась перелицевать «под себя» традиционное российское общество.

Уже летом 1917 года жизнь успела продемонстрировать иллюзорность надежд на органы общегражданского самоуправления как каркас будущего государства. Это относилось и к прежним муниципальным органам (городским думам и земствам), и новым, рождённым революцией межклассовым институтам (общественным исполнительным комитетам, комитетам общественной безопасности, комитетам общественных организаций и т.д.). Все они спустя всего несколько месяцев после свержения самодержавия оказались в тяжелейшем всеохватывающем кризисе: финансовом, организационном, а также кризисе народного доверия. Февральский режим с его ориентацией на западную либеральную модель организации власти ставил крест на этих учреждениях, как и на всей государственной традиции России, хотя внешне и казалось, что ставка делается именно на них. Ссылаясь на признания А. Керенского, французский историк М. Ферро пишет об этом уничтожении российской государственности как об одном из важнейших событий тех дней²⁴⁹. По мнению же других западных историков, дальнейшие трудности страны как раз и проистекали из того, что, подорвав легитимную власть монарха, буржуазия и технократическая элита не смогли создать новую авторитетную власть, что, вероятно, и привело к двум попыткам в августе 1917 г. установить власть авторитарную²⁵⁰.

В итоге, будь то сфера экономических, чисто бытовых вопросов, или вопросов, касающихся сферы управления обществом, ни в первые недели после падения самодержавия, ни потом на протяжении всего революционного времени пролетариат и торгово-промышленный класс так и не смогли наладить социального диалога, не смогли достичь взаимопонимания и сотрудничества, не смогли урегулировать разделявшие их антагонизмы. Стало исчезать, «съёживаться» само историческое пространство, на котором можно было попытаться прийти к согласию. В этих условиях пролетариату оставалось искать спасение в организации собственных сил. Не получив эффективных структур межклассового взаимодействия, рабочие поневоле ещё радикальней разворачивались в сторону автономного внутриклассового строительства. Сохранение слегка подновлённой опеки означало перенос в новую среду прежнего противостояния гражданского общества и государства. Первоочередной задачей рабочих поэтому становилось упрочение своего автономного положения непосредственно на предприятиях²⁵¹. Не вносили успокоения и политические шаги Временного правительства, так как они шли вразрез с традиционалистским отношением масс к государству как к «большой семье».

Неудача попыток установить в революционной России подобие гражданского мира через развитие социального партнёрства в сфере производства, а также сфере низового и общегосударственного управления имела самые существенные последствия. Крах идей социального партнёрства предопределил неудачу широкого демократического фронта с привычными по западноевропейскому опыту элементами профсоюзной культуры и парламентаризма. А это, в свою очередь, способствовало образованию новых форм пролетарской самоорганизации, более приспособленных не к мирным, а чрезвычайным внешним условиям²⁵².

Примечания

¹ Октябрьская революция и фабзавкомы. Ч. 1. М., 1927. С. 261.

² ЦГАМО. Ф. 186. Оп. 1. Д. 30. Л. 17-25 об.

³ Ситцевый поток. М., 1973. С. 66.

⁴ Волобуев П. В. Пролетариат и буржуазия в 1917 г. М., 1964. С. 62.

⁵Егорова А. Г. Партия и профсоюзы в Октябрьской революции. М., 1970. С. 186; Фрейдлин Б. М. Очерки истории рабочего движения в России в 1917 году. М., 1967. С. 147; Иткин М. Л. Центры фабрично-заводских комитетов в России в 1917 г. // Вопросы истории. 1974. № 2. С. 21-35; ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 1. Д. 39. Л. 105 и др.

⁶ Социал-демократ. 1917. 5 июля.

⁷Иткин М. Л. Центры фабрично-заводских комитетов в России в 1917 г. С. 24; ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 1. Д. 39. Л. 105.

⁸ Новый путь. 1918. № 3. С. 13.

⁹ ГАТО. Ф. 1012. Оп.1. Д. 5. Л. 24.

¹⁰ ГАНО. Ф. 412. Оп. 1. Д. 4. Л. 1-2.

¹¹ Там же. Ф. 641. Оп. 1. Д. 60. Л. 1, 3, 4, 8.

¹² Там же. Ф. Р-730. Оп. 1. Д. 30. Л. 15.

¹³ Там же. Л. 16, 23.

¹⁴ Там же. Д. 50. Л. 12-23, 29-31 об., 32.

¹⁵Иткин М. Л. Центры фабрично-заводских комитетов в России в 1917 г. С. 21-35.

¹⁶ Там же.

¹⁷Селицкий В. И. Массы в борьбе за рабочий контроль. М., 1971. С. 171.

¹⁸Егорова А. Г. Профсоюзы и фабзавкомы в борьбе за победу Октября (март – октябрь 1917 года). М., 1960. С. 134, 193; Фрейдлин Б. М. Очерки истории рабочего движения в России в 1917 г. С. 147; Селицкий В. И. Массы в борьбе за рабочий контроль. С. 172; История Коммунистической партии Советского Союза. Т. 3. Кн. 1.М., 1967. С. 100.

¹⁹Иткин М. Л. Центры фабрично-заводских комитетов в России в 1917 г. С. 35.

²⁰ Там же. С. 24.

²¹ ГАНО. Ф. Р-730. Оп. 1. Д. 30. Л. 15.

²² Там же. Д. 34. Л. 3 об.

²³ ГАРФ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 3. Л. 198.

²⁴Николаев П. А. Рабочие-металлисты Центрально-промышленного района России в борьбе за победу Октябрьской революции (март – ноябрь 1917 г.). М., 1960. С. 45.

²⁵ Известия Московского Совета рабочих депутатов. 1917. 15 апреля; Октябрьская революция и фабзавкомы. Ч. 1. М., 1927. С. 265-266.

²⁶ Социал-демократ. 1917. 23 сентября.

²⁷ См. подробней об этом: Зимарина Н. П. Роль Советов и профсоюзов в становлении фабрично-заводских комитетов Москвы в 1917 г. // Советы и творчество масс. М., 1986.

