– Я для тебя как открытая книга, – вздохнул он. – Ты всегда меня понимала. Как никто другой.
– Просто скажи, что происходит.
– Я то и дело лажаю и устал от этого, вот и все. Однажды я завалил целую карьеру. Ты же знаешь.
– Да. Я помню.
Именно это, собственно, и свело их вместе. В тот день, когда они встретились, он выглядел таким… нет, не грустным. Просто растерянным. Как будто весь мир только что был у него на ладони, а он оступился и уронил его.
– Я мог бы стать крутым пилотом истребителя. Вместо этого я летал на мусорных судах и туристических шаттлах. Когда я получил это назначение, то подумал, что удача обратилась ко мне лицом. Потом увидел тебя и понял, что так оно и есть. – Его лицо озарила широкая ухмылка.
Она улыбнулась в ответ, несмотря на желание сохранить серьезность. Когда дело касалось Сэма Паркера, держаться с профессиональной холодностью у нее не выходило.
– А потом – бац, и появляется «Персефона», чтобы напомнить, какая у меня удача. Ладно. Сменим тему. Ты спросила, что меня гложет, я сказал, и мы можем двигаться дальше.
– Паркер…
– Я серьезно. Единственное, что сейчас поможет сохранить психическое равновесие, – работа. Так что задавай вопросы. Спроси, как Плут справляется с ремонтом.
– Хорошо. Как у него дела? – спросила она.
– Работает отлично, – кивнул Паркер. Он и в самом деле выглядел поспокойнее, и она надеялась, что это не напускное ради нее. – Тушит пожары – в буквальном смысле – и укрепляет лонжероны. Но не хочу вселять в тебя надежду. «Артемида» уже никогда не будет прежней. Она никогда не сможет двигаться быстрее, чем ползком, без месяца в сухом доке и полного капитального ремонта.
– У нас еще восемнадцать часов до того, как транспорт доберется до нас? Ближе к семнадцати?
– Да.
Одна из стен стала экраном, на котором отображалась куча данных, которые она не знала, как читать, – параметры орбиты, похоже, и строки координат. Куча математических символов, которые она до этого не видела.
– Над чем ты работаешь?
– Составляю профили ближайших к нам врагов. Транспортник и военный корабль, идущий следом. Вот. – Он указал на какие-то цифры на экране, которые ничего для нее не значили. – Это, конечно, очень плохие новости.
Она знала, что лучше не спрашивать о хороших новостях.
– Нашел что-нибудь полезное?
– Я нашел кое-что странное.
– Опять загадки? – вздохнула она. – Расскажи.
– Успокойся, это не обязательно плохо, просто немного странно. Транспортник, который доберется до нас первым, такой же, как «Артемида».
– Ты имеешь в виду, корабль того же типа?
– Они могут быть идентичны, – сказал Паркер. Он постучал пальцем по стене, и на дисплее появился схематичный чертеж «Артемиды» с плавными изгибами и заостренной носовой частью. – Это не мы. Это они.
Она прищурилась, разглядывая чертеж в поисках какой-нибудь детали, выдающей чужой корабль.
– Я вижу одно большое различие между нами и ним. Он все еще цел.
Паркер коснулся стены, и на ней снова появились цифры.
– Ты узнал что-то о военном корабле? – спросила она.
– Ничего, кроме того, что у него более чем достаточно огневой мощи, чтобы превратить нас в тускло светящийся туман.
Она кивнула.
– Хорошо. Что ж, спасибо за новости. Я… Подожди. Что это? – Она указала на один из участков экрана. – Это третий корабль?
Она не очень понимала надписи, но эта запись отличалась от других столбцов цифр и значков.
– Это «Персефона», – сказал он. – Там тоже есть кое-что странное. Мне удалось заставить работать один из наших внешних видеодатчиков. Я сделал несколько снимков корабля-колонии. И некоторые из них скорее сбивают с толку, чем помогают. Хочешь посмотреть?
– Нет, но все равно покажи.
Он вывел на экран ряд видеофайлов.
– Это внутри грузового шлюза, где они собрали свою пушку на домкратах.
На экране не было ничего, кроме клубящейся пыли, сломанных перегородок и одинокого тела в скафандре.
– Никаких признаков того, что они пытаются починить катапульту или построить новую.
– Это хорошо, – заметила она.
– Это странно. А вот это – самая непонятная деталь.
Он постучал по экрану, и появился второй видеофайл. В нем все двигалось как в замедленной съемке. Насколько она могла судить, это был вид на главный пассажирский шлюз «Персефоны». Трудно сказать наверняка, потому что там было полно тел.
Трупов.
Несколько десятков, и ни на ком не было скафандров. Многие тела были голыми. Их мумифицированные лица уменьшились от воздействия вакуума, когда вода в тканях испарилась. Их руки были похожи на когти, тянущиеся к чему-то, что никогда не смогут схватить. Их глаза были… Как будто их выклевали вороны.
– Боже мой, – прошептала Петрова. – Эти глаза. Что случилось…
– Так бывает, когда тело долгое время находится под нулевым давлением. Просто физика. Вода внутри глазных яблок начинает замерзать, и тогда…
– Хватит, – взмолилась она. – Что, черт возьми, там произошло?
Ответа она не ждала – и не получила.
