– Вот, попроси, чтоб тебе принесли переодеться. И – прямиком в данж. – Он явно принял меня за студентку – в университете так называли бассейн из-за того, что он находился в подвале здания.
И опять покатился со смеху, разглядывая меня в зеркало дальнего вида. В моих волосах и на футболке застряли корешки каких-то цветков, цветоножки, травинки — ну, никакой гигиены!
– Хай, Власта! – заговорила я с автоответчиком. – Притащи мне в бассейн джинсы и футболку, плиз, я вся мокрая! Потом объясню.
– Ты вот что, – высадив меня и ещё раз пощерясь, предложил спаситель, – оставь-ка велик у меня и дай свой номер. Мой – вот. Я починю и позвоню. Куда тебе сейчас эта калека?
– Идёт, – согласилась я. И продиктовала номер. Потом номер Властиного мобильника – мой промок настолько, что вырубился.
– Может, уже завтра позвоню. Как тебя звать?
Я назвалась. Он тоже. И мы расстались.
Бассейн располагался под зданием общежития и был стилизован под морскую лагуну. Схожесть усиливал большой макет двухмачтового парусника, делившего водное пространство на две части: глубокую – для пловцов, и мелкую – для детей и тех, кто занимается водной аэробикой. Бриг дрейфовал по центру бассейна. Там мы и встретились с Властой.
Она примчалась почти сразу. Во-первых, потому что начиналась её смена – Власта недавно ушла из чересчур тихой для её деятельной натуры библиотеки в бассейн – в спасатели. А во-вторых – узнать, что случилось у замужней подруги, которая держит дом на запоре даже от лучших друзей. Будущему психологу это казалось делом первостепенной важности.
– Всё хорошо. Всё спокойно, – словно убаюкивала она меня, зорко следя, чтобы нас никто не подслушал. Она выставила на корме табличку «Закрыто» и охраняла свой пост, отгоняя то одного, то другого претендента. Этот бриг в студенческой среде давно стал модным – желающие могли забраться туда для свиданий или просто отдохнуть, полистать журналы, выпить чаю из электрического чайника, что стоял в кубрике. Но Власта уверенно держала оборону, не забывая при этом слушать и меня. А меня опять душили слёзы. Казалось, вновь подступившая боль – это последнее из чувств, на которое я вообще способна. Только когда всё разочарование, все скопившиеся обиды я, наконец, выплеснула, стало вроде бы легче. Но натура Власты, вероятно, и тут не была способна полностью замкнуться только на мне. И это задевало. Похоже, ей не казался мой рассказ таким уж драматичным. Её жизнерадостные окрики типа «Закрыто!», «Ремонт!» или «А ну, в сторону!» показывали, что она относится к рассказу по-другому, не так как я. Я выкладываю душу, я исповедуюсь перед ней как на духу, а она смотрит на меня как шкодливая девчонка – и уголки её губ ползут всё выше! Тоже мне – психолог! Я пошла к сходням и в сердцах плюхнулась вниз. Выплыла почти через минуту и обиженно улеглась на спину, стараясь не шевелиться.
– А я тебе скажу так, – всплыл рядом её чуть приглушённый голос. Значит, она-таки поставила свой диагноз и теперь жаждет его озвучить. Ну-ну, послушаем.
– Вся беда в том, что ты бежала от правды. Хотела верить в сказку, которую придумала сама, – уже снисходительнее сообщила Власта и шутливо плеснула в меня водой. – Вас воспитывали на сказках – о коммунизме, например. О говорящих котах, Патрикеевнах и Михал Потапычах, о всяких каретах из тыквы и добрых волках. Вы всё время верили в то, чего нет, – она повернула ко мне мокрое смеющееся лицо. – Однако ничего же страшного не случилось.
– Ничего страшного не случилось, – повторила она, потому что не услышала ответа. – Если тебе так хреново – ты вполне можешь уехать. Вернись, как говорится, к истокам – и сразу всё пройдёт.
Последние слова она произнесла с тем же нажимом, что и Джим, когда речь шла о деньгах.
«Вернись, тоже скажет, – хмуро подумала я. – К каким ещё истокам? Курсы давно закончились, я теперь замужем, жду грин-карту. У меня свой дом...» И тут же услышала горькую правду:
– Ведь поженились вы только потому, что учёба закончилась, и тебе надо было уезжать. Он сделал тебе не предложение, а одолжение, и посчитал это веским основанием для того, чтобы относиться к тебе свысока.
«Неправда! Мы поженились, потому что влюбились друг в друга», – пронеслось у меня в голове.
– И поэтому он даже не купил обручальных колец, а просто отдал тебе старое, завалявшееся от первой женитьбы.
«Но-но-но я-то в него влюбилась, это уж точно!»
– Конечно, ты в него влюбилась: он мог дать тебе то, что не дал бы никто другой. К тому же, он не старик и не урод.
«Караул!» – пронеслось в запылавшей голове…
– Пошли в раздевалку, дам тебе таблетку. Только не глотай на сухую, запей тоником. Вообще-то надо запивать водой, но вода у нас тут не очень.
Она снова метнулась на корабль, шуганула какого-то подростка и под его возмущённые вопли помахала мне оттуда электрическим чайником:
– Смотри, электроды взялись зеленью... У меня от этой воды почки отваливаются, – как ни в чём не бывало, болтала она, смывая в душе хлорку бассейна.
