Когда он увидел это, захотелось рассмеяться. Он бы так и сделал, если бы уже не задыхался. Обычный рулон медицинской клейкой ленты. Белая, шириной около двух сантиметров. Выдержит? Крайне маловероятно. Но что нашлось, то нашлось.
Он замотал шлем как мог и натянул его на голову.
Стена снова сдвинулась, скрип снаружи усилился до ужасающего, а затем внезапно прекратился.
Тишина. Полная тишина. Он знал, что это значит. Весь воздух за стеной вытеснен, там только вакуум – и ничего, что могло бы защитить его.
Он понял, что забыл о важном. Дрожащими руками он застегнул шлем. Из-за толстой ленты почти ничего не было видно. Затхлый, обработанный химикатами воздух из системы жизнеобеспечения костюма обдувал его лицо.
Мгновение спустя стена перед ним просто исчезла.
Это было похоже на трюк иллюзиониста. Вот перед ним стена. Через мгновение – чернота космоса.
Чжана вышвырнуло в пустоту, руки и ноги его болтались, и он больше ничего не мог сделать.
13
Петрова плыла сквозь облако битого стекла и собственной крови, и ее захлестывала паника. Все тело болело, адреналин зашкаливал, и она не могла остановиться, не могла потратить даже секунду на то, чтобы понять, насколько сильно она ранена.
Она была голой, замерзшей и напуганной. Она чувствовала, как дрожат губы, ощущала боль в кончиках пальцев. Перед ней в воздухе парил корабельный комбинезон, и она схватила его, натянула на голые ноги, просунула руки в рукава, застегнула на груди и почувствовала, что стало немного теплее.
«Я справлюсь, – подумала она. – Я офицер Службы надзора, у меня… у меня есть внутренние ресурсы, к которым я могу обратиться, я могу…»
По телу пробежала неприятная дрожь, и ей пришлось свернуться в клубок. Оставалось только зажмурить глаза и пережить приступ тошноты, страха и дрожи. Потом все прошло. Она выпрямилась и попыталась сделать глубокий вдох.
«Я офицер Службы надзора и не собираюсь умирать в каюте», – повторяла она про себя как мантру, пока не поверила.
Помогая себе руками и ногами, она долетела до люка и ударила ладонью по кнопке разблокировки. Но ничего не произошло.
– Нет, – сказала она. – Ну давай же. Давай.
Она снова и снова била по кнопке. Это должно было сработать. Даже если корабль разорван на куски, даже если они потеряли всю энергию, разблокировка двери должна сработать, черт побери.
Она надавила на кнопку. Ноль эффекта. Никакого предупреждающего сигнала или мигающей лампочки. Что, черт возьми, происходит?
– Нет! – крикнула она. – Актеон? Где ты? Сэм? Паркер? Кто угодно, черт вас побери. Кто угодно!
Она снова нажала на кнопку. На этот раз ей ответили. Автоматический голос заговорил через крошечный динамик, установленный над дверью:
– Проводятся ремонтные работы. Некоторые функции недоступны. Ошибка семь.
– Что? О чем вы? – воскликнула она. – Актеон, что происходит?
– Бортовой искусственный интеллект Актеон в данный момент недоступен.
Очевидно, проигрывается запись. Но Актеон недоступен? Как такое вообще возможно?
– Оставайтесь в своих каютах, пока аварийно-спасательная служба не даст разрешение покинуть корабль.
Петрова покачала головой. Аварийно-спасательная служба… серьезно? Они в световых годах от ближайшей спасательной службы. Даже от Рая-1 слишком далеко, чтобы получить помощь.
– Нет, – сказала она. – Нет, это не сработает, это…
– Оставайтесь в своих каютах.
Она хлопнула по кнопке.
– Оставайтесь в своих каютах.
Голос звучал как-то неправильно. Сдавленный, искаженный – у нее не было времени выяснять, что с ним не так. Она снова и снова нажимала на кнопку.
– Пассажиры. Пассажиры, оставайтесь.
– Нет. Я отказываюсь.
Она понятия не имела, от чего отказывается, но собственные слова придали ей сил. Уверенности. Она вцепилась в края люка и сильно толкнула, упираясь ногами в стену. Она упиралась и толкала, пока люк не распахнулся – так быстро, что она едва успела отдернуть пальцы, чтобы их не защемило. Прежде чем люк снова закроется, она вылетела в коридор.
В дым, обломки и красный свет.
Кругом царил ад. Катастрофа. Как будто корабль разорвали на части, а потом подожгли.
Она боролась с желанием вернуться в относительную безопасность своей каюты. Нет, что бы ни происходило, само оно не исправится.
– Есть тут кто-нибудь? – крикнула она. – Доложить о состоянии! – Ответа не последовало. – Паркер? – позвала она. – Сэм?
Она оттолкнулась от стены и полетела в коридор. Гравитации не было, вообще никакой. Дышалось с трудом. Вдоль стены тянулись люки, каждый из которых вел в пассажирскую каюту. Над каждым горел красный свет. Эти лампы были единственным источником света в коридоре.
– Эй, – позвала она. Чжан был в одной из этих кают. – Эй, доктор? Вы… вы тут?
Кругом стоял зловонный запах горелого пластика, и она то и дело вытирала нос, оставляя на рукаве полоски крови. Она подумала, что ее действительно могло ранить, когда криокамера разлетелась на куски. Быстрый осмотр ничего не выявил – ни зазубренных осколков стекла, торчащих из живота, ни глубоких ран на ногах, – но она была так полна адреналина и страха, что не могла ничего исключить. Она провела пальцами по волосам, и кусочки стекла высыпались наружу и заплясали перед глазами. Затем стекло пришло в движение. Осколки посыпались в сторону, как будто их влекло какое-то неуловимое воздушное течение.