²⁸ В общей сложности в конференции приняло участие 1042 представителя с мест, из которых 683 были с решающим, а остальные с совещательным голосом.

²⁹ Известия Московского Совета рабочих депутатов. 1917. 25 июля; Там же. 29 июля; Социал-демократ. 1917. 28 июля.

³⁰ Москва. Октябрь. Революция. М., 1987. С. 113-114.

³¹Егорова А. Г. Профсоюзы и фабзавкомы в период подготовки Октября. С. 244.

³² Социал-демократ. 1917. 11 октября.

³³ Для характеристики настроений московских рабочих в этот период показателен и сам партийный состав II городской конференции московских фабзавкомовцев. Из 699 делегатов 534 были большевиками, что примерно вдвое превышало численность их фракции на первой конференции (Социал-демократ. 1917. 13 октября).

³⁴ История советского рабочего класса. Рабочий класс Октябрьской революции и на защите её завоеваний. 1917-1920. Т. 1. М., 1984; Подготовка и победа Октябрьской революции в Москве. М., 1957. С. 367.

³⁵ Известия Московского Совета рабочих депутатов. 1917. 27 октября.

³⁶ Социал-демократ. 1917. 27 октября.

³⁷ В том числе собрание сахарных заводов Ямпольского уезда Подольской губернии.

³⁸Селицкий В. И. Массы в борьбе за рабочий контроль. С. 171-172.

³⁹Чураков Д. Традиции русского пролетариата: опыт 1917 года и современность // Россия XXI. С. 93.

⁴⁰Панкратова А. М. История развития фабрично-заводского представительства и фабрично-заводских комитетов в России. М., 1924. С. 79.

⁴¹ Новый путь. 1917. № 3-4. С. 2, 3-13.

⁴² Цит по: Лозовский А. Рабочий контроль. Изд. «Социалист», 1918. С. 85-88.

⁴³ Там же.

⁴⁴ Октябрьская революция и фабзавкомы. Ч. 2. С. 250-263.

⁴⁵ ГАРФ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 3. Л. 169.

⁴⁶ Там же. Л. 105.

⁴⁷ Там же.

⁴⁸ Там же.

⁴⁹ Там же. Л. 198.

⁵⁰ Там же.

⁵¹Иткин М. Л. Центры фабрично-заводских комитетов в России в 1917 г. С. 28.

⁵²Булдаков В. Путь к Октябрю // Октябрь 1917. Величайшее событие века или социальная катастрофа. М., 1991. С. 39.

⁵³ См., напр.: ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 1. Д. 65. Л. 3-7.

⁵⁴ См., напр.: Свет над заставой. Из истории завода «Серп и молот». М., 1959. С. 110; Николаев П. А. Рабочие-металлисты Центрально-промышленного района России в борьбе за победу Октябрьской революции (март – ноябрь 1917 г.). М., 1960. С. 31; Фрейдлин Б. М. Очерки истории рабочего движения в России в 1917 году. М.: Наука. 1967. С. 257; Чураков Д. О. Как это было: Красная гвардия в 1917-м // Диалог. 1998. № 4; ЦГАМО. Ф. 186. Оп 1. Д. 32. Л. 28; ГАРФ. Ф. Р-7952.0п. 3. Д. 255. Л. 12-12в и др. Как отмечают исследователи, Красная гвардия возникает на базе формировавшейся при ведущем участии фабзавкомов рабочей милиции, а также отрядов по охране рабочими своих заводов. Продолжали фабзавкомы взаимодействовать с Красной гвардией и потом. Например, 2-я общегородская конференция фабзавкомов Москвы приняла по вопросу о создании Красной гвардии специальную резолюцию. Предельно ярко взаимоотношения между двумя ветвями рабочего движения успели проявиться в период мятежа Корнилова и, конечно, непосредственно в Октябрьских событиях (См. также: Рабочий контроль в промышленности Петрограда в 1917-1919 гг. Т. 1. С. 29-29; Социал-демократ. 1917. 27 октября; Рабочий. 1917. 31 августа; Районные Советы Петрограда в 1917 году. М. – Л., 1966. Т. 3. С. 248-330; Октябрьское вооружённое восстание в Петрограде: Документы и материалы. С. 298-299; Лурье М. Петроградская Красная гвардия. Л., 1938. С. 122, 123 и др.). Выдающуюся роль фабзавкомов в создании и последующем патронаже над Красной гвардией подчёркивали также и сами бывшие активисты-фабзавкомовцы, лидеры Центрального совета фабзавкомов П. Н. Амосов, Н. К. Дербышев, М. Н. Животов, Н. А. Скрыпник, С. Г. Уралов, В. Я. Чубарь и др. (См.: Октябрьская революция и фабзавкомы. Ч. III. Октябрь. М., 1929).

ГАРФ. Ф. Р-7952. Оп. 3. Д. 93. Л. 24-25; Социал-демократ. 1917. № 42, 70, 96, 134, 192 и др.

⁵⁶ Наша Звезда. 1917. 2 сентября.

⁵⁷ ГАНО. Ф. Р-730. Оп. 1. Д. 30. Л. 29.

⁵⁸ ЦАОДМ. Ф. 3. Д. 3. Л. 34.

⁵⁹Николаев 77 А. Рабочие-металлисты. С. 73.

⁶⁰ Социал-демократ. 1917. 9 августа.

⁶¹Николаев П. А. Рабочие-металлисты. С. 73.

⁶²Коваленко Д. А., Ознобишин Д. В. К вопросу о революционном творчестве масс после свержения самодержавия в России // Вопросы истории. 1958. № 1. С. 41.

⁶³ Октябрь и профсоюзы. М., 1967. С. 11.

⁶⁴ Там же. С. 38.

⁶⁵ Рабочее движение в 1917 году. С. 87.

⁶⁶Зимарина Н. П. Роль Советов и профсоюзов. С. 29.

⁶⁷Коваленко Д. А., Ознобишин Д. В. К вопросу о революционном творчестве масс. С. 41; Фрейдлин Б. М. Очерки истории рабочего движения в 1917 году. М., 1967. С. 134.