Просто удивительно, как легко Власта меняла темы. Будто выключателем щёлкала. Может, и правда, потому что не воспитывалась, как я, на Андерсенах и братьях Гримм?
– Я иногда бываю на Ист-Сайде, набираю там воду в бутыли. Там вода из скважин. А здесь… – Власта красноречиво закатила глаза. – А как же: там «Боинг», «Майкрософт», там живут всякие биллы-гейтсы, другие важные персоны, а мы – кто? Пока никто. Вот уж попадём в «золотой миллиард» – будем пить воду айсбергов. Чистейшую. Будут у нас огромные дома на пляжах, яхты и вертолёты. И мужики будут у нас в ногах валяться, – Власта снова хихикнула, представив, наверное, как мы с ней проталкиваемся в этот миллиард, к влюблённым мужикам. – Ну, всё? Глаза и нос в порядке? И правильно. Подумаешь – Джим! Да плевали мы на всех джимов вместе взятых!
– Что такое человек? – уже в раздевалке, не останавливаясь ни на минуту, трепалась она. – Двуногий зверь без перьев, как шутил Платон. И по сути-то он прав! Не усложняй то, что несложно. И всё.
Вот что значит – европейка! Хоть её Чехия тоже входила в посткоммунистический лагерь, и сейчас грешила проблемами ненамного меньшими, в отличие от меня этой девчонке палец в рот класть не стоило: всё, что было не в её интересах, она в голову не брала. Впрочем, может здесь играли и африканские гены.
Власта натянула футболку на своё крутое, как у пловчих и регбисток, смуглое тело и снова взялась за меня:
– Ты слишком серьёзно относишься к его персоне, на которую нужно просто плюнуть. Поняла? Плюнь. И не думай. Чем меньше думаешь, тем больше единомышленников – а в стране не без народа!
Она хихикнула и бросила мне пакет с одеждой. Её футболка и джинсы повисли на мне, как на вешалке – Власта была размера на два крупнее. Это её нимало не смутило. Будучи вполне осведомлённой в механике жизни, она не считала, что одежда играет большую роль. Так что кто-кто, а она запросто могла бы в таком виде ввалиться и на парти:
– Это всего-навсего твоя собственная установка принять условия игры или нет.
Чихнув мотором новенького «Мини-Купера» (мы окрестили его Фенимором – в честь писателя Фенимора Купера, а раньше звали Брэдли – в честь актёра Брэдли Купера из «Мальчишника в Вегасе», пока нам не осточертел и «Мальчишник» и сам Брэдли), она жестом пригласила меня на переднее сиденье. Сырой пакет с новыми джинсами небрежно шмякнулся на заднее.
– Твой пиндосик на работе? Вот и отлично! Свезу тебя домой, выпьем кофе да… покумекаем, – Власта любила этнический жаргон. Наверное, это настраивало её на одну волну с «пациентом».
Машиной путь оказался совсем близок, не прошло десяти минут, как мы были на месте. Потрепав за ухо сонного Сиенну (конформист Сиенна при этом слегка улыбнулся и забил хвостом, тайком поглядывая на меня), Власта вывалила на стол виноград, яблоки и огромную бутыль золотистого вина в плетёном корсете. Это был знаменитый в нашем кампусе тедж – эфиопское медовое вино. Осмотревшись, Власта задержала взгляд на нашем свидетельстве о браке рядом с рисунком малинового заката и какого-то странного паука, что затаился возле самой Джимовой подписи, и заплясала от возбуждения.
– Ага! Так он у тебя моделист персонажей! Художник гейм-арта, так сказать. Тогда ясно! Давай бокалы и не парься – геймеры все того… – она выразительно покрутила пальцем у виска. – Придурки, мнящие себя гениями. Наливай! Медовое вино кровь восстанавливает!
После двух бокалов, осушённых нами стоя и почти залпом, она очень серьёзно, как доктор, спросила, готова ли я к разумному анализу. Впрочем, в её взгляде ясно читался и ответ: конечно, не готова.
– В общем, так, – забираясь на диван прямо в кроссовках (о, Джим!), провозгласил мой психолог: – Твой шизоид – разработчик графического контента геймов, и ты не знаешь, в какую статью расходов попадают его траты. Ты в их дурацкие шутеры и квесты не играешь, и я не играю. Они же, эти шизики, – она опять покрутила возле виска, – имеют всякие веб-кошельки, что-то продают, сальдо переводят в ВМЗ и получают в пять-десять раз больше. Там такая схема, что не разберёшься! У нас в колледже компьютерщики тоже этим промышляют – и, как у вас говорят, на молочишко хватает. Это же не унитазы мыть – они за пару часов из железа выжимают максимум. Хрен их знает, может у этих персонаж-моделистов на это вообще отпускаются деньги. Ты работала с моделями? И я – нет. Вот и подумай. Это во-первых, – Власта загнула тёмный палец с ещё более тёмным лаком на ногте и тряхнула золотым барашком волос. – А во-вторых, – она наклонилась к моему уху, – пока ждёшь грин-карту – не рыпайся! Себе дороже. Даже что-то отсудить – нужен стаж не в месяцы, а в годы. Тем более, если есть брачный контракт. Тогда нужно лет десять. И то. Сначала проверь, что там написано. Ты ведь, когда подписывала, не проверяла? То-то. А говорится: доверяй, но проверяй!
Она походила по кухне, увешанной Джимовыми шедеврами.
– У нас, у славян, ведь как: влюбилась – помчалась – рай и в шалаше. А лето кончилось – шала