– Доктор Чжан! – кричала она, колотя по одному люку за другим. В маленькие окошки было видно немногое: угол кровати или отблеск света, отражающийся от пустой криокамеры. Она добралась до последней каюты в коридоре, заглянула внутрь и увидела…
Нет. Этого не может быть. За маленьким окошком – искореженный металл и сломанный пластик, а больше ничего. Пустота. Космос.
– О боже, – вздохнула она. Несправедливо. Не… нехорошо. – Есть кто? Паркер, если ты меня слышишь… Я думаю, доктор Чжан может быть…
Она не сумела договорить. Не потому, что это было эмоционально тяжело, а потому, что сильно закашлялась. Воздух стал почти непригоден для дыхания. Она прижалась всем телом к стене, чтобы приступ кашля не унес ее по коридору.
Придя в себя, она попробовала дышать медленно и неглубоко. Кажется, это немного помогло, хотя глаза все еще слезились от дыма. Она не сразу заметила, что происходит с ее волосами: они свисали под углом. Болтались. В этом не было никакого смысла. Корабль лишился искусственной гравитации – она парила в невесомости. В таком состоянии волосы не должны свисать. И тем не менее.
Казалось, весь коридор перевернули, задрали один конец. Петрова зашарила по стене руками и босыми ногами в поисках хоть чего-то, за что можно было бы ухватиться. Должно быть, энергию снова направили на систему искусственной гравитации, только теперь она притягивала не под тем углом. Она должна была удерживать ее ноги на полу. Вместо этого тянула вбок, вдоль оси коридора. Но в этом и заключалась забавная особенность гравитации. Она никогда не тянет в сторону, вот в чем штука. В какую бы сторону гравитация ни тянула – это всегда вниз.
Петрова ухватилась за единственное, что смогла нащупать, – край люка, – обхватила пальцами, размышляя, надолго ли ее хватит. Хотелось закрыть глаза. Господи, как же ей хотелось закрыть глаза и чтобы все это исчезло…
Обломки посыпались на нее проливным дождем, куски металла и пластика летели по коридору, будто первые камешки, с которых начинается лавина. Она слышала, как корабль скрипел и стонал, когда гравитация сминала его истерзанные части.
Внезапно она оказалась болтающейся в пространстве, босые ступни били по воздуху, руки начали соскальзывать. Она изо всех сил вцепилась в люк, но этого было недостаточно. Засохшая кровь на пальцах стала скользкой, и она поняла, что осталось несколько секунд до того, как придется отпустить руки.
В ужасе она оглянулась и посмотрела вниз, в том направлении, которое теперь уже точно было низом.
Под ней простирался темный коридор. Он превратился в шахту, и она была в нескольких мгновениях от того, чтобы провалиться в ее необозримые глубины.
14
У Чжана перехватило дыхание. Сердце бешено колотилось. Он облизал губы – до боли сухие, язык был просто червяком, извивающимся во рту. Его глаза метались туда-сюда, он отчаянно пытался понять, что видит. Он двигался. Вращался, не имея возможности остановиться. Вот звезда, Рай, огненно-оранжевая, заливающая небеса жесткими бликами фотонов и радиации. Вот бок корабля, испещренный отметинами, как у трупа, разорванный и изрезанный, будто жертва аварии. А вот только звезды. Миллионы звезд.
Нет. Нет, это не звезды. Звезды так не врезаются друг в друга. Звезды не уходят рикошетом во тьму. Это не звезды, не россыпи света – это куски корабля. От остова «Артемиды» отлетели ошметки. Один из этих кусков металла и пластика пролетел в десяти метрах. Быстро пролетел. Чжан был рад, что эта штука не попала в него – если бы попала, то разодрала бы скафандр и, возможно, пропорола грудную клетку. Еще один осколок ударил в бок корабля достаточно сильно, чтобы оставить заметную вмятину, отскочил и улетел в темноту как пуля.
Корабль – он должен вернуться на корабль. Он должен как-то вернуться, иначе умрет здесь…
Внезапно в ушах зазвенело, и он врезался лицом в треснувший щиток. Чжан задыхался, пытаясь восстановить дыхание, но ничего не получалось, и он безумно кружился в черном небе. Он удалялся все дальше от корабля и от любого шанса на выживание. Хотя… подождите… подождите… Вот!
Он летел к темному объекту, достаточно большому, чтобы заслонить свет звезды. Ему было все равно, что это. За мгновение до столкновения он подтянул колени к груди. Тщательно рассчитав время, он выпрямил ноги, сильно ударив по темному предмету и отбросив себя назад, в сторону «Артемиды».
Большой предмет разлетелся на части. Чжан увидел, как из него начали высыпаться мелкие предметы, сотни теней неправильной формы, которые роились, заполняя пространство вокруг его треснувшего шлема. Он схватил один предмет – оранжево-коричневый, в форме червя, с узким хвостом на одном конце и неровной, скошенной белой гранью на другом. Он не сразу понял, на что смотрит. Это был ямс. Во всяком случае, какой-то клубень. То, что он пнул, было ящиком ямса? Какого черта?! Думать об этом было некогда. Он обернулся и стал искать глазами корабль. Сориентировавшись, он принялся хватать клубень за клубнем – казалось, их было бесконечное множество – и изо всех сил отшвыривать от себя, стараясь развить скорость.