ю,
Не присущ им шаблонный гламур,
Но зато отдаются с душою.
Нет меж ними напыщенных дур!
Насыщение любовью
Я не зову тебя к столу,
Давай насытимся любовью:
Вкусив объятий пастилу,
Прильнём в постели к изголовью.
Я обовью твой стройный стан,
Ты изогнёшься гибким луком.
Взметнётся тонких ласк фонтан,
Взойдут желания бамбуком.
Сначала пара тихих слов,
Неторопливость раздеванья.
Потом со сладостями плов –
Минуты нежного лобзанья.
Тепло души, огонь речей –
Вот основное блюдо страсти.
Признанья пряней и острей.
Десерт — изысканные сласти
Из поцелуев пухлых губ,
Ресниц загнутых трепетанья.
Долой обыденности суп,
Нас ждёт пикантная лазанья!
Жениться на немой
Ты прекословишь раздражённо,
Недобро мечутся глаза,
Транжиришь фразы возбуждённо,
Сдают терпенья тормоза.
Яд обвинений всё зловонней,
Нападок переполнен пул,
Движения бесцеремонней,
Претензий буйствует разгул.
Я отбиваюсь безуспешно
И огрызаюсь невпопад,
Нелепо выгляжу, потешно
В кругу обрывочных тирад.
Я — бриг в штормящем океане,
Вокруг меня упрёков шквал,
Торчу в крикливом урагане,
Попал в визгливый сериал.
Жду, пересохнет в споре глотка,
Придёт желаемый покой.
Жизнь истину явила чётко –
Жениться нужно на немой.
Косынка
Нашёл в комоде я случайно
Твою косынку давних лет
И был взволнован чрезвычайно,
Поймав из прошлого привет.
Комочек мятый лёгкой ткани
В углу безмолвствовал в пыли.
Передо мной, как на экране,
Событья прежние цвели.
Мы в летнем поле, молодые,
Вокруг ромашки, васильки,
Ты прячешь кудри золотые
Шальному ветру вопреки…
А вот ты в ярком сарафане,
Твой облик дразнит взгляд мужской…
Вы с дочкой — смуглые «южане»,
С платком играет бриз морской…
Раздражена ты, молчалива,
Платок надвинут на глаза,
В преддверье ссоры рецидива
Скользит предательски слеза…
Безмолвье в комнате трагично,
Иссяк любви потенциал.
Косынку треплешь безразлично –
Окончен долгий сериал.
Зимний разбег
Корноухи глыбы фирна,
По оврагам — грузный снег.
У зимы дела обширны,
У неё широк разбег.
Покрывает лужи коркой –
Тонкой, хрупкой, как стекло,
Или, сделавшись танцоркой,
Кружится теплу назло.
Рассыпает утром иней,
Серебрит в ночи кусты,
Представляется богиней
В блеске льдистой красоты.
Из воды куёт сосульки,
Возвращает вновь мороз.
Поиграв с весной в бирюльки,
Кукиш ей суёт под нос.
Фиаско
Женатым был, но счастлив не был.
Ярем семейных уз тяжёл.
Оставшийся от брака пепел
Я по углам в сердцах размёл.
Был я влюблён, но не женился.
Завяла трепетная связь.
Роман в упрёках растворился.
Цветы признаний скрыла грязь.
Я покупал интим цинично,
Без обязательств и проблем.
Грешил бесстыдно, феерично
И содержал порой гарем.
В итоге — горькое фиаско,
Дней пустоцветных канитель.
Подёрнута осклизлой ряской
Мечтаний сладостных постель.
Мой хлороформ
Скандалы, взлёты, ураганы –
Столь нестабильна жизнь моя.
Плетут интриги интриганы,
Растёт обширная семья.
Я поднимаюсь смело в горы,
За пиком покоряю пик,
Потом, надев сомнений шоры,
Боюсь забраться на ледник.
Порой блефую изощрённо,
Свожу противников с ума,
Но верю в сказки увлечённо –
И вновь пуста моя сума.
Расчёт мешаю и наивность,
Сухие цифры и авось.
Во мне буянит креативность,
Маячит старческий склероз.
На кураже играю классно,
Оваций поднимаю шквал.
В раздрае выгляжу несчастно –
В отрепье, словно маргинал.
Готов помочь родне, коллегам,
Бездумной щедростью сорить,
Потом дрожать зимой над снегом,
В корысти мелкой всех винить.
Взлетаю ввысь на крыльях счастья,
Качусь на санках злобы вниз.
Исполнен должного участья,
Порой же правит мной каприз.
Сменяют ссоры примиренья,
То полный штиль, то бурный шторм.
Помощник в счастье и забвенье –
Сэр алкоголь, мой хлороформ.
Постель
сладостных мечтаний
Снежинки и улыбки
Из снежинок глыбы льда
Вырастают постепенно,
Исчезают без следа
С потепленьем совершенно.
Из улыбок и цветов
Распускаются романы,
Замерзают от грехов
И циничного обмана.
