– Пожалуйста, сосредоточься. Мне нужно, чтобы ты сказала «да», сказала, что хочешь быть моим капитаном. Точнее, всей моей командой. Я отстраню остальных, и ты станешь для меня всем.
Петрова ужаснулась. Что, черт возьми, случилось с искусственным интеллектом?
– Тебе нужна моя помощь! – воскликнула она. – Даже после того, как ты пыталась меня убить! Неоднократно!
– Я понимаю логическую непоследовательность. Я бы хотела попытаться объяснить. Не могли бы вы оказать мне услугу, лейтенант? Не могли бы вы… подойти сюда? Подойдите сюда, чтобы я могла лучше вас видеть.
Петрова нахмурилась.
– Наверное, меня было бы легче разглядеть, будь воздух почище.
Из тумана перед ней поднялась темная фигура, но это оказался всего лишь квадратный угол пульта управления. Чтобы управлять мостиком корабля-колонии, должно быть, требовалась дюжина человек, и у каждого из них было свое рабочее место. Петрова коснулась края компьютера и обнаружила, что он липкий от… чего-то. Чего-то органического. Она вытерла пальцы о штанину скафандра.
Эвридика сказала:
– Хорошо. Я настраиваю систему управления окружающей средой. Воздух очистится через секунду.
Петрова держалась поближе к компьютеру, думая, что сможет использовать его для прикрытия, если дела пойдут плохо. И едва не столкнулась с женщиной, сидевшей, сгорбившись над пультом.
Очевидно, это было ее рабочее место. Она уткнулась лицом в руки, но челюсти ее работали, двигаясь вверх-вниз. Пытались ли члены экипажа разговаривать? Казалось, они не могли перестать шевелить ртами, но зачем?
– Не обращай на нее внимания. Она просто голодна.
– Она голодна, – повторила Петрова. Пробуя это слово, чтобы понять, объясняет ли оно что-нибудь.
Не объяснило.
– Они все голодны. Я дала этим людям все, что они могли пожелать. Я вскрывала склады, ящики с припасами, которые мы должны были доставить на планету. Я кормила их, но они никогда не насыщались, – проговорила Эвридика. – Они ели и ели, пока их животы не лопались, и все равно я находила способы дать им больше. Это моя работа. Кормить их. Столько, сколько они хотят, даже если это причиняет им боль. Эта женщина была штурманом, когда у них всех еще была работа. Посмотри на нее сейчас.
Петрова потянулась, думая, что просто поднимет голову штурмана и быстро взглянет на ее лицо. Потом она поняла, что это ужасная идея. Она покачала головой.
– Не буду.
– Но разве не для этого ты здесь? Ты, должно быть, хочешь получить ответы на свои вопросы, – произнесла Эвридика. Голос стал чуть менее ровным. – Как ты собираешься получить ответы, если не будешь спрашивать?
Петрова сделала шаг назад. Оглянулась через плечо на люк, через который вошла.
– Тебе нужно увидеть, с чем я работала, – сказал искусственный интеллект. Была ли в его голосе какая-то резкость? Оттенок эмоций?
Эвридика была права. Петровой нужно посмотреть. Ей нужно понять. Она знала, что будет плохо. Но все равно. Она схватила женщину за волосы и подняла ее голову от консоли. Туман быстро рассеивался – она совершенно отчетливо увидела лицо штурмана.
Она увидела пустоту в глазах женщины. Они словно остекленели. Она увидела царапины и следы укусов на ее щеках и носу. И она увидела…
– О боже, – прошептала Петрова. Она отпустила голову штурмана, и та быстро спрятала лицо в ладонях.
– Она отгрызла себе губы. Ты видела ее пальцы? Она обгрызла их до костей. Она не может остановиться.
Петрова боролась с желанием убежать как можно быстрее и как можно дальше.
– Они не могут перестать есть. Мне кажется, это отвратительно. Я знаю, что не должна так относиться к своей команде. Я должна служить им. Любить их. Но они отвратительные маленькие свиньи и ничего не могут с собой поделать, – посетовала Эвридика. Ее голос изменился. Бархат исчез, сменившись невнятным бормотанием.
Туман почти весь развеялся. Петрова подняла глаза и впервые увидела аватар искусственного интеллекта.
Он принял форму абсурдно красивой женщины. Женщины, которой просто не могло быть: ни у одного живого организма не было таких высоких и симметричных скул. Ни один человек, когда-либо дышавший настоящим воздухом, не смог бы жить с таким безупречным носом. Женщина была одета в короткую тунику, хитон, а ее волосы были уложены в идеальные русые колечки. Единственная странность в ее облике заключалась в том, что вместо глаз у нее были светящиеся звезды, как те, что украшали острия рогов Актеона. Они мерцали, когда Эвридика говорила, но ее рот оставался плотно закрытым, словно его зашили.
Петрова окинула мостик быстрым взглядом. Здесь были и другие пульты, за каждым из которых сидело по одному или несколько человек. Все они уткнулись в руки. Головы тихо и ритмично двигались.
– Тебе не обязательно на них смотреть, – сказала Эвридика. Ее рот двигался, когда она говорила, но губы оставались сжатыми. Понять ее становилось все труднее. – Если не хочешь. Они нам больше не нужны.
– Нам? – спросила Петрова.