– Есть еще одна запись, – сказал Паркер. По выражению его лица трудно было что-то понять. – Я сомневался, стоит ли тебе это показывать. – Он помрачнел. – Потому что, как по мне, это явно ловушка. По крайней мере, нечто очень, очень плохое.
Вздохнув, он нажал на клавишу, и на экране появилось новое видео.
Иллюминаторы на капитанском мостике «Персефоны». В основном темные, но Петрова смогла различить голубоватое свечение. Похоже, аватар корабельного искусственного интеллекта ходил по мостику, отбрасывая голубые тени. Фигура приблизилась к одному из иллюминаторов. Она напоминала гуманоида, хотя с такого расстояния нельзя было разглядеть детали.
Петрова посмотрела на Паркера. Он пожал плечами и нажал на кнопку, увеличивающую изображение, пока она не смогла четко разглядеть иллюминаторы. Разрешение было не очень высоким, но она видела, как аватар двигает рукой по экрану. Что-то рисует пальцем. Нет, не рисует. Пишет.
Слова, светящиеся неоново-красным цветом:
«ТУПИК, САШЕНЬКА».
У Петровой перехватило дыхание. Это имя – никто не называл ее так. Никогда. Слова сменились.
«ПРИХОДИ.
НАДО ПОГОВОРИТЬ».
Паркер нажал на клавишу, и видеозапись прервалась.
– Слушай, я знаю, о чем ты думаешь…
– Я думаю, что нам нужны ответы, – сказала она. – Что бы здесь ни происходило, информация важнее всего. Иначе мы просто действуем вслепую.
Прозвучало вполне разумно. Она прекрасно понимала, почему Паркер пытался оградить ее от этого. Потому что знал – она не сможет устоять. Хотя, возможно, не понимал почему.
Это имя…
Сашенька – так называла ее мама. И только мама. Больше никому не разрешалось использовать уменьшительный вариант.
Она думала, что мама живет в колонии на Рае-1. Теперь понимала, что это, скорее всего, ложь. Что, если Екатерина прилетела на Рай-1 на «Персефоне»? Что, если она все еще там? Что, если это она пытается передать Петровой сообщение? Иначе откуда искусственный интеллект «Персефоны» мог узнать ее имя? Как он мог узнать, что она на «Артемиде»?
– Я думаю, мне нужно отправиться туда. И послушать, что они скажут.
– Безрассудство, и ты это знаешь. Просто очень, очень глупо. Этот корабль пытался нас убить. И чуть не убил.
– О, я знаю, – вздохнула она.
Но это ничего не изменит.
43
Она не собиралась терять ни минуты. Петрова направилась к главному шлюзу «Артемиды», который уцелел и даже был исправен, и надела скафандр. Ярко-зеленая гусеница проползла по шлему, когда она наклонилась, чтобы поднять его, замерла на лицевом щитке и посмотрела десятками крошечных глаз.
– Плут? Это новое тело?
– Я могу создавать их довольно быстро, и они не требуют много сырья. Я хотел попрощаться. Вдруг ты там умрешь.
– Вместо этого можешь просто пожелать удачи, – предложила Петрова. Гусеница кивнула.
– Удачи, если вдруг ты там умрешь, – сказал Плут. Голос исходил из дюжины крошечных отверстий, просверленных в одном из средних сегментов.
– Разве ты не должен чинить корабль?
– О, да, должен. Это мое второе тело. Создал, чтобы проводить тебя.
Она нахмурилась.
– Я и не знала, что ты можешь вселяться в несколько тел одновременно. По-хорошему, я даже не задумывалась об этом.
– Мне такое не нравится. Приходится разделять сознание между несколькими задачами, и это делает мои мысли… слабыми. Если разделить себя слишком много раз, я буду не умнее человека. Ладно, возвращаемся к работе. Удачи, Петрова.
Он упал со шлема на пол. Она подобрала крошечную шелуху и сунула ее в один из многочисленных карманов скафандра, как талисман или амулет. Плут по крайней мере пытался быть добрым, а ей понадобятся все пожелания удачи, какие только есть.
– Я по-прежнему считаю, что это плохая идея, – раздался голос Паркера. Она оглянулась через плечо и увидела, что он у нее за спиной.
– Ваш протест должным образом запротоколирован, – грустно улыбнулась она, – и, к сожалению, проигнорирован. Еще не поздно согласиться пойти со мной.
Она сказала это не для того, чтобы пристыдить его, и не по какой-либо другой причине, кроме той, что ей очень, очень не хотелось идти одной. Она очень, очень хотела, чтобы он согласился.
У него хватило совести принять растерянный вид. Он отвернулся от нее и ударил рукой по переборке. На его лице отразилось сожаление. Значит, ответ отрицательный.
– Кто-то должен остаться, чтобы сохранить корабль в целости и сохранности, – сказал он. – Я бы хотел…
– Что?
– Пойти вместо тебя. Ты могла бы следить за моей телеметрией и, возможно, справилась бы с кораблем не хуже меня. Но ты ведь такой вариант не рассматриваешь.
– Это моя работа, – заметила она. – Я из Надзора. По сути, я детектив. Я раскрываю тайны.
К тому же на иллюминаторе было нацарапано ее имя. Приглашение предназначалось ей и только ей.
Она снова улыбнулась.