Котёл абсурда
Всё сварится в котле абсурда,
Чего в него ни набросай:
Из пластика с бетоном юрта,
Курсовка в долгожданный рай,
Круг треугольный в позолоте,
Сухие лужи во дворе,
Завалы времени в цейтноте,
Кабан, застывший в янтаре,
Жизнь без единой лживой фразы,
Нажитый честно капитал,
Всем подходящие указы,
Военный мирный арсенал,
Чугунный лес, стальное небо,
Из ртути матовой река,
Кинжал — от ревности плацебо,
Любовь на вечные века.
Люди и толпа
Слово «люди» не очень-то ценится,
Дисконтирует страсти наш век.
Кто-то влюбится вдруг, кто-то женится,
Но земля не замедлит свой бег.
«Человек» звучит дёшево, мизерно,
В мире золота — ломаный грош.
Индивида желания бисерны,
Их рутина пускает под нож.
А вот слово «толпа» — восхитительно,
В нём природный безумный скандал,
С ним команды звучат повелительно
И растёт избирательный балл!
Пацифистское
Мир худой войною пахнет,
Арсенал дремотно чахнет,
Киснет в масле на складах
И мечтает о войсках,
Об атаках и победах,
Позабыв совсем о бедах,
Что баталии несут.
Битва может в пять минут
Всех на веки перессорить.
Лучше долго, нудно спорить –
Не в окопах, за столом, –
Чтобы друг не стал врагом.
Давят пороха избыток
И засилие агиток,
Масса грозного свинца.
Гонор пестует глупца.
Надо выхлоп арсенальный
Хлоркой вытравить банальной
Со складов и из мозгов,
Полных бряцанья штабов.
Аромат пусть кружит братства
И духовного богатства,
Чтобы мир весною пах
В благоденствия садах.
Батальная сцена
На картине вид батальный:
Блиндажи, окопов змеи,
Бой идёт принципиальный,
Ощетинились траншеи,
Бьют орудия прицельно,
Пушки, словно сигареты,
Дымом теплятся смертельно,
От стараний разогреты.
Осмотрел я поле битвы,
Пехотинцев в грязно-сером,
Почитал светло молитвы
И закрасил сцену мелом.
Эстафета
Призывно даль синела впереди,
Дорога представлялась бесконечной,
Теснились чувства светлые в груди.
Но жизнь сурова к юности беспечной.
Стрелой промчались в школе десять лет,
А это были искренние годы!
Для нас был двор — всемирный интернет,
На пирожки шли скромные доходы.
Потом борьба за средства и престиж…
Коровьим языком слизнуло время.
Стал филином когда-то шустрый стриж,
Познав проблем мучительное бремя.
Остановить течение нельзя,
Река бежит, потом впадает в Лету.
Уже мне не уместна роль ферзя,
Пусть внуки продолжают эстафету.
Что слетает с языка
Ты взгляни на эти руки –
Вот мозоль от турника.
Ты послушай эти звуки,
Что слетают с языка.
В них изящные восторги
Бьют литаврами побед,
Кружевные отговорки
От общенья тет-а-тет,
Обнажённые шептанья,
Придыхание в ночи,
Откровенные признанья,
Онеменья сургучи,
Колокольчики фальцета,
Всхлипы горестных обид,
Рифмы страстного памфлета,
Раздражения пластит,
Опьянения мычанье,
Молодецкий дерзкий свист,
Недовольное ворчанье,
Самохвальство: «Я артист!»,
Прозорливые сирены,
Обвинений грозных гром,
Позитивные рефрены,
Восхищение вином,
Седовласое пыхтенье,
Радостей интимных трель,
Краснощёкое смущенье,
Нецензурная шрапнель,
Бестолковой ссоры грохот,
Алчности манящий звон,
Беззаботный детский хохот,
Легкомысленный шансон,
Нестерпимой боли стоны,
Важного решенья дробь,
Неприличные жаргоны,
Удалой, хвастливый трёп,
Ярые призывы к битве,
Фейерверки озорства,
Покаянные молитвы
И прощальные слова.
Дупло воспоминаний
В моём дупле воспоминаний
Роятся пчёлы мелких бед.
Они свидетели страданий –
Где отроку добыть совет?
В нём белки первых строк лиричных –
Всегда я рыжих обожал,
Но после оргий эротичных
Частенько бурный ждал скандал.
Там совы муторных бессонниц
Пугают уханьем в ночи,
Прочь гонят трепетных поклонниц,
Молчанья плавят сургучи.
Клубками копошатся змеи
Сомнений, тягостных обид.
Лежат завалы ахинеи,
Проступков глупых свален стыд.
Бурундуки благих стремлений
Корпят там с ночи до утра.
Зарубки взлётов и падений
Покрыла быта мошкара.
А верховодит леший пьяный –
Певец, гуляка, балагур.
Скрывает смог годов туманный
Шлейф бесшабашных авантюр.
Тяжёлая болезнь
Моя любовь — тяжёлая болезнь.
Мне тошно одинокими ночами.
Жизнь тянется — степи унылой песнь –