⁶⁸ ГАРФ. Ф. Р-7952. Оп. 3. Д. 191. Л. 1.

⁶⁹ ЦГАМО. Ф. 186. Оп. 1. Д. 32. Л. 28; Егорова А. Г. Профсоюзы и победа Октябрьской революции в Москве. М., 1957. С. 64.

⁷⁰ ЦГАМО. Ф. 186. Оп. 1. Д. 36. Л. 1.

⁷¹ ГАРФ. Ф. Р-7952. Оп. 3. Д. 128. Л. 9.

⁷² ГАТО. Ф. 1012. Оп. 1. Д. 5. Л. 15 об.; Антошкин Д. Рабочие Трехгорной мануфактуры в 1917 году // История пролетариата. 1938 № 8; Исторический архив 1957. № 1. С. 83; Симонян М. Н. Из истории борьбы Коммунистической партии за создание и руководство фабзавкомами в марте – апреле 1917 г. (по материалам Москвы и Московской губернии) // Ученые записки МОПИ. Т. 133. М., 1963. С. 523 и др.

⁷³Грунт А. Я. Москва. 1917. Революция и контрреволюция. М., 1976. С. 103.

⁷⁴ Как организовать заводской (фабричный) рабочий комитет. М., 1917.

⁷⁵ ГАИО. Ф. Р-730. Оп. 1. Д. 50. Л. 12-23.

⁷⁶ См.: Фрейдлин Б. М. Революционное творчество пролетарских масс в марте -апреле 1917 // Из истории рабочего класс и революционного движения. М., 1958. С. 442.

⁷⁷ VII (Апрельская) Всероссийская конференция РСДРП (б).Протоколы. М., 1958. С. 136-137.

⁷⁸ ГАИО. Ф. 641. Оп. 1. Д. 59. Л. 3-4, 5, 14.

⁷⁹ Там же. Ф. Р-730. Д. 30. Л. 18 об., 25, 27-28.

⁸⁰ Там же. Оп. 1. Д. 2. Л. 16-14, см. также: Климохин С. И. Краткая история стачки текстильщиков. С. 2-10 и др.

⁸¹Фрейдлин Б. М. Очерки по истории рабочего движения. С. 110.

⁸² ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 12. Д. 60. Л. 2-8; Революционное движение в России в августе 1917 г. Разгром Корниловского мятежа. М., 1959. С. 575; На баррикадах за власть Советов. Сб. док. и восп. М., 1934. С. 11-12; Протоколы пленарных собраний Московского областного бюро Советов рабочих и солдатских депутатов. Владимир, 1917. С. 14, 71.

⁸³ ЦГАМО. Ф. 186. Оп. 1. Д. 129. Л. 6.

⁸⁴ Там же. Ф. 66. Оп. 3. Д. 297. Л. 98.

⁸⁵ Там же. Ф. 186. On. 1. Д. 161. Л. 1.

⁸⁶ ГАРФ. Ф. 5451. On. 1. Д. 65. Л. 3-7, 8-11, 12,13, 14 и др.

⁸⁷Панкратова А. М. История развития фабрично-заводского представительства и фабрично-заводских комитетов в России. С. 78.

⁸⁸ Социал-демократ. 1917. 29 апреля.

⁸⁹ Подготовка и победа Октябрьской революции в Москве. С. 369.

⁹⁰ Социал-демократ. 1917. 1 июня.

⁹¹ Москва. Октябрь. Революция. М., 1987. С. 126-128, 177.

⁹² ГАИО. Ф. P-730. On. 1. Д. 30. Л. 4, 8-14; Социал-демократ. 1917. 28 декабря; Новый путь. 1917. № 3-4. С. 21.

⁹³ Известия Московского Совета рабочих депутатов. 1917. 19 октября.

⁹⁴ ЦГАМО. Ф. 66. On. 1. Д. 261. Л. 109, 109 об.

⁹⁵ Там же. Д. 80.

⁹⁶ ЦАОДМ. Ф. 3. On. 1. Д. 4. Л. 38.

⁹⁷Бухарин Н. На подступах к Октябрю. М.-Л. 1926. С. 136-137.

⁹⁸Кун М. Бухарин. Его друзья и враги. М., 1992. С. 72-73.

⁹⁹ Перед этим, как вспоминал Бухарин, верхушка московских большевиков целую ночь промучилась на квартире Ломова за «придумыванием» новых политических лозунгов (См.: Пролетарская революция. 1922. № 10. С. 316-322).

¹⁰⁰ Там же.

¹⁰¹ ЦАОДМ. Ф. 3. On. 1. Д. 4. Л. 105-111.

¹⁰² Пролетарская революция. 1922. № 10. С. 316-322.

¹⁰³ См., например: Кукушкин Ю. Русская государственность от общины к Советам // Диалог. 1999. № 11 и др.

¹⁰⁴Панкратова А. М. История развития фабрично-заводского представительства. С. 85.

¹⁰⁵ Московский совет профсоюзов в 1917 г. Протоколы. М., 1927. С. 37.

¹⁰⁶ См.: Кукушкин С. Московский Совет в 1917. М., 1957. С. 77.

¹⁰⁷ См.: Крейзель Ю. Б. Из истории профдвижения Харькова в 1917 г. Харьков, 1921.

¹⁰⁸ ЦГАМО. Ф. 186. On. 1. Д. 30. Л. 22 об.

¹⁰⁹Гарви П. Профсоюзы и кооперация после революции (1917-1921). CHALIDZE PUBLICATIONS. Ньютон, 1989. С. 7-9.

¹¹⁰ ГАИО. Ф. P-442. On. 1. Д. 1а. Л. 1-3.

¹¹¹William В. Husband. Revolution in the Factory/ The Birth of Soviet Textile Industry. 1917-1920. New York – Oxford. Oxford University press, 1990. P. 53.

¹¹² Речь идёт о т.н. «зубатовщине», «полицейском социализме», отчасти воспроизводящем германские модели «укрощения» профсоюзов государством.

