– Военный корабль.
– Да, военный корабль.
Чжан почти забыл, что он все еще на подходе.
Втроем они направились к главному шлюзу «Алфея». Внешний люк уже был открыт, приглашая их войти.
87
Петрова открыла внутренний люк шлюза и шагнула в свет, тепло и гравитацию. Она не снимала шлем, хотя датчики скафандра говорили ей, что воздух внутри «Алфея» чист и совершенно безопасен.
Она не была уверена, что когда-нибудь снова почувствует себя в безопасности.
– Большое спасибо, что пришли. – Голос Ундины был очень похож на голос Актеона. Возможно, чуть более женственный, но тот же тембр, такой же ровный тон. – Я очень надеюсь, что вы сможете решить проблему.
Голос раздался сразу со всех сторон. Петрова не знала, куда смотреть, чтобы обратиться к Ундине.
– Нам кажется, мы догадываемся, в чем дело, – сказала Петрова. – Чтобы убедиться в этом, нам понадобится доступ ко всем частям вашего корабля.
– Конечно. Сделаю все, чтобы помочь.
Петрова посмотрела на Плута, а затем указала на съемную панель, за которой был вход в туннель, где находился центральный процессор искусственного интеллекта.
Зеленый паук секунду покачался вверх-вниз, затем скрылся в туннеле.
Петрова и Чжан остались одни. Они стояли в длинном коридоре между мостиком корабля и каютами экипажа. Петрова вспомнила, что главный коридор «Артемиды» выглядел точно так же, когда был цел. Переборки и люки безупречно чистые. Какую бы форму ни принял здесь василиск, он не заставил экипаж размазывать кровь и дерьмо по стенам.
В связи с этим возникал следующий очевидный вопрос.
– Нам нужно поговорить с вашим экипажем и пассажирами, – произнесла Петрова. – Вы не против?
– Доктор Течеп сейчас на камбузе. Уверена, он будет рад поговорить с вами, – ответила Ундина. – Он занят поисками паразита, но пока ему не везет.
– Паразит, – сказал Чжан по зашифрованному каналу. – Спросите об этом. Похоже, это важно.
Петрова закатила глаза. Она как раз собиралась это сделать.
– Расскажите подробнее о паразите, – попросила она. – С этой проблемой вы столкнулись?
– Да, именно так, – откликнулась Ундина. – Внутри меня что-то есть. Что-то вторглось на корабль, и я хочу, чтобы оно вышло. Однако я не могу найти его самостоятельно. Вот почему я подумала, что вы можете помочь.
– И поэтому вы обратились к нам после того, как мы вышли из сингулярности?
Ундина тихонько вздохнула.
– Я пыталась запросить помощь у других кораблей в этой системе, но они все заняты. Похоже, у них свои проблемы. Я подумала, что вы, поскольку только прибыли, могли бы взглянуть свежим взглядом. Пожалуйста, не могли бы вы пройти на мой мостик? Я могу показать, что уже попробовала сделать.
Петрова положила руку на плечо Чжана. Он слегка поморщился, но не стряхнул ее.
– Послушайте, Чжан, сходите к этому врачу. Убедитесь, что с экипажем все в порядке. Я пойду на мостик. Что бы ни случилось, через десять минут встречаемся здесь. Хорошо?
– Понял, – сказал Чжан. Но на камбуз не поспешил. Он посмотрел на нее так пристально, что она поняла: он не хочет, чтобы они разделялись, хотя именно это она и велела ему сделать.
Что ж, вполне объяснимо. Однако у них нет времени. Она кивнула Чжану, и тот ушел.
Она направилась к мостику. Люк был открыт, и ничто не бросилось ей в глаза, когда она шагнула внутрь.
Сказать, что она удивилась, – значит ничего не сказать.
Мостик «Алфея» был идентичен по дизайну мостику «Артемиды». Но тут он представлял собой сцену организованного хаоса. Каждый компьютер, каждый стол и тактический дисплей, каждое кресло и аварийный пост были разобраны на части.
Методично. Аккуратно. Возможно, с намерением в конце концов собрать все обратно. Она присела на корточки рядом с одним из компьютеров и увидела, что его детали разложены в ряды. Каждый винтик и плата, каждый конденсатор и отрезок провода аккуратно разложены на полу. Сама консоль была полностью выпотрошена. Бесполезная.
В центре мостика мерцала Ундина. Не красным цветом, как с удовольствием отметила Петрова. Обычное голубоватое свечение обычной голограммы. Красивая женщинав одеянии из постоянно движущихся морских брызг, которые мерцали светом тысячи звезд. Однако с голограммой было что-то не так. Она выглядела плоской, почти двухмерной. Петрова подняла глаза к потолку и увидела, что все проекторы, кроме одного, разобраны, их части разложены на чистых салфетках. Последний проектор был тоже почти разобран, его корпус и многие детали удалены, так что осталось только то, что нужно для создания простого изображения.
– Мы искали везде, – сказала Ундина. Лицо аватара скорбно сморщилось. – Мы не смогли его найти. Но оно где-то здесь.
– Что конкретно? – спросила Петрова.
Губы аватара скривились. Его зубы были гнилыми и покрытыми кариесом, а язык был похож на мертвого червяка, катающегося туда-сюда во рту.
– Что-то мерзкое. Что-то нечистое. Я найду его и сожгу, если придется.
88
– Эй? – позвал Чжан.
