Железный кузнечик (О жизни и сочинениях аббата Д'Эрбле) // Эйхенбаум Б. М. Мой временник. М., 2001. С. 5-24; Эйхенбаум О. Б. Из воспоминаний //Там же. С. 612-645; КертисДж. Борис Эйхенбаум: его семья, страна и русская литература. СПб., 2004 (Далее: Кертис). В приложении (с. 243-342) публикуются письма Эйхенбаума родителям (1905—1916) и В. Шкловскому (19291959).
Эйхенбаум Б. М. Мой временник. С. 43, 44, 50.
Цит. по: Кертис. С. 258, 292.
Эйхенбаум Б. М. Мой временник. С. 39, 59-60.
Цит. по: Тынянов Ю. Я. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 533. (Далее: ПИЛК)
Эйхенбаум Б. М. О прозе. С. 212-213 («Карамзин», 1916).
Шкловский В. Б. Гамбургский счет. М., 1990. С. 121 («Розанов», 1921).
Эйхенбаум Б. М. О прозе. С. 320-321.
Цит по: Кертис. С. 285-286.
Шкловский В. Борис Эйхенбаум. С. 15.
Переписка Б. М. Эйхенбаума и В. М. Жирмунского. С. 319.
Там же. С. 313-314.
Цит по: Кертис. С. 253.
«Мучительно работаю над статьей о Толстом...» С. 209-214.
Из переписки Ю. Тынянова и Б. Эйхенбаума с В. Шкловским. С. 201.
Ссылки на тексты, вошедшие в настоящий том, даются без указания страниц.
Гинзбург Л. Я. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. СПб., 2002. С. 48 (запись 1927 г.).
Там же. С. 108 (запись 1932 г.).
Чуковский К Дневник. 1901-1929. М., 1991. С. 297 (запись 19 декабря 1924 г.).
Эйхенбаум Б. М. Дневник. 1924//Филологическиезаписки. Вып. И. Воронеж, 1998. С. 210.
См.: Кертис. С. 334 (письмо 18 марта 1947 г., оно будет процитировано позднее).
Из переписки Ю. Тынянова и Б. Эйхенбаума с В. Шкловским. С. 189 (25 июня 1925 г., Сиверская).
Цит. по: ВТЧ. С. ИЗ (фрагменты писем В. Шкловскому от 16 февраля и 22 марта 1927 г.). Публикацию второго письма см. также: Кертис. С.302—304.
Эйхенбаум Б. М. О литературе. С. 429-430.
Шкловский В. Тетива. С. 369.
Эйхенбаум Б. М. О литературе. С. 433-434.
ПИЛК. С. 264.
Эйхенбаум Б. М. О литературе. С. 524 (комментарий М. О. Чудаковой).
Там же. С. 435.
Там же. С. 437.
Чуковский К. Дневник. С. 125 (запись 17 ноября 1919 г.).
Эйхенбаум Б. М. О литературе. С. 444 (в «Моем временнике», 1929, этюд «О Викторе Шкловском» попал раздел «Смесь»).
Там же. С. 446-447
ПИЛК. С. 196.
Цит. по: ПИЛК. С. 571 (письмо 21 февраля 1940).
Гинзбург J1. Я. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. С. 37 (запись 1927 г.).
Там же. С. 302 (запись 1970-х гг.)
Там же. С. 445.
Контекст. С. 267 (1 марта 1928 г.)
Там же. С. 269 (7 марта 1928 г.).
Их воспроизводит и подробно разбирает М. О. Чудакова. См.: ВТЧ. С. 114—124.
Гуковский Г. А. Изучение литературного произведения в школе. М.; Л., 1965.
