У нее закружилась голова, и она успела опуститься на пол, прежде чем поняла, что падает. Чжан схватил ее за руку и помог подняться. На его лице застыл вопрос.
Она огляделась. Попыталась сориентироваться.
– Подождите, – сказала она. – Что случилось с той женщиной? Той, которую я связала?
– Я отпустил ее, – ответил Чжан. – Это неважно…
– Вы отпустили ее?
– Я развязал ее и крикнул, чтобы она валила подальше, пока я не набил ей морду. Она поняла намек.
– Что вы сделали?
– Я не… не тюремщик. Я врач! Сейчас меня больше интересуете вы. Как вы себя чувствуете?
Петрова захотела рассмеяться. Ей хотелось сказать, что она в порядке. Может быть, небольшое головокружение. Она вдруг поняла, что Чжан все еще держит ее. Осторожно она освободилась из его объятий.
– У меня такое чувство, будто я только что прошла сквозь ураган. – Она покачала головой. Нет. Это не совсем правильное слово. – Чжан, вы видели аватар?
– Нет, – произнес он. – Но… вы видели.
– Вы о чем-то умалчиваете.
– Возможно, – признал он. – Но это не имеет смысла. Я имею в виду, это не то, чего я ожидал. Что вы видели?
Она попыталась подобрать нужные слова.
– Ее лицо взорвалось. Лицо аватара, я имею в виду. Ее лицо взорвалось вокруг меня. – Она рассмеялась, хотя на самом деле ситуация не казалась ей смешной. – Оно как бы… оно…
Она остановилась, потому что странный булькающий хрип поднимался в ее горле. Она чувствовала, как он вибрирует в пищеводе. В животе у нее заурчало.
– Я голодна, – сказала она. – Я поела перед тем, как мы покинули «Артемиду». Но я снова чувствую голод.
Самая естественная вещь в мире. Базовое биологическое желание. Она умирала от голода.
Медленно она повернулась и посмотрела Чжану прямо в глаза.
– Я голодна, – сообщила она ему, словно ожидая, что он начнет ее разубеждать.
– Верно, – он очень медленно кивнул, – вы чувствуете, но это не…
– Это во мне. – Ее голос прозвучал громче, чем она хотела. Она начинала злиться. – В моей голове что-то есть. Я чувствую – как будто Эвридика отложила яйца в моем мозге. Скажите мне, что это?
– Василиск.
– Василиск. – Как древнее чудовище, настолько ужасающе уродливое, что просто встретиться с ним взглядом было смертельно опасно. – Ваш экстрасенсорный паразит. Ваш пришелец.
Вдобавок к голоду, растущему внутри, пришло осознание – такое же простое, элементарное.
– Ты знал, – заявила она, подняла палец и обвиняюще указала на Чжана. – Ты, на хрен, знал!
– Подождите, – сказал он, выставив руки перед собой.
Она отбросила их и схватила его за переднюю часть скафандра, прижимая к стене.
– Ты знал. Ты знал, когда я шла по капитанскому мостику, ты знал, что эта штука сделает со мной. Что она мне покажет.
– Я подозревал, но…
Он вскрикнул, когда она повалила его на пол. Ей потребовались все оставшиеся силы, чтобы не выхватить пистолет и не выстрелить в него.
– Ты знал, когда мы пришли сюда. Ты знал, что эта штука заберется в мой гребаный мозг! Вот почему ты настоял на том, чтобы пойти со мной. Верно?
– Петрова, пожалуйста, – умолял он.
– Не лги мне, мать твою!
– Я пытался вас предупредить, – настаивал он. – Я пытался! Вы не слушали!
– Ты говорил о пришельцах. Чертовых пришельцах! Эта штука в моей голове – это не гребаный пришелец. Это какая-то странная… гипнотическая хрень! Какой-то гипноз или…
– Нет, – сказал он. – Мне жаль.
– О чем ты сожалеешь?!
– Мне жаль, но это не просто гипноз. Это гораздо хуже.
– Тогда что это за хрень? – потребовала она ответа. – Что ты позволил этой штуке сделать со мной?
53
– Я не знал, – с мольбой в голосе произнес Чжан. Он выглядел испуганным – из-за нее. Как будто боялся, что она может напасть на него. И она отчасти этого хотела. Он не предупредил ее, не предостерег достаточно решительно…
– Ты знал, – настаивала она.
– Не знал! Не совсем. У меня были подозрения. У меня были основания думать, что то, что случилось с людьми на этом корабле, похоже на то, что было на Титане. Но это другое. Это совсем не то же самое.
Она покачала головой.
– Не трать мое проклятое время. Эвридика. Корабельный искусственный интеллект заразил всех на этом корабле, а теперь сделал то же со мной. Вложил что-то в мою голову. Я знаю. Скажи мне, с чем я имею дело.
Чжан застонал от страха, и ей захотелось дать ему пощечину. Хорошо, что на нем был шлем, иначе она бы точно это сделала.
– Я уже говорил. Это паразит. Экстрасенсорный паразит. Я не понимаю, как он передается, думаю, это какой-то телепатический вектор, но даже это…
– Звучит нелепо, – перебила она. – Телепатии не существует.
Он, похоже, был не согласен, но ничего не сказал. Просто пожал плечами.