Коридоры транспортника были пусты. Скрупулезно чисты. Каждая поверхность блестела, каждый кусочек стекла отполирован и вытерт от разводов. Когда он прикоснулся к панели люка, то почувствовал что-то липкое – даже сквозь толстую перчатку скафандра. Опустив взгляд на кончики пальцев, он увидел, что они измазаны какой-то прозрачной жидкостью.
Он попросил скафандр провести быстрый спектроскопический анализ, и тот сообщил ему, что это гипохлорит натрия.
Иными словами, отбеливатель.
Он направился вперед, к каютам. Он никогда не видел камбуз на «Артемиде». Впрочем, здесь найти его оказалось несложно. Возле каждого люка висели интерактивные карты, а сам корабль был не таким уж большим. Он миновал перекресток и снова позвал:
– Есть тут кто-нибудь?
Ундина сообщила о корабельном враче, но не об остальных членах экипажа. У Чжана возникло тревожное чувство.
– Эй? Есть тут кто-нибудь? – повторил он. – Кто-нибудь живой?
Он был бы счастлив наткнуться на пластикового робота без лица и со слишком большим количеством рук. На кого-то, с кем можно поговорить. Тогда он бы не чувствовал себя таким невероятно одиноким и беззащитным.
Он остановился, ощутив что-то под подошвой. Он не следил за тем, куда ступает, потому что кругом было все чисто. Теперь же он осторожно, с трудом, передвинул ногу, чтобы рассмотреть, на что наступил.
Маленький прямоугольник. Предметное стекло. Полностью раздавленное под его весом. Он низко присел и посмотрел на то, что явно было деталью микроскопа. На крупном осколке виднелся оранжевый мазок. Похоже, образец ткани, невероятно тонкий, вырезанный специальным лазерным прибором. В своей профессиональной деятельности Чжан видел тысячи подобных образцов. Что он делал на полу?
Чжан перешагнул через осколки и пошел дальше. На этот раз он успел остановиться, прежде чем наступил на следующее предметное стекло. И на следующее, и на сотни таких же, усеявших пол перед ним. Они высыпались из пластиковой коробки. Рядом ровными рядами стояли другие. Он поднял коробку и проверил, но она оказалась без этикеток. Что коробка с образцами здесь делает? Много коробок. Все целы, в каждой – сотни образцов. Ни одной пометки, ни единого указания на то, откуда они взялись или зачем были подготовлены.
Сверху на куче коробок стояла небольшая банка, наполненная формальдегидом, с плотно закрытой крышкой. В ней находился фрагмент человеческой поджелудочной железы. Она была аккуратно вырезана, предположительно скальпелем.
Рядом располагался люк на камбуз. Он был закрыт, но табличка рядом показывала, что разблокирован.
– Ундина, – задал вопрос Чжан, – в камбузе не опасно?
– Я не знаю, как ответить на этот вопрос, – сказал корабельный искусственный интеллект. – Пока мы не найдем и не уничтожим паразита, ни одно место на этом корабле нельзя считать безопасным.
Чжан глубоко вздохнул.
– Я не об этом. Меня беспокоит, что там зомби и, если я открою люк, они вывалятся наружу и попытаются меня съесть.
– Единственный человек на камбузе – доктор Течеп, – ответила Ундина. – В последний раз, когда я с ним разговаривала, он был вполне разумен. Я бы не стала относить его к зомби.
– Справедливо, – согласился Чжан и нажал на кнопку. Люк отъехал в сторону, открыв взору помещение, которое заставило Чжана отступить.
Это всего лишь камбуз, сказал он себе. Широкое помещение с одним большим столом в центре. В стены встроены дозаторы с едой и развлекательные консоли, десять человек могли с комфортом здесь разместиться.
Вот только теперь камбуз был превращен в некое подобие склада медицинских образцов. Каждая плоская поверхность была заставлена банками, подобными тем, что он видел снаружи, аккуратно сложенными в высокие пирамиды. В каждой банке размещался кусочек какого-нибудь органа. Он сразу узнал почки, печень, селезенку. Фрагменты костей всех возможных форм – изогнутые пластины черепа, тонкие срезы бедренной кости, коллекции крошечных, свободно плавающих косточек, извлеченных из внутреннего уха. Ни один орган или кость не были представлены целиком. Каждый экземпляр, который он видел, был разрезан, распилен на мелкие кусочки, препарирован.
Идеально, профессионально сохранен.
Над главным столом парили экраны, демонстрируя снимки МРТ, черно-белые изображения анатомии человека. На одном из экранов миллиметр за миллиметром было показано строение головы: железы, носовые пазухи, внутреннее строение глазных яблок. На каждом свободном участке стены наклеены распечатанные рентгеновские снимки – яркие изображения костей и слабые тени мягких тканей. Профессиональным взглядом Чжан осмотрел снимки и образцы в поисках патологий, любых признаков повреждений, болезней или врожденных уродств. Однако все, что он видел, выглядело здоровым.
По крайней мере, пока не было разрезано на части.
Главный стол в центре комнаты представлял собой гигантскую пирамиду из законсервированных органов и тканей: печень, разрезанная на фрагменты, желудок, легкое. Большие емкости были заполнены листами кожи, нарезанными так тонко, что слои дермы плавали отдельно друг от друга. Баночек и бутылочек с образцами было так много, что Чжан не знал, куда смотреть в первую очередь, пока не уловил намек на движение. Что-то за прозрачным пластиком сдвинулось, всего на волосок.