С. 62—63 (книга окончена в 1947 г.). Кстати, пафос и путь Г. А. Гуковского сопоставимы с эволюцией Эйхенбаума. Оба прошли через формализм, позднее (на разном материале) задумали фундаментальные историко-литературные исследования, много лет, меняясь сами, упорно над ними работали. Оба — по драматическим причинам — не довели замысел до конца. В книге Гуковского «Реализм Гоголя» лишь начат анализ «Мертвых душ». Последняя фраза: «Чей суд возьмет...» — сопровождается редакторским примечанием: «На этом рукопись обрывается» (Гуковский Г\ А. Реализм Гоголя. М.; JI., 1959. С. 530).
Чудаков А. П. Виктор Шкловский; два первых десятилетия // Чудаков А. П. Слово — вещь — мир. От Пушкина до Толстого. Очерки поэтики русских классиков. М., 1992. С. 212.
Из писем Б. М. Эйхенбаума к Г. JI. Эйхлеру. С. 267 (7 марта 1938 г.)
Гинзбург JI. Я. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. С. 443.
Веселовский А. Н. Поэзия чувства и сердечного воображения. М., 1999. С. 14, 16.
Лотман Ю. М. Сотворение Карамзина. М., 1987. С. 18-17.
Из писем Б. М. Эйхенбаума к Г. JI. Эйхлеру. С. 270 ( 26 августа 1940 г.).
Эйхенбаум О. Б. Из воспоминаний. С. 638.
См.: Кертис. С. 334 (Шкловскому, 18 марта 1947 г.).
Там же. С. 335 (Шкловскому, 23 июня 1949).
Шварц Е. Живу беспокойно. Из дневников. JL, 1990. С. 406, 606-608 (записи 9 августа 1954 г. и 12-13 августа 1956 г.).
Контекст. С. 293 (запись 26 марта 1952 г.).
Там же. С. 201 (запись 15 сентября 1957).
Там же. С. 294-295 (запись 17 апреля 1952 г.)
Там же. С. 302 (запись 4 июня 1958 г.).
Из писем к В. Б. Шкловскому. С. 163.
Эйхенбаум О. Б. Из воспоминаний. С. 642.
Эйхенбаум Б. М. Мой временник. С. 604.
Шкловский В. Борис Эйхенбаум. С. 45.
Эйхенбаум Б. М. Мой временник. С.604—605. Републикатор некролога Ю. Бе- режнова уточняет: панихида была не в Пушкинском Доме, а в том же Доме писателей, где Эйхенбаум умер; цитату из «Слова...» прокричал на кладбище В. Шкловский (там же). Об этом вспоминал и сам Шкловский (См.: Шкловский В. О теории прозы. М., 1983. С. 290).
Юлиан Григорьевич Оксман в Саратове. Саратов, 1999. С. 135 (письмо С. М. Касовичу, 2 декабря 1959 г.).
Шкловский В. Борис Эйхенбаум. С. 46.
ЛЕВ ТОЛСТОЙ
Толстой всегда был художником и никогда не переставал им быть — менее всего тогда, когда отрекался от своего художества и писал религиозно-нравственные статьи. Внешне это выражается в том, что 1910 г. (т. е. годом смерти) помечена его пьеса «От ней все качества», внутренне это подтверждается тем, что кризис, пережитый им в 80-х годах, подготовлен, как видно будет ниже, особенностями его художественного сознания — не внедрился в творчество со стороны и потому вовсе не разрушил его. Этот кризис, как и все «остановки» Толстого, не просто душевное явление, обусловленное натурой или обстоятельствами жизни, а определенный творческий акт, момент освобождения, эволюции. «Двойственность» Толстого, о которой принято говорить как о душевной его особенности, есть для нас не пассивное проявление его натуры, но акт сознания, выработанного в поисках нового творческого начала. Осложнение творчества элементами этого сознания и заново возникшая отсюда проблема отношения между искусством и жизнью есть особенность того художественного поколения, к которому принадлежал Толстой, — она уже тревожила Гоголя и Тургенева, мучила Некрасова и с новой силой, но по-разному, решалась Толстым и Достоевским.
