. — С этих позиций Э. критиковал Юбилейное издание Толстого, в котором М. А. Цявловский опубликовал «"основной текст" по изданию 1868-1869 гг., но "со всеми стилистическими поправками" по изданию 1873 г.», Э. подчеркивал, что «над изданием 73 года Толстой работал творчески, а не только грамматически» (Эйхенбаум Б. М. 90-томное собрание сочинений Л. Н. Толстого (Эйхенбаум Б. М. Критические заметки // Русская литература. 1959. № 4. С. 221-222).
Лев Толстой. Семидесятые годы
Впервые: Эйхенбаум Б. М Лев Толстой. Семидесятые годы / Ред. и предисл. Б. И Бурсова. Л., 1960. 295 с. Тираж 8000 экз.
Печатается по: Эйхенбаум Б. Лев Толстой. Семидесятые годы. Л., 1974. С. 7191.
В 1930-е гг. Э. продолжил работу над третьей книгой о Толстом, которая была сдана в печать в 1940 г. В письме Шкловскому от 10 июля 1932 г. Э. сообщает о своей работе в шуточном стихотворении: «Впереди — третий том о Льве Толстом:
Третий том
О Льве Толстом -
То есть, о том
Как в году семьдесят шестом
Граф Лев Толстой
Написал роман простой» (Из переписки Ю. Тынянова и Б. Эйхенбаума с В. Шкловским / Вступ. заметка, публ. и коммент. О. Панченко // ВЛ. 1984. N° 12. С. 202).
О своей новой книге Э. отзывался критически еще до окончания работы. 6 декабря 1938 г. Э. писал Шкловскому: «Книгу о Толстом я действительно сдал, но — увы! Это совсем не то, что был, например, второй том. Написано кусками, с большими перерывами, неполным голосом» (Из писем к В. Б. Шкловскому / Публ. О. Б. Эйхенбаум; вступ. заметка и коммент. М. О. Чудаковой // Нева. 1987. № 5. С. 161).
В течение 1930-х гг. фрагменты книги появились в ст. Э.:
Лев Толстой. Петр I //Литературный Ленинград. 1934. 20 мая.
О рассказе Л. Толстого «Кавказский пленник» // Толстой Л. Кавказский пленник. Л., 1935. С. 53-68; То же с незначительными сокращениями в кн.: Толстой Л. Кавказский пленник. 2-е изд. М.; Л., 1936. С. 66-87; То же в кн.: Толстой Л. Кавказский пленник. М.; Л., 1937. С. 45—62.
Творческие стимулы Толстого //Литературная учеба. 1935. № 9. С. 45-56.
Толстой и Шопенгауэр (К вопросу о создании «Анны Карениной») //Литературный современник. 1935. № 11. С. 134-149.
Как Лев Толстой не написал романа о Петре I // Литературный критик. 1935. № 11. С. 140-155.
Толстой после «Войны и мира» // Лит. наследство. Т 35—36: Л. Н. Толстой. I. М., 1939. С. 221-264.
К вопросу об источниках «Анны Карениной» (Из кн.: «Лев Толстой. Семидесятые годы») // Уч. зап. Лен. гос. ун-та. Сер. филол. наук. Л., 1941. № 76. Вып. 11. С. 191-229.
Некоторые рецензии связаны с выходом этих статей. Н. Н. Гусев отозвался о статье «Толстой после "Войны и мира"» критически. Замечания Н. Н. Гусева связаны с рядом частных наблюдений Э., но, несмотря на то что Н. Н. Гусев увидел интересные данные в статье, общий взгляд Э. на Толстого не был понят и принят автором рецензии: «Толстой в изображении Эйхенбаума — кабинетный писатель, весь поглощенный журнально-газетными отзывами о его произведениях» (Гусев Я. Я. Книги о Толстом // Октябрь. 1941. № 3. С. 189).
В драматичное для Э. время, когда после доклада Жданова и объявленной борьбы с космополитизмом он оказался без работы (см. с. 21-22 наст, изд), собственно литературоведческий подход к творчеству Толстого не мог удовлетворить официальную критику. Выразительным примером такой критики является статья Б. Рю- рикова, часть которой посвящена работе Э. «Толстой и Шопенгауэр (К вопросу о создании "Анны Карениной")».
Ст. Б. Рюрикова представляет собой обвинительную речь, мало чем отличающуюся от оскорбительных выпадов 1920-х гг. Творчество Толстого объявлено в ней самобытным и национальным явлением, а потому любое соотношение толстовских произведений с западноевропейской традицией должно быть подвергнуто беспощадной критике. Б. Рюриков писал: «Концепция Эйхенбаума основана на формалистском отрыве искусства от жизни, на раболепии перед Западом...»; «во всем творчестве гениального писателя Эйхенбаум хочет видеть только отголоски западных влияний» (Рюриков Б. О творчестве Толстого и некоторых его истолкователях // Рюриков Б. Литература и жизнь. М., 1953. С. 327).
Третий том книги о Толстом увидел светлишь в 1960 г., уже после смерти автора. Двадцать лет прошло со времени его написания, и Э. высказывал намерение многое пересмотреть и переработать в книге, этого не было сделано. Но Я. С. Би- линкис в рецензии на труд Э. отмечал, что он не утратил своей актуальности и значения, так как «Эйхенбаум, проделав немалый и нелегкий путь, смог по-новому подойти к литературным явлениям» (Билинкис Я. С. Б. Эйхенбаум. Лев Толстой. Семидесятые годы // Звезда. 1961. № 4. С. 213).