¹¹³Фин Я. Фабрично-заводские комитеты России. М., 1922. С. 16-17; Панкратова А. М. История развития фабрично-заводского представительства. С. 81-82.

¹¹⁴Гарви П. Профсоюзы и кооперация после революции. С. 14; Панкратова А. М. История развития фабрично-заводского представительства. С. 81-82.

¹¹⁵ ЦГАМО. Ф. 186. On. 1. Д. 37. Л. 1-6; Батышев И. За власть Советов // Советские профсоюзы. 1957. № 6. С. 63; Егоров Н. Рабочие за большевиков // За власть Советов. М., 1957; Белоусова М. I Борьба московских большевиков за рабочие массы в период мирного развития революции (март – июнь 1917 г.); Социал-демократ. 1917. 26 августа и др.

¹¹⁶Антошкин Д. Рабочие Трехгорной мануфактуры в 1917 г. С. 57-58.

¹¹⁷ Известия Московского Совета рабочих депутатов. 1917. 3 июля; Там же. 22 июля и др.

¹¹⁸Панкратова А. М. Фабзавкомы и профсоюзы в революции 1917 года. М.-Л., 1927.

¹¹⁹Галили 3. Лидеры меньшевиков. С. 306.

¹²⁰ Шестой съезд РСДРП(б). Протоколы. М., 1958. С. 294-300.

¹²¹ Конечно, такая постановка предельно заостряет вопрос. На практике варьировались различные промежуточные пути с большим или меньшим воздействием «западничества» или «традиционализма». Во всяком случае в революционном лагере у многих существовало понимание того, что социалистический выбор для России в условиях начала XX века означал попытку поиска вариантов развития. В чём-то альтернативных западным. Л. Д. Троцкий, который, без всяких сомнений, являлся сторонником культурного сближения России и Запада, по этому вопросу впоследствии писал: «История последних десятилетий особенно наглядно свидетельствует, что в условиях капиталистического упадка отсталые страны лишены возможности достигнуть того уровня, которого успели достигнуть старые метрополии капитала. Упершись сами в тупик, цивилизаторы преграждают дорогу цивилизуемым. Россия вступила на путь пролетарской революции не потому, что её хозяйство первым созрело для социалистического переворота, а потому, что оно вообще не могло дольше развиваться на капиталистических основах» {Троцкий Л. Д. Преданная революция. М., 1991. С. 7).

¹²²Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 36. С. 515.

¹²³ Там же.

¹²⁴Галили 3. Лидеры меньшевиков. С. 303.

¹²⁵Панкратова А. М. Фабзавкомы в Германской революции (1918-1923). М., 1924. С. 6, 15, 17.

¹²⁶Фин Я. Фабрично-заводские комитеты России. М., 1922. С. 17.

¹²⁷ ГАИО. Ф. 412. Оп. 1. Д. 4. Л. 4.

¹²⁸Фин Я. Фабрично-заводские комитеты России. С. 17.

¹²⁹Гарви П. Профсоюзы и кооперация. С. 20-21; Фин Я. Профдвижение СССР от возникновения до наших дней. М., 1928. С. 42-44.

¹³⁰ ГАРФ. Ф. Р-7952. Оп. 3. Д. 121. Л. 24-25.

¹³¹ Новый путь. 1917. № 3-4. С. 17.

¹³² Там же. С. 18.

¹³³ Там же. С. 19.

¹³⁴Фин Я. Фабрично-заводские комитеты в России. С. 19-20; Отчет Всероссийского Центрального совета профессиональных союзов за июль – декабрь 1917 г. Пг., 1918.

¹³⁵ ГАИО. Ф. 412. Оп. 1. Д. 4. Л. 10 об.

¹³⁶ Там же. Л. 22-23,24, 30.

¹³⁷ Там же. Ф. 730. Оп. 1. Д. 50. Л. 12 и др.

¹³⁸ Там же. Д. 32. Л. 3-7, 22-23, 67 и др.

¹³⁹ Там же. Ф. 506. Оп. 1. Д. 4. Л. 1 об.

¹⁴⁰ Там же. Ф. Р-730. Оп. 1. Д. 32. Л. 30.

¹⁴¹ Там же. Л. 41, 107, 112-113, 121, 151 и др.

¹⁴² Там же. Ф. Р-442, Оп. 1. Д. 1а, Л. 4.

¹⁴³ Текстильный рабочий. 1917. 2 октября.

¹⁴⁴ См.: Зимарина Н. П. Роль Советов и профсоюзов. С. 32.

¹⁴⁵ ЦГАМО. Ф. 186. Оп. 1. Д. 47. Л. 11.

¹⁴⁶ Там же. Д. 36. Л. 30.

¹⁴⁷ ГАРФ. Ф. Р-7952. Оп. 3. Д. 40. Л. 64.

¹⁴⁸ ГАРФ. Ф. 5469. Оп. 12. Д. 18. Л. 1.

¹⁴⁹ Там же. Л. 2-4.

¹⁵⁰ ЦГАМО. Ф. 186. Оп. 1. Д. 29. Л. 13, 29 и др.

¹⁵¹Камков И. Революционное прошлое фабрики им. Балакирева. М., 1935. С. 127.

¹⁵² ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 1. Д. 65. Л. 3-7 и др.

¹⁵³ Причём чем дальше, тем больше свою роль начинают играть факторы, отличающие органы самоуправления нового, индустриального, урбанизованного типа от прежних, традиционалистских, форм. Как мы видели, таким важнейшим фактором развития фабзавкомовского движения постепенно начинает становиться борьба рабочих фабричных и заводских комитетов за установление контроля над производством.

¹⁵⁴ Под социальным партнёрством в данном случае понимается система взаимодействующих институтов гражданского общества, целью которой является мирное, в рамках устоявшихся «норм» и «правил», урегулирование конфликтов, возникающих между различными общественными силами.

¹⁵⁵ Несмотря на некоторую предвзятость автора, немалый интерес здесь может иметь статья: Звягин Ю. Ю. Фабричное законодательство в конце XIX – начале XX века в России и Западной Европе: опыт сравнения // Россия и Запад. СПб., 1996.