– Возможно ли поймать эту штуку через… Господи. Сейчас я покажусь сумасшедшей. Но возможно ли заразиться, глядя на что-то ужасное? Например, на аватар корабля? – спросила она.
– Наверное… может быть? Я многого не знаю.
Петрова помахала рукой, чтобы он замолчал. Ей нужно было подумать. На Ганимеде, в бункере… Это был аватар искусственного интеллекта в виде маленького мальчика. Он требовал, чтобы она посмотрела на него, чтобы встретила его взгляд. Она почему-то сопротивлялась. Потом, когда она запустила Актеона, появился аватар оленя – отвратительное извращение. Она не могла отвести взгляд. Пока директор Лэнг не сломала ему шею.
На этот раз ее никто не остановил. Не помешал взглянуть в истинное и ужасное лицо Эвридики.
Эта тварь пыталась добраться до нее уже долгое время. И наконец-то ей это удалось.
Чжан высоко поднял руки и снова опустил их в жесте отчаяния.
– Это… не имеет значения. Вектор не имеет значения, я имею в виду. Важно то, что он закладывает что-то в разум. Одну мысль. Всего одну. Это как заразная идея, которая засела в голове и от нее невозможно избавиться. Самый близкий аналог, который мы смогли подобрать, – это как песня.
– Песня? Я не слышала на мостике ни одной песни!
Он жестом попросил ее позволить ему пояснить дальше.
– Просто… просто выслушайте меня. Вот есть хорошая песня, которую вдруг начинаешь напевать. Навязчивая мелодия, так это называется, кажется. Песня, от которой не можешь отделаться. Несколько дней, когда внимание рассеивается, когда мозгу не о чем больше думать, песня просто играет в голове. Я знаю, вы понимаете, о чем я.
– Отлично, – сказала Петрова. – Песня. Застряла в голове.
– В конце концов песня уходит. Либо другие песни занимают место навязчивой мелодии, либо ты просто отвлекаешься. Это нормально. Это здоровая реакция. Но от некоторых раздражителей невозможно отмахнуться.
– С некоторыми песнями не выходит бороться? – Глаза Петровой вспыхнули гневом, но Чжан видел, что она искренне пытается понять. Она должна знать, что никто другой не сможет объяснить это, никто, кроме него. – Я не знаю. В ваших словах есть смысл, но… некоторые песни сильнее других? Более коварные?
– Некоторые идеи. У вас нет иммунной системы, которая защищала бы от инвазивных идей. Мозг не может сопротивляться, потому что не знает, как распознать такую идею. Он не понимает, что они вредны. Поэтому мысль, идея, какую бы форму ни принял патоген…
– Василиск.
– Да, – кивнул Чжан. – Василиск застревает в голове, и его нельзя вытащить. Он просто остается там, и к нему постоянно возвращаешься, продолжаешь думать одну и ту же мысль.
– Какую мысль он поселил в моей голове? – спросила она. Хотя она знала.
– Судя по тому, что мы здесь видели, жертвы не могут избавиться от чувства голода. Сколько бы они ни ели, как бы ни протестовали их тела, они все равно испытывают голод и не могут ощущать ничего другого. Их мысли, чувства, их личности – они не могут конкурировать с голодом, который становится все сильнее и сильнее. Он полностью перестраивает их поведение. Со временем от них не остается ничего. Ничего, кроме этого голода.
– Та женщина у моста. Она не была голодна. Она хотела покормить своего ребенка, что бы это ни значило. Она не ела сама.
– Это один и тот же импульс. Он может проявляться по-разному, но василиск все равно остается. Идея неутолимого голода. Она просто проецировала ее наружу. – Чжан потянулся к ней, собираясь положить руку ей на плечо, но она отпрянула. – Петрова, послушайте…
Но она не слушала, глубоко задумавшись.
– Мой мозг заражен, – сказала она в конце концов. Страх поглощал ее гнев, поглощал всю ее. – Заражен.
– Да, – подтвердил Чжан. – Мне очень жаль.
Она не могла… не могла сломаться сейчас. На это не было времени. Она должна бороться. Найти что-то в себе, какой-то ресурс, который позволит держаться. Она подумала о Паркере. И о своей матери – а еще о людях. Других людях. Она поклялась защищать человечество, когда вступила в Службу надзора. В этой клятве она черпала силу. Но это означало… это означало…
– Мне нужно кое-что узнать. Я заразна?
Он заставил себя сохранить невозмутимое выражение лица.
– Да. Очень даже.
– Значит, я могу заразить вас? И если вернусь на «Артемиду», то подвергну опасности Паркера?
– Паркера. Да. Вы можете заразить Паркера. И Плута, и Актеона, если мы когда-нибудь восстановим его работу. Василиск может заразить все, что обладает разумом.
Она покачала головой, снова закрыла глаза на миг, открыла их и кивнула, как будто что-то поняла.
– Но… не вас? У вас было предчувствие, что эта штука здесь, на «Персефоне». Вы настояли на том, чтобы пойти со мной. – Она снова покачала головой, поняв, что сама может ответить на свой вопрос. – Вы не боялись заразиться.
Он пожал плечами, но это не было отрицанием.
– У вас какой-то иммунитет.
– Невосприимчивость, – сказал он. – Я заразился василиском на Титане. И вылечился. Более или менее.
– Тогда вы можете вылечить меня, как вылечили себя. Чжан, пожалуйста, скажите, что это правда.
– Возможно. Надеюсь.