— Похвально, весьма похвально! Тут почти одни пятерки. Это мне приятно видеть. Так и доложу на совете... Сколько намерены здесь пробыть?
— Отпустили всего на месяц, а потом — на практику.
— Ну что ж, одобряю! Весьма одобряю и желаю вам дальнейших успехов!
— Спасибо! — Сергей поднялся, откланялся и вышел. Он был рад, что столь неприятный для него визит окончился благополучно.
Помня жалобы бабушки, что все в доме приходит в упадок, Сергей привез из Казани кое-какие инструменты, паяльник, кусочки олова, канифоль.
Соорудив во дворе у забора небольшой верстачок, он после обеда занялся хозяйственными делами. Склеив и для прочности сбив гвоздями старые рассохшиеся табуретки, принялся паять проржавевшие ведра.
За этим занятием и застал его уже не однажды прибегавший Саня.
— Серега! Где же ты пропадаешь? — еще от калитки закричал он. — Ведь отдыхать приехал...
— Да я и отдыхаю... Вот бабушке ведра чиню.
— Брось это занятие, Серега. Пойдем лучше купаться. Не сегодня-завтра погода может испортиться.
— Вот допаяю ведро, тогда можно. Ну-ка, подуй на угли, чтоб не погасли.
Саня, присев на корточки, стал раздувать костерок. Сергей сунул в угли паяльник.
— Видишь, Сань, я инструменты привез из Казани. Перед отъездом на барахолке купил. Давай вашу старую лодку починим и проконопатим.
— Ее смолить надо.
— И осмолим. Пустое дело. Я на Волге насмотрелся. Там рыбаки все сами делают.
— Ладно. А когда?
— Да хоть завтра можем начать.
Сергей вынул из углей паяльник, подошел к верстаку и стал допаивать ведро. Саня молча стоял, наблюдая.
Сергей поднял ведро, хлопнул по нему ладонью так, что оно зазвенело.
— Во, гляди, как новенькое!
— Это хорошо, Серега, но когда же мы будем читать? Неловко... Надо газету отдавать.
— Сегодня не могу, Саня. С Верой условились... Я ведь не знал, что она приехала... А завтра приду ночевать.
— Ладно, леший с тобой. Гаси костер и пойдем на Уржумку...
Юность взрослеет стремительно. Когда Сергей уезжал в Казань, Вера была тоненькой, угловатой девчонкой с округлым личиком, большими пугливыми, как у козленка, глазами. В прошлом году она предстала девушкой с румянцем на щеках, с уверенностью во взоре, немного округлившаяся и похорошевшая, в простом гимназическом платьице.
А нынче, увидев Веру, Сергей даже замер от удивления: перед ним стояла, приветливо улыбаясь, настоящая барышня, невеста, в белом длинном платье с оборками и рюшками, в туфлях на высоком каблуке.
«В семнадцать лет вы расцвели прелестно», — вспомнил он фразу из «Горя от ума» и, тоже улыбаясь, пошел ей навстречу, задумав сказать эту фразу в шутливом тоне, но, взглянув в ее голубые глаза, смотрящие смело и весело, растерялся. «Уж очень она переменилась, повзрослела, а я, в сущности, остался мальчишкой».
Вера почувствовала его смущение:
— Сережа, здравствуй! Я так рада, что ты приехал.
Эти простые, задушевные слова ободрили его. Сергей крепко сжал ее руку, улыбнулся своей открытой, задорной улыбкой.
— И я очень рад, Веруша. Здравствуй!
Так они замерли, осматривая друг друга и радостно улыбаясь, решительно не зная, как продолжить разговор.
Сергей взглянул на отросшие косы, лежавшие на высокой, слегка вздымавшейся от волнения груди, и сказал восторженно:
— А ты здорово выросла, Веруша.
— Да нет, это я на каблуках, — рассмеялась Вера.
Этот открытый, простодушный смех прибавил смелости Сергею.
— А я уж испугался, — так же смеясь, сказал он, — думаю, ты перерастешь меня. Что же тогда делать?
— Я-то не перерасту, Сережа, а вот тебе подрасти и немного поправиться не мешает. Уж больно ты похудел за этот год.
— Это от тоски по тебе! — нашелся Сергей.
Вере понравилась шутка. Она даже покраснела.
Они пошли по аллейке, взглядывая друг на друга, радостные, счастливые.
Сергей в черной форменной куртке с блестящими пуговицами, в фуражке с молоточками казался выше ростом и походил на студента технического института. Многие, особенно девушки, посматривали на него. Вера не могла не заметить эти взгляды и радовалась в душе. Ей было приятно, что Сережа упорно учится, желая «выйти в люди». И крестная, в прошлом году видевшая Сергея, говорила ей: «Держись за него, девка, из этого парня выйдет толк».
— Сережа, а как твои успехи в ученье? — спросила Вера, желая прервать затянувшуюся паузу.
— Хорошо, Веруша! Ни одной тройки. На будущий год я получаю звание механика и аттестат. А у тебя как?
— Тоже хорошо, Сережа. Я начала было мечтать о Высших женских курсах, но крестная сказала, что ни за что не отпустит в Петербург.
— И что же?
— Я решила стать учительницей. Разве это плохо?
— Замечательно, Веруша. У нас Аня уже получила назначение. Скоро уезжает в большое село учить детей. И Лиза готовится стать учительницей. Это важное и благородное дело. Я очень рад, что ты так задумала.