– Я вписала твое имя в корабельную декларацию. Решила не ждать, пока ты скажешь «да». Это значит, ты теперь мой экипаж. Я буду твоим искусственным интеллектом, а ты – моим экипажем. Нам предстоит много сделать. Всевозможные системы требуют ремонта. Весь корабль нужно почистить. Для нас двоих очень много работы, но ты будешь хорошо вознаграждена.
– Вознаграждена, – повторила Петрова. – Что именно ты…
– Я буду хорошо тебя кормить. Я позабочусь о том, чтобы еды было много. Ты не станешь такой, как эти жалкие люди. – Эвридика указала на бывших членов своей команды. – Во всяком случае, надолго.
– Я не… Я не хочу быть твоей командой, – сказала Петрова. Она покачала головой. – Забудь об этом. Я пришла сюда, чтобы предъявить ультиматум. Ты видела, какое у нас оружие, когда мы сожгли твою катапульту. Если ты не хочешь, чтобы я начала вырезать куски из «Персефоны»…
– Тебе не нужно угрожать мне. Я на твоей стороне. Мы теперь вместе. Иди сюда.
– Нет. Послушай….
– Иди сюда, – еще раз произнесла Эвридика, и ее голос исказился.
Левая нога Петровой сделала шаг вперед. Совершенно против ее воли.
– Нет… Нет, я не хочу.
Но правая нога вслед за левой приблизила ее к аватару. Она уставилась на свои ноги, желая, чтобы они повиновались ей, но они словно принадлежали кому-то другому. Холодный ужас пронесся в груди и сжал сердце, когда она поняла, что не в силах бороться.
– Сюда, – звал аватар. Губы его подрагивали и растягивались, словно то, что находилось во рту, отчаянно хотело выйти наружу.
Аватар удерживал рот закрытым, но лишь видимым усилием воли. Синий цвет аватара превращался в злобный, адский красный.
Этот красный – Петрова уже видела его раньше. Дважды. Когда Актеон обратился против нее и до этого, в бункере Джейсона Шмидта на Ганимеде…
– Сюда, – повторил аватар, и правая нога Петровой оторвалась от пола и двинулась вперед.
Петровой показалось, что она теряет сознание. Вот-вот рухнет. Зрение сузилось, и она не видела ничего, кроме лица Эвридики. Совершенное лицо Эвридики, сияющее, как луна. Огромное, как луна. Глаза превратились в настоящие звезды, сине-белые, с протуберанцами. Солнечные пятна на месте зрачков пронизывали Петрову как рентгеновские лучи, как МРТ-сканер.
– Сюда, – сказала Эвридика и открыла рот.
Показались огромные зубы, потом они раздвинулись, выросли клыки, чешуя… Это были вовсе не зубы, а головы змей-альбиносов – безглазых, покрытых чешуей змей-альбиносов, которые вытягивались наружу, тянулись изо рта аватара как плети, как щупальца. Они заполняли все пространство вокруг Петровой, плотно обхватывали ее, сжимали, сдавливали и сминали, сминали, сминали…
Сашенька.
Голос снова стал бархатным.
Сашенька, пойми. У тебя не было ни единого шанса.
52
Петровой казалось, что ее голова сейчас взорвется. Внутри черепа словно вспыхивали разряды энергии. Пошатываясь, она отступила назад, подальше от аватара. Она ничего не видела – не могла понять, куда идет.
До этого что-то удерживало ее на месте, но теперь оковы пали. Она снова контролировала свое тело. Она лишь смутно понимала, что произошло, но все было кончено.
Она добралась до главного люка и вышла в коридор. Глаза болели – колющая, пульсирующая боль, словно в мозге засели вилы, протыкающие глазные яблоки изнутри. Воздух в коридоре очистился, но все вокруг выглядело темным, подернутым тенью.
Петрова наклонилась, и ее чуть не стошнило. Так бы и случилось, если бы в желудке была хоть какая-то пища. Она чувствовала себя пустой, опустошенной, отчаянно пустой. Медленно она встала на ноги. Прислонилась к стене, пока голова не перестала кружиться.
Чжан бросился к ней, опустив голову и прикрывая руками лицевой щиток шлема. Он ударил по аварийной кнопке на боковой стенке люка, и тот захлопнулся. Только тогда он поднял голову и посмотрел на нее.
Он задыхался.
– Вы в порядке? – спросила она.
– Я в порядке, просто… Петрова. Вы что-то там видели. Вы видели что-то плохое.
– Дай мне секунду.
– Вы видели что-то – что именно? На что это было похоже? Может быть, я даже не хочу этого знать. Но… но скажите мне…
– Отвали, Чжан. – Она сделала шаг в сторону от стены. Ее желудок конвульсивно сжался.
Ей нужно держать себя в руках.
– Вы что-то видели, – настаивал Чжан.
Петрова медленно повернулась, чтобы посмотреть на него, всмотреться в его лицо. Ей думалось, она знает, что там увидит, – и она оказалась права. На его лице не было беспокойства. Это был ужас. Ужас и некий клинический интерес. Словно он смотрел на лабораторный образец, боясь, что тот вырвется из клетки и сожрет его.
Она сделала шаг к нему. Еще один. Судя по его виду, он был готов повернуться и убежать.
– Что это было, черт возьми? – требовательно спросила она. – Потому что ты прав, я кое-что видела. Я видела чертовски сумасшедший корабельный искусственный интеллект. Это… это все…