¹⁵⁶ См. Панкратова А. М. Фабзавкомы России в борьбе за социалистическую фабрику. М., 1923. С. 325.

¹⁵⁷ Цит. по: Фин Я. Профдвижение СССР от возникновения до наших дней. Популярный очерк. М., 1928. С. 8.

¹⁵⁸ Там же.

¹⁵⁹ Сегодня трудно понять, чем была вызвана такая репрессивность царизма в отношении рабочих. Вероятно, царизм судил о позиции рабочих по тем требованиям и лозунгам, которые выдвигались от имени пролетариата различными революционными партиями. Вместе с тем рабочие существенным образом адаптировали их содержание под свои потребности и жизненный опыт, причём подчас в сторону снижения конфронтационности. В этом отношении показательно заключение съезда окружных и старших фабричных инспекторов, состоявшегося весной 1905 г. в Петербурге. В нём отмечалось, что в лексике рабочих собраний под свободой собраний подразумевается «право обсуждать свои нужды и изыскивать пути к улучшению своего положения»; под свободой слова – возможность «законными способами заявлять о своих нуждах»; под неприкосновенностью жилища и личности – «освобождение рабочего от постоянного страха ареста и насильственного вторжения в его жилище за одно только то, что он заявляет о своих нуждах и предъявляет требования об изменении условий найма» (См. в кн.: Озеров И. X. Политика по рабочему вопросу. М., 1906. С. 258-259). Съезд инспекторов пришёл к важному выводу, что выдвигаемые рабочими требования, за редким исключением, против существовавшего строя направлены не были (См. подробнее об этом: Кирьянов Ю. И. Менталитет рабочих России на рубеже XIX-XX в. // Рабочие и интеллигенция России в эпоху реформ и революций. С. 58.). Стоит обратить внимание на то, что съезд проходил и выносил своё заключение уже в условиях революции.

¹⁶⁰ Российское законодательство X-XX веков. Законодательство эпохи буржуазнодемократических революций. М., 1994. Т. 9. С. 198.

¹⁶¹ ГАТО. Ф. 1012. On. 1. Д. 23. Л. 86-88; Устав о промышленном труде. Св. Зак. Т. XI. 4.2. 1913.

¹⁶² См. подробнее об отношении рабочих к положению о фабричном старостате и развивающих его законодательных актах: Михайлов Н. В. Самоорганизация трудовых коллективов и психология российских рабочих в начале XX в. // Рабочие и интеллигенция России в эпоху реформ и революций. С. 153-158 и др.

¹⁶³Панкратова А. М. Фабзавкомы в Германской революции (1918-1923 гг.). М., 1924. С. 6-15.

¹⁶⁴Галили 3. Лидеры меньшевиков. С. 107.

¹⁶⁵ ГАТО. Ф. 1012. Оп. Д. 5. Л. 2.

¹⁶⁶ ГАИО. Ф. P-730. On. 1. Д. 2. Л. 12.

¹⁶⁷ См.: Панкратова А. М., Меллер В. Л. Алексей Иванович Рыков (его жизнь и деятельность). М., 1924. С. 37, 38.

¹⁶⁸ ГАРФ. Ф. Р-7952. Оп. 3. Д. 191. Л. 1-2; Селицкий В. И. Массы в борьбе за рабочий контроль. М., 1971. С. 48 и др.

¹⁶⁹Koenker D. Moscow Workers and the 1917 Revolution. Pristoen, 1981. P. 107.

¹⁷⁰ Рабочее движение в 1917 году. М. – Л., 1926. С. 87.

¹⁷¹ ГАРФ. Ф. Р-7952. Оп. 3. Д. 128. Л. 16-17.

¹⁷² Там же. Ф. 6868. On. 1. Д. 82. Л. 186.

¹⁷³ Там же. Л. 186-187.

¹⁷⁴Галили 3. Лидеры меньшевиков в Русской революции. М.: Республика, 1993. С. 100-101.

¹⁷⁵ Вестник Временного правительства. 1917. 7 марта.

¹⁷⁶Кукушкин С. Московский Совет в 1917 году. М., 1957. С. 77.

¹⁷⁷ См., напр.: ГАРФ. Ф. 5451. On. 1. Д. 65. Л. 5-65.

¹⁷⁸ ЦМАМ. Ф. Р-100. Оп. 7. Д. 7. Л. 6-6 Об; ЦГАМО. Ф. 186. On. 1. Д. 65. Л. 50; ГАИО. Ф. P-730. On. 1. Д. 50. Л. 12-13; Панкратова А. М. История развития фабрично-заводского представительства и фабрично-заводских комитетов в России. М., 1924. С. 68-69; Как организовать заводской (фабричный) рабочий комитет. М., 1917. С. 2-11 и др.

¹⁷⁹ ГАРФ. Ф. Р-7952. Оп. 3. Д. 122. Л. 7- 8; Рабочее движение в 1917 году. М. -Л., 1926. С. 312; Галили 3. Лидеры меньшевиков в Русской революции. С. 220, 266, 267, 268.

¹⁸⁰Степанов И. От рабочего контроля к рабочему управлению в промышленности и земледелии. М., 1918. С. 7.

¹⁸¹ Торгово-промышленная газета. 1917. 3 сентября.

¹⁸² Новая жизнь. 1917. 19 августа.

¹⁸³ ЦГАМО. Ф. 186. On. 1. Д. 32. Л. 80.

¹⁸⁴ Рабочая газета. 1917. 22 июля.

¹⁸⁵ Спартак. 1917. № 3. С. 1-6.

¹⁸⁶Волобуев В. П. Пролетариат и буржуазия в России в 1917 г. М., 1964. С. 219.

¹⁸⁷Рид Д. 10 дней, которые потрясли мир. М., 1958. С. 254.

¹⁸⁸ Цены на продукты и заработная плата московских рабочих // Статистика труда. 1918. №1.

¹⁸⁹ История советского рабочего класса. Т. 1. С. 85.