— А тебя, Сережа, куда пошлют?
— Не знаю... Некоторые мои товарищи мечтают поступить в институт.
— Правда ? А ты? — обрадованная этой мыслью, спросила Вера.
— Еще не знаю... Как сложится... Конечно, это заманчиво...
Плавно, воркующе заиграл вальс духовой оркестр.
— Вот и музыка, — улыбнулся Сергей, — пошли на круг, потанцуем! — и протянул Вере руку.
Глава четвертая
Лампа мигала от резких порывов ветра, прорывавшегося в вырез под дверью амбара. Ливень дробно бил по крыше, со свистом ударял в стены. Гром громыхал все ближе и ближе, отсветы молний то и дело вспыхивали на дальней стене.
— Ну и льет сегодня... аж жутко! — вздохнул Саня, зябко ежась у стола.
— А по-моему, хорошо! — задорно воскликнул Сергей. — Самая подходящая погода для конспираторов. Давай еще раз перечитаю тебе подчеркнутые места.
— Хватит, я устал, Серега. Это, брат, не для нас...
— Вот чудак! Ведь говорили же нам, что передовая в «Искре» написана Лениным. Он ставит вопрос о политической агитации, о подготовке... Да вот, слушай, я еще раз прочитаю этот абзац... Он ставит задачу подготовить, — Сергей повысил голос, — «искусных организаторов, наиболее талантливых политических вождей партии, способных в нужную минуту дать лозунг к решительному бою и руководить им».
— Ну, Серега, я тебя не понимаю. Неужели ты считаешь, что мы должны себя готовить в политические вожди? Ведь смешно!
— А почему? Ты же сам говорил, что Степан Халтурин учился в ремесленном, потом был рабочим, а стал организатором и вождем рабочей партии.
— Я в этих делах не смыслю, Серега... Вот если бы выпустить листовку, взбудоражить народ, как делали студенты, — другое дело!
— Не испугался бы?
— Я-то? — с обидой спросил Саня.
В этот миг сверкнула молния, раскат грома потряс амбар, а ворвавшийся в щель ветер задул лампу.
Когда Сергей чиркнул спичкой, Саня сидел за столом, как прежде, только лицо его было бледно и губы слегка дрожали.
Сергей, обернув пальцы платком, снял стекло и засветил лампу. Казалось, что гром его не испугал, а лишь распалил. Глаза загорелись, на щеках выступил румянец.
— Так ты говоришь — листовку? — спросил он, как бы не замечая испуга товарища.
— Ага! Листовку... Я думаю, мы бы могли, Серега.
— Черт возьми! — радостно воскликнул Сергей. — Мне по душе твоя затея, Саня. А что напишем в листовке?
— Напишем правду! Ссыльные помогут.
— Верно, помогут... Но ведь ее надо как-то размножить, отпечатать?
— Давай завтра отнесем газету и поговорим с ними. Может, у них есть свои люди в типографии.
— Идет! Договорились! Давай твою лапу, Сашок, и чур — не отступать!
— Не отступать! — прошептал Саня и крепко ударил по руке Сергея.
Газета тут же была спрятана в щель в бревне, и Саня отпер и распахнул дверь.
Дождь лил, и погромыхивало, но черная туча с огненными росчерками молний ушла далеко.
Оба встали в дверях и долго смотрели на удаляющуюся грозу, вдыхая свежий, бодрящий воздух.
— Как хорошо дышится после грозы! — воскликнул Саня.
— Да, отлично, дружище. Эх, если бы над Россией пронеслась могучая гроза. Такая, чтоб потрясла старый мир. Вот было бы здорово!..
На другой день в городе была непролазная грязь, и друзья не пошли к ссыльным. Да и хотелось еще повременить, подумать: дело затевали не шуточное...
Полдня они провели за чтением «Бойцов» Мамина-Сибиряка. Сцены тяжелой, горькой жизни трогали до слез.
— Ох и мучится у нас народ, Серега, — говорил Саня, — ни в одной стране, наверное, нет такой нищеты.
— Но и героев таких, как Савоська, поискать! Ведь пьяница, босяк бездомный. А как он баржу вел перед бойцами. Ведь залюбуешься! — горячо заговорил Сергей. — На верную гибель шел и не боялся. Какая уверенность, смелость!
— Это верно! — согласился Саня.
— А мы с тобой топчемся, не решаясь листовку выпустить, чтобы поднять в народе возмущение против такой жизни.
— Да нет, Серега, я не боюсь... Но ведь придется от руки писать. Если бы у ссыльных были свои люди в типографии, они бы давно выпускали листовки.
— Мы и от руки напишем, так что никто не распознает. Я же черчение изучал.
— Верно. Тогда какой разговор? Я хоть сейчас готов...
— Се-ре-жа! — послышался звонкий голос от ворот.
Сергей выглянул из амбара, увидел сестренку.
— Ты чего, Лиза?
— Иди домой. Бабушка обедать зовет.
— Бегу! — крикнул Сергей и тронул за плечо друга. — Я пойду перекушу, Саня, а вечером, как подсохнет, айда в «ковчег»! Я за тобой зайду...
Во второй половине дня показалось солнце. Ветер разогнал клочья грозовых туч. О ночной грозе напоминали лишь лужи на дороге да влажные березы, пахнущие распаренными вениками.