В рецензии отмечены две черты, которые характеризуют книгу Э. о 70-х гг. Толстого. Первая состоит в том, что «особенности образного мышления, художественных идей Толстого исследователь стремился увидеть в их неразрывной связи со всем, чем жила эпоха...». И само время разворачивается у Э. «во всей многосложности и многоцветное™». Второй чертой является то, что «Эйхенбаум вглядывался в Толстого, стараясь понять, как воспринимал сам Толстой свои отношения со временем, с историей». В рецензии Я. С. Билинкисом не выделена, но названа еще одна особенность, отличающая все работы Э.: «Мучительный и великий опыт Толстого полон для исследователя живого и волнующего смысла» (Там же. С. 213). Эту же особенность отмечала Л. Я. Гинзбург, говоря об «интимном смысле» и «личном значении», которыми проникнуты исследовательские книги Э. (Гинзбург JI. Я. Проблема поведения (Б. М. Эйхенбаум) // Гинзбург Л. Я. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. СПб., 2002. С. 445).
С. 564—565. С. Навалихына, статья которого о «Войне и мире» появилась в журнале «Дело» (1868. № 6) под ядовитым заглавием «Изящный романист и его изящные критики». Никто не писал о романе Толстого так резко, так бесцеремонно, так самоуверенно и так несправедливо. — Э. Г. Бабаев, комментируя журнальную полемику вокруг романа Толстого, говорил о ст. Навалихина (Берви-Флеровского): «Никто и никогда не писал о Толстом так резко, никто и никогда не подвергал "Войну и мир" такой уничтожающей критике» (Бабаев Э. Г. Лев Толстой и русская журналистика его эпохи. М., 1993. С. 77). Вместе с тем Э. Г. Бабаев отмечал, что именно Берви-Флеровский «в своей неправоте угадал многое в духовном развитии позднего Толстого» (Там же. С. 81).
С. 573. Н. Малиновский, например, считает, что система научной этики, построенная Флеровским, явилась во многом «предшественницей нравственного учения JI. Н. Толстого». — Н. Малиновский писал, что социологические и этические воззрения Флеровского «выльются в целую систему "научной этики" систему, во многом явившуюся предшественницей нравственного учения Л. Н. Толстого, хотя источником ее у Флеровского является не религиозное чувство, а разум и знание, а в жизни осуществляется она не путем анархизма (индивидуализма), а путем коллективизма» (Малиновский Н. Не пора ли вспомнить? // Русская мысль. 1905. №4. С. 129).
С. 580. «Азбука» Толстого направлена против основных методов и принципов новой педагогики. Системе разума он противопоставляет систему веры, системе науки — систему инстинкта и воображения, системе убеждений и идей — систему нравственных правил. — Это положение Э. оспаривает Н. Н. Гусев: «Б. М. Эйхенбаум утверждает, что в своей "Азбуке", вышедшей в 1872 году, Толстой "системе разума противопоставляет систему веры". В действительности во всей толстовской "Азбуке" нет ни одного слова, которое бы могло быть истолковано в таком смысле, а в своей статье "О народном образовании" (1874) Толстой определенно заявлял: "Теперь всеми признано, и совершенно правильно по моему мнению, что религия не может служить ни содержанием, ни указанием метода образования, но что образование имеет своим основанием другие требования" (/7, 105—106). Э. много говорит об этой статье, но цитируемое положение Толстого игнорирует» (Гусев Н. Н. Книги о Толстом. С. 189).
С. 590. Толстой утверждает, что народ «всегда предпочтет сельского городскому учителю», и особенно защищает церковнослужителей. — См. возражение Н. Гусева: «Толстой, по Эйхенбауму, — человек книжный: все свои идеи он черпает из книги, а не из жизни. Толстой в статье "О народном образовании" в 1874 году утверждал, что народ "всегда предпочтет сельского городскому учителю". Толстой говорил это, конечно, потому, что такое впечатление он вынес из своего многолетнего общения с крестьянами, по опыту человека, открывавшего в своей округе десятки школ и направлявшего в них десятки учителей. Эйхенбауму кажется, что Толстой говорит это потому, что "он следует Рилю", немецкому философу, которого он читал за четырнадцать лет до этого, в 1860 году» (Гусев Н. Н. Книги о Толстом. С. 189).
С. 593. Пришлось Михайловскому взяться за это не очень легкое и не очень благодарное дело. — Н. К. Михайловский выступал на страницах «Отечественных записок» со статьями «Записки профана» (Михайловский Н. К. Записки профана. Десница и шуйца Льва Толстого//Отечественные записки. 1875. № 5. С. 106—149; № 6. С. 300-334;. № 7. С. 164-203). О ст. Михайловского см.: Бабаев Э. Г. Лев Толстой... С. 150-155.
Толстой пробует освободиться от психологического анализа, и от «генерализации», и от «подробностей», и от длинных фраз. — О «приемах» Толстого Э. подробно говорит в кн. «Молодой Толстой», с. 90-99 наст. изд.
С. 604. Впервые у Толстого рассказ построен на самых событиях, на самом сюжете — на самом простом интересе к тому, чем дело кончится. От читателя не требуется ничего иного, кроме сочувствия к герою, которому грозит гибель. — В ст. «О рассказе Л. Толстого «Кавказский пленник» (ТолстойЛ. Кавказский пленник. Л., 1935) Э. расширяет анализ историческим комментарием о Кавказской войне, сопоставлением повести Толстого со стихотворениями Жуковского, поэмой Пушкина, лирикой Лермонтова.