¹⁹⁰ ГАИО. Ф. Р-730. Оп. 1. Д. 2. Л. 12.

¹⁹¹ Голос народа. 1917. 14 октября.

¹⁹² См.: Шаханов Н. 1917-й год во Владимирской губернии: хроника событий. Владимир. 1927. С. 91.

¹⁹³Павлюченков С. А. Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа. М., 1996; Орлов Н. Девять месяцев продовольственной работы Советской власти. М., 1918. С. 11.

¹⁹⁴ Цит по: Павлюченков С. А. Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа. С. 8-9.

¹⁹⁵ Статистика труда. 1919. № 8-10. С. 34-37.

¹⁹⁶ ГАРФ. Ф. Р-7952. Оп. 3. Д. 49. Л. 11; Журнал заседания Особого совещания по обороне государства. 1917. 23 сентября.

¹⁹⁷Панкратова А. М. История развития фабрично-заводского представительства и фабрично-заводских комитетов в России. М., 1924. С. 74-76; Рабочее движение в 1917 году. С. 114-115.

¹⁹⁸ ГАИО. Ф. 641. Оп. 1. Д. 7. Л. 53-54.

¹⁹⁹ Там же. Д. 60. Л. 4.

²⁰⁰Панкратова А. М. Фабзавкомы России в борьбе за социалистическую фабрику. М., 1923. С. 205.

²⁰¹ Новый путь. 1917. № 1-2.

²⁰² Социал-демократ. 1917. 28 сентября.

²⁰³ Социал-демократ. 1917. 7 октября.

²⁰⁴Бухарин Н. От крушения царизма до падения буржуазии. Харьков. 1923. С. 50-54.

²⁰⁵ Экономическое положение России накануне Великой Октябрьской социалистической революции. Ч. 1. С. 432-445; Рабочая газета. 1917. 27 июня.

²⁰⁶Панкратова А. М. Фабзавкомы и профсоюзы в революции 1917 г. М.-Л., 1927. С. 35; Экономическое положение России накануне Великой Октябрьской социалистической революции. 4.1. С. 196-201.

²⁰⁷Рид Дж. 10 дней, которые потрясли мир. М., 1957. С. 31; Верховский А. И. Россия на Голгофе. Иг., 1918; Волобуев П. В. Пролетариат и буржуазия России в 1917 г. С. 303.

²⁰⁸ Рабочее движение в 1917 г. С. 103.

²⁰⁹ ГАТО. Ф. 1012. Оп. 1. Д. 5. Л. 6; Егорова А. Г. Профсоюзы и фабзавкомы в борьбе за победу Октября, (март – октябрь 1917 года). М., 1960. С. 72; Галили 3. Лидеры меньшевиков. С. 235; Панкратова А. М. Фабзавкомы России. С. 210; Шустова Е. И. Руководство московских большевиков борьбой рабочего класса за осуществление ленинского лозунга рабочего контроля (март-ноябрь 1917 г.) // Из истории борьбы КПСС за победу социалистической революции и построение коммунистического общества). М.: Изд. МГУ, 1978. С. 93; ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 1. Д. 39. Л. 83; ГАИО. Ф. 641. Оп. 1. Д. 67 Л. 2, 10. и др.

²¹⁰ ГАИО. Ф. 506. Оп. 1. Д. 4. Л. 3, 3 об.

²¹¹ ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 1. Д. 39. Л. 71, 73; Печатник. 1917. № 4. № 6. № 7 -8; Фин Я. Фабрично-заводские комитеты России. М., 1922. С. 9; Социал-демократ. 1917. 18 августа; Торгово-промышленная газета. 1917. 8 октября; Рабочее движение в 1917 г. С. 179-185; Печатное дело. 1917. № 7; Голос кожевника. 1917. № 2-3, № 4-5.

²¹² ГАРФ. Ф. Р.-7952. Оп. 3. Д. 40. Л. 104.

²¹³Булдаков В. Путь к Октябрю // Октябрь 1917. Величайшее событие века или социальная катастрофа. М., 1991. С. 40; Rosenberg W., Koenker D. The Limits of Formai Protest: Worker Activism and Social Polarization in Petrograd and Moscow, March to October, 1917 //The American Historical Review. Vol 92. # 2. 1987. April. P. 326.

²¹⁴Ленин В. И. Поли. собр. соч. T. 38. С. 395.

²¹⁵ См. перечень предприятий с указанием числа работавших на них рабочих, присоединившихся к стачке протеста против Государственного совещания в газете: Социал-демократ. 1917. 15 августа. Двумя днями позже газета вернулась к этой своей публикации.

²¹⁶Грунт А.Я., Старцев В. И. Петроград – Москва. Июль – ноябрь. 1917. М., 1984. С. 27.

²¹⁷Зимарина Н. П. Роль Советов и профсоюзов в становлении фабрично-заводских комитетов Москвы в 1917 г. // Советы и творчество масс. М., 1986. С. 19-20.

²¹⁸Панкратова А. М. Политическая борьба в российском профдвижении 1917— 1918 гг. Л., 1927. С. 98.

²¹⁹ ГАИО. Ф. Р-730. On. 1. Д. 2. Л. 15.

²²⁰Климохин С. К. Краткая история стачки текстильщиков Иваново-Кинешемской промышленной области. Кинешма, 1918. С. 3-5; 9-14.

²²¹ Там же. С. 16-17.

²²² Там же. С. 24-25.

²²³ Русский Манчестер. 1917. 7 ноября.

²²⁴ Труд и профсоюзы. 1927. № 10-11. С. 60.

²²⁵Климохин С. К. Краткая история стачки текстильщиков Иваново-Кинешемской промышленной области. С. 21-22.

²²⁶ История советского рабочего класса. Рабочий класс Октябрьской революции и на защите её завоеваний. 1917-1920. М.: Наука. 1984. T. 1. С. 193.

²²⁷Климохин С. К Краткая история стачки текстильщиков Иваново-Кинешемской промышленной области. С. 30, 31, 33.

²²⁸ Там же. С. 33.

²²⁹ Русский Манчестер. 1917. 5 ноября.

²³⁰ Социал-демократ. 1917. 24 октября.

²³¹ ГАИО. Ф. 730. On. 1. Д. 2. Л. 15; Климохин С. К Краткая история текстильщиков Иваново-Кинешемской промышленной области. С. 3-5, 16-32.

²³² Сообщений о принятии декрета о рабочем контроле к моменту подписания соглашения ещё не поступало, но договаривавшиеся стороны могли располагать информацией о его примерном содержании, однако Климохин никак не оговаривает влияние декрета на завершение стачки, не чувствуется оно и в самом тексте договора.

²³³Климохин С. К. Краткая история стачки текстильщиков. С. 45.

²³⁴ Взаимосвязь протестной активности и организационной деятельности рабочих по обустройству ими своих органов самоуправления и представительства на протяжении 1917-1918 гг. может быть выражена следующей схемой: Периодизация и данные по строительству низовых органов рабочего самоуправления даны по материалам В. 3. Дробижева (см.: Дробижев B. З. Главный штаб социалистической промышленности (Очерки истории ВСНХ. 1917-1932. М., 1966. С. 48). Согласно им, наивысшие темпы строительства низовых органов рабочего самоуправления приходятся на месяцы, предшествующие Октябрьской революции. Несколько забегая вперёд отметим, что с ноября 1917 г. по март наблюдается некоторый спад рабочей активности, а на время с апреля по август – новый подъём (более конкретно о темпах фабзавкомовского строительства см. соответствующие параграфы монографии).

Часть графика, отражающая картину протестных выступлений рабочих с февраля по октябрь 1917 г., основана на информации, собранной западными исследователями Д. Кёнкер и В. Розенбергом в их монографии «Стачки и революция в России в 1917 г.» (для русского читателя основные положения и выводы монографии были представлены в рецензии.: Пушкарёва И.М., Степанова А. И. D. Koenker, W. Rosenberg. Strikes and Revolution in Russia, 1917. Press. 1989. 393 + XIX p.; Д. Кёнкер, В. Розенберг. Стачки и революция в России в 1917 г. // Вопросы истории. 1991. № 11.

C. 222-224). Часть графика, посвящённая протестным выступлениям после прихода большевиков к власти, построена на данных из архивных фондов, публикаций прессы тех месяцев, опубликованных источников, исторических исследований. Примерно такая же картина складывается и при изучении протестных выступлений рабочих: наибольший их накал приходится на предоктябрьский период, а затем в ноябре-феврале протестный активизм рабочих резко падает с тем, чтобы несколько возрасти в марте-июне 1918 г. (Подробнее о протестных выступлениях рабочих после Октября 1917 г. см. Чураков Д. О. Протестное движение рабочих в период становления Советского государства // Альтернативы. 1999. № 2; Он же. Революция, государство, рабочий протест: Формы, динамика и природа массовых выступлений рабочих в Советской России. 1917-1918 годы. М., 2004 и др.).

Отсутствие точных данных по отдельным месяцам 1917 г. не позволяет пока дать более детальную картину развития рабочего активизма этого времени, но имеющаяся в распоряжении исследователей информация позволяют схематически представить её следующим образом:

В целом, обе кривые, отражающие протестную активность рабочих за полтора революционных года, в основных своих моментах повторяют кривые, в которых отражена организационная деятельность рабочих по строительству органов своего самоуправления. Кривые, показывающие организационную деятельность рабочих, понятно, имеют более сглаженную амплитуду, поскольку протестные акции носят более спорадический характер, в силу этого они более прямо и наглядно отражают перемены настроений в рабочей среде. Приводимая схема позволяет предположить, что и протестная деятельность рабочих, и деятельность, направленная на укрепление ими органов своего самоуправления, имеют общие истоки, природу, тесно между собой связаны. Обе формы рабочей активности являлись разными сторонами одних и тех же процессов, связанных с обострением общественного кризиса и усилиями различных социальных групп по его преодолению, процессов, уходящих корнями, как минимум, в февраль 1917 года.

²³⁵Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. Т. II. С. 10.

²³⁶ Прежде являвшиеся органами неполитической самоорганизации привилегированных групп населения, прежде всего дворянства и крупной буржуазии, земства и органы городского самоуправления в период революции подвергаются серьёзной демократизации, что и стало условием компромисса между традиционными и революционными формами самоуправления. Что же касается «увенчания» земской системы – Государственной думы, то она проявила стойкий иммунитет ко всякого рода демократическим новшествам. Отсюда и откровенно негативное отношение к ней рабочих. В этом плане характерна резолюция по текущему моменту от 28 июня Московской общегородской конференции фабрично-заводских комитетов. Принятая под воздействием большевиков, она, тем не менее отражала мнение большинства делегатов. В ней звучало категорическое требование о «роспуске Государственной думы», а заодно и другого порождения «российского парламентаризма» – Государственного совета, причём с формулировкой: «как очагов подымающей голову контрреволюции» (Социал-демократ. 1917. 29 июля). Что же касается судеб самих Государственной думы и Государственного совета, то постепенный отказ Февральской революции от своих первоначальных принципов, означал неминуемую гибель и этих институтов представительной власти. Незадолго до Октябрьской революции, а именно 6 октября 1917 г., Временное правительство, окончательно узурпировав законодательную власть, распустило Государственную думу и объявило об исчерпании полномочий выборных членов Государственного Совета, тем самым поставив точку в истории демократических общегражданских институтов в России (См.: Смирнов А. Ф. Государственная Дума Российской империи 1906-1917 гг.: Историкоправовой очерк. М., 1998. С. 585, 592).

²³⁷ ГАИО. Ф. 412. Оп. 1. Д. 4. Л. 35.

²³⁸ ГАРФ. Ф. Р-7952. Д. 95. Л. 66; Там же. Д. 94. Л. 3; История советского рабочего класса. Т.1. С. 68.

²³⁹Николаев П. А. Рабочие-металлисты Центрально-промышленного района России в борьбе за победу Октябрьской революции (март – ноябрь 1917 г.). М., 1960. С. 45-46.

