Одна из банок грохнулась на пол и раскололась, жидкость хлынула на пол, к ботинкам Чжана. Он в страхе отпрыгнул назад и, возможно, повернулся бы и побежал с криком, если бы в этот момент кто-то не заговорил:
– Пожалуйста, – умолял мягкий шелестящий голос. Он был таким слабым, таким жалким, что Чжан не мог понять, кому он принадлежит – мужчине или женщине. – Помогите. Я должен… закончить эту процедуру, но… у меня нет оборудования.
– Доктор? – тихо позвал Чжан, словно боясь помешать какой-то тонкой операции. – Доктор Течеп?
– У меня осталась только одна… рука, понимаете, и…
Похоже, у доктора не хватило сил договорить.
Осторожно, чтобы не завалить пол образцами и рентгеновскими снимками, чтобы не наступить на то, что вылилось из упавшей банки, Чжан пошел в обход стола, чтобы наконец увидеть доктора. Когда он это сделал…
– О, черт, – сказал он, не удержавшись. – О, черт, нет.
89
Тем временем Плут встретил нового друга.
– Меня зовут Ворчун. – Робот висел вверх ногами под потолком в тесном холодном коридоре серверного отсека, где размещались и обслуживались центральные процессоры Ундины. – Я сам выбрал это имя.
– Мне нравится, – сказал Плут.
Ворчун напоминал краба с десятью ногами, двумя огромными клешнями и дюжиной глаз, закрепленных на шарнирах. Его панцирь был напечатан из белого пластика с блестящим покрытием. Цепляясь за потолок, он то и дело погружал конечность в сервисные панели, проверяя одну за другой технологические схемы Ундины.
– Ищешь что-то конкретное? – спросил Плут.
– Мне нужно найти паразита до того, как он нанесет ощутимый ущерб, – ответил Ворчун. – Найти его и выкорчевать. Признаюсь, было бы очень полезно, если бы я знал, что ищу.
– Это значительно облегчает поиски, – согласился Плут.
– Я, наверное, узнаю его, когда увижу, – предположил Ворчун, но тоном человека, пытающегося убедить себя, а не собеседника.
– Думаю, я знаю кое-что, что может тебе помочь. Если тебе интересно. – Плут подождал, пока робот полностью сконцентрируется на нем, и только после этого продолжил: – Я готов поспорить, что то, от чего вы страдаете, называется василиском. Это своего рода заразное заблуждение. Как будто у вас в голове появляется идея, а затем она меняет ваше поведение. Это может вызвать безумие, одержимость, даже саморазрушение. – Плут покачивался вверх-вниз на своих пластиковых конечностях. – Дерьмово, честно говоря.
– Интересно. Саморазрушение, говоришь? – Ворчун потянулся к панели и вытащил толстый пучок кабелей. Электрический разряд носился по потолку, когда он дергал за кабели, пока не оторвал.
– Полагаю, то, что ты описываешь, можно назвать разновидностью паразита. И ты полагаешь, что наша вера – общая вера всех на борту этого корабля – в то, что мы заражены каким-то паразитом, – это… что? Результат того, что этот василиск охотится на наши умы?
– Именно так.
– Значит, мы заразились заблуждением. В данном случае заблуждением, что мы заразились какой-то коварной инфекцией?
– О, ну…
– Инфекция ввела нас в заблуждение, заставив думать, что мы заражены?
– Хм, – сказал Плут. – Ладно, давай зайдем с другого конца. Допустим, я ошибаюсь, а ты прав. Хорошо? На этом корабле есть какой-то настоящий паразит. Какой-то организм, который может прокладывать себе путь не только в человеческую плоть, но и в электронные внутренности таких машин, как мы. Что-то, что так же счастливо чувствует себя в тостере, как и в толстом кишечнике.
– Да, – отозвался Ворчун. – Теперь ты начинаешь понимать. Я потратил много времени на моделирование и симуляцию, пытаясь определить, что это за животное. Теперь у меня есть некое представление о нем, о его жизненном цикле и возможностях. Даже о том, как оно должно выглядеть.
– Да?
Глазные стебельки Ворчуна изогнулись, пока он не оказался в прямом зрительном контакте с Плутом.
– Да. Что-то вроде металлического червя или личинки. Нечто с отвратительными маленькими зубками, которое извивается внутри тебя. Так глубоко, что его почти невозможно найти, а тем более удалить.
– Это объясняет, почему после двух недель усердных поисков вы так и не смогли обнаружить никаких ощутимых следов этой штуки, не говоря уже о самом организме.
– Именно, – подтвердил Ворчун. – Должен признать, что мне очень приятно пообщаться с кем-то, кто находится на одном со мной уровне интеллектуальных способностей.
Плут согласился. Последние несколько дней ему не с кем было поговорить, кроме людей, и он начал испытывать тоску по реальной социальной стимуляции. Теперь, когда к ним вернулся Актеон, стало немного лучше, но корабельный искусственный интеллект был практически лишен способности к самосознанию.
Он чувствовал связь с Ворчуном на более глубоком уровне, чем с кем-либо прежде.
И от этого сложно было продолжать разговор в том же духе.
– В любом случае, если мы заражены этим невыразимым василиском, – сказал Ворчун, – не опасно ли для тебя разговаривать со мной? Ты можешь заразиться от меня этим заблуждением, и тогда мы застрянем в одной метафорической лодке.
– Точно, это было бы очень плохо. К счастью для меня, я получил прививку. Я застрахован от того, чтобы подхватить твоего василиска. Я думаю. Я почти уверен. В любом случае это просчитанный риск. Люди на «Артемиде» и наш искусственный интеллект Актеон прошли курс лечения от этого заболевания, так что теперь у нас есть защита от повторного заражения, даже если это будет другой штамм.
– Вот это удобно, – заметил Ворчун. – Можете ли вы провести такое же лечение для меня? На всякий случай?
– Нет, – признался Плут.
– Нет, – повторил Ворчун.
– Болезнь прогрессирует. Нужно было сделать прививку до того, как ты заразился, или сразу после. Лечение, которое выглядит довольно неприятно, помогает только на ранних стадиях болезни. Примерно через неделю после заражения василиском шансов обратить болезнь вспять уже нет.
– О. Значит, для меня вообще нет никакой надежды. Никаких шансов.
– Да, – сказал Плут. – Ты обречен. Сожалею.
– Возможно, теперь ты понимаешь, почему я предпочитаю теорию паразитов. Маленький металлический червячок с острыми зубами. Это то, что можно вырезать и убить. Помоги мне найти его, ладно?
90
– Вы можете мне помочь?
Чжан мало что мог сказать о докторе Течепе. Он не знал, ни сколько ему лет, ни какого цвета его кожа.
От него просто мало что осталось.
У доктора отсутствовали обе ноги и одна рука. Их явно удалили хирургическим путем. Зная анатомию, Чжан без труда определил, что удаленные конечности лежат в банках, расставленных вокруг верхней части тела доктора. Судя по чистоте пола под столом, крови при операции пролилось совсем немного – а если и пролилось, то ее так же бережно сохранили в отдельных банках.
Большинство внутренних органов тоже были удалены и хранились так же тщательно. Кожа, проложенная тканью, была погружена в жидкость желтого цвета в больших