Художественная деятельность Толстого развилась в те годы, когда европейское искусство, пережив эпоху романтического синтеза, искало новых путей и новых традиций. На русской почве это искание осложнялось целым рядом культурных особенностей, создавших и особый тип русского искусства 50-70-х годов. Элементы сознания не поглощаются искусством, не сливаются в сплошной поток «бессознательного» вдохновения, но выступают наружу. События личной душевной жизни не тонуг в порывах творческого изображения и не поднимаются до степени исключительных переживаний, а вводятся в самое творчество, сообщая ему часто характер автобиографии или исповеди. Жизнь становится как бы мерилом искусства — вот почему мы столько знаем о личной жизни Толстого. Творческий акт осложняется ощущением себя как средоточия, нравственно ответственного за все поколение, за всю культуру. До предела доводится самонаблюдение, и результаты его выставляются на общий суд. Толстой ярко выражает это чувство в письме к А. А. Толстой 1874 г. — как раз в эпоху приближавшегося кризиса: «Вы говорите, что мы, как белка в колесе. Разумеется. Но этого не надо говорить и думать. Я, по крайней мере, что бы я ни делал, всегда убеждаюсь, что du haut de ces pyramides 40 sifccles me contemplent и что весь мир погибнет, если я остановлюсь. Правда, там сидит бесенок, который подмигивает и говорит, что все это толчение воды, но я ему не даю, и вы не давайте, ходу».
I
О своих детских и отроческих годах (1828-1842 гг.) Толстой много писал сам. Но это — либо воспоминания, либо творческая переработка. И то и другое характерно для Толстого вообще, но не может служить материалом для изучения его действительного детства. Однако нам и не нужно изучать его так, как это было бы нужно психологу, которого интересует формирование характера, — душевный, а не творческий тип. Для нас начальным материалом служат дневники Толстого, за которые он принимается в 1847 г., во время обучения в Казанском университете. Чисто психологическое их изучение оставим в стороне — наша задача иная.
Дневники и письма имеют свою литературную историю. Душевная жизнь известным образом стилизуется, переходя от непосредственного своего выражения к словесной записи — фиксируются только некоторые ее стороны и при этом принимают определенную форму, вовсе не тождественную реальному ее содержанию. Поэтому нельзя прямо переходить от фактического материала дневников к восстановлению реальной душевной жизни, реального душевного типа — такая психологическая задача потребовала бы особых методов для снятия той традиционно-стилистической оболочки, которой окутаны душевные переживания, и для построения душевной жизни во всей ее полноте. Нам важна именно эта стилистическая оболочка, важен душевный стиль дневника — не то, каким Толстой был на самом деле, а то, каким он себя мыслил или воображал. Отсюда — естественный переход к душевному стилю создаваемых им лиц. Дневники молодости откроют нам зарождающееся творчество и наметят его тип.
Уже самый факт ведения дневников характерен как показатель определенного душевного стиля — внимание сосредоточено на самонаблюдении и его формулировке. Еще характернее тип дневника — чтб именно из области многообразной и трудно уловимой душевной жизни попадает в поле внимания. Дневники молодого Толстого сразу поражают одной особенностью — упорным стремлением к нравственной регламентации, желанием сковать себя в строгие формы, установить для всего правила, определить план действий, составить расписание. В связи с этим внимание обращено на моральную оценку каждого своего поступка. Иногда в основе этих правил и расписаний чувствуется желание стать дельным, практически разумным человеком и избавиться от репутации «пустяшного малого»; в других случаях появляется более общая, отвлеченно-нравственная основа, предписывающая то или другое правило. Во всяком случае — нет стремления зафиксировать всю полноту переживаний, дать их в слитном виде; наоборот, каждое переживание разлагается на части, точно формулируется как отдельное от других, и на него направляется сила сознания. При этом совершенно отсутствуют записи, не связанные со своим «я», нет внешнего мира, других людей. Резкие переходы от самоиспытаний и самобичеваний к увлечениям и срывам, за которыми опять следует регламентация — из этих противоборствующих и сменяющих друг друга движений слагается душевный стиль Толстого в его ранних дневниках и письмах.