²⁴⁰ ЦАОДМ. Ф. 3. Оп. 1. Д. 4. Л. 21.; История советского рабочего класса… Т. 1. С. 68.

²⁴¹ Из истории рабочего движения в Московской губернии в 1917 году (март -апрель) // Исторический архив. 1957. № 1. С. 105-106.

²⁴² История советского рабочего класса. Т.1. С. 69.

²⁴³Фрунзе М. В. Избранные произведения. М., 1984. С. 5, 22; Деятели СССР и революционного движения России. Энциклопедический словарь Гранат. 1989. С. 740.

²⁴⁴ Учредительное собрание. Россия 1918. М., 1991.

²⁴⁵ См.: Наша Звезда. 1917. 12 октября; о колебаниях и поисках собственной позиции в большевистской среде в кн.: Карр Э. История Советской России. Большевистская революция 1917-1923. Кн. 1. Т. 1-2. М., 1990. С. 1001-110.; Смирнов Н. Н. Третий Всероссийский съезд Советов: история созыва, состав, работа. Л., 1988. С. 14; Протасов Л. Г. Всероссийское Учредительное собрание: история рождения и гибели. М., 1997. С. 104 и др.

²⁴⁶ Показательна в этом отношении позиция рабочих фабрики Севрюгова Иваново-Кинешемского района. На общем собрании 31 декабря 1917 г. поддержку Учредительного собрания они постановили «считать своим долгом». Но при этом в резолюции разъяснялось, что требуемая поддержка может быть оказана «только тогда, когда этот орган будет проводить в жизнь те декреты, которые изданы временными комиссарами и которые освобождают весь пролетариат и беднейшее крестьянство от тех бедствий, в которых мы находимся в настоящее время». Рабочие фабрики были абсолютно убеждены, что «если только Учредительное собрание будет отступать [от поддержки произошедшего в октябре переворота], то вся власть должна перейти в руки Советов рабочих и солдатских депутатов» (ГАИО. Ф. Р-730. Оп. 1. Д. 36. Л. 6-7 об.). Близкую позицию в те дни занимали рабочие завода И. Е. Семёнова. Они соглашались поддержать Учредительное собрание лишь при условии, «если оно будет проводить реформы в интересах трудового народа» (Правда. 1917. 27 декабря).

Своеобразную консолидированную позицию фабрично-заводских комитетов по отношению к Учредительному собранию выразило проходившее 9 ноября частное совещание петроградских фабзавкомов. В принятой на нём по докладу И. А. Скрыпника резолюция (Правда. 1917. 12 ноября) констатировала, что вскоре в стране состоятся выборы в Учредительное собрание, которые пройдут в совершенно новой политической ситуации: 25 октября в России произошла рабочая революция. Она уничтожила государственную власть буржуазии, ответственность за судьбы страны взяли в свои руки рабочие и беднейшее крестьянство. Далее текст резолюции гласил:

«Нашим трудом, нашею борьбой, нашею волею построим мы своё будущее. Перестроить отношения, устранить все бастионы буржуазного господства -в этом задача текущей работы. Оформит и закрепит эту созидательную работу -Учредительное собрание.

Сейчас вся буржуазия, все партии, буржуазные или стоящие за соглашение с буржуазией, надеются ещё раз обмануть и одурачить широкие массы народные и провести в Учредительное собрание своих представителей, чтобы урезать завоевания рабочей революции.

Товарищи, все к выборам. Идите сами и призывайте участвовать в выборах всех рабочих, всех трудящихся, всех угнетённых властью капитала.

Ни одного голоса контрреволюционным партиям буржуазии. Ни одного голоса партиям, лживо называющим себя «социалистическими», а в действительности стоящим за соглашение с буржуазией и за защиту её интересов.

Все голоса рабочих и всех трудящихся для борьбы с буржуазным господством, для борьбы за освобождение от его гнёта, для борьбы за социализм». Заканчивалась резолюция призывом:

«Да здравствует единение рабочего класса и всего беднейшего крестьянства! Против буржуазии и лживых соглашателей! Да здравствует грядущий социализм!»

Резолюция была принята 86 голосами, против 2, при 5 воздержавшихся. Вскоре в пользу неё проголосовала V общегородская конференция петроградских фабзавкомов. Отрывок протокола, посвящённый вопросу о резолюции Скрыпника, столь интересен, что стоит привести его полностью:

«О выборах в Учредительное собрание.

Тов. Скрыпник делает внеочередное заявление о голосовании на выборах в Учредительное собрание. Образовалось две противоположных силы: № 4— партия большевиков, № 2 – партия кадетов. От большевиков выдвинуты Ленин, Троцкий, Коллонтай, Зиновьев, Сталин.

Принимается резолюция тов. Скрыпника всеми, против 2, при 22 воздержавшихся.

Скрыпник говорит, что он не знал, что теперь, при победе рабочего класса, здесь будут воздержавшиеся, и что он не внес бы эту резолюцию, если бы это знал (апл[одисменты], шум, крики: «Позор»).

Воздержались анархисты.» (См.: Октябрьская революция и фабзавкомы. Ч. III. Октябрь. Токио, 2001. С. 25-26; 43).

²⁴⁷Церетели И. Г. Кризис власти. М., 1992. С. 223-227; Волкогонов Д. Ленин. М., 1994. С. 250-252 и др.

²⁴⁸Платонов О. Русский труд. М., 1991. С. 182.

²⁴⁹Ферро М. Николай II. М., 1991. С. 238.

²⁵⁰Галили 3. Лидеры меньшевиков. С. 384.; Рабинович А. Большевики приходят к власти. Революция 1917 года в Петрограде. М., 1989. С. 118-154.

²⁵¹Галили 3. Лидеры меньшевиков. С. 106-107; Панкратова А. М. Фабзавкомы России. С. 216.

²⁵² Но представителями политических элит это предупреждение осталось проигнорированным. Гражданская война, война ценностных установок и моральных ориентиров будущего развития государства стала свершившимся фактом.

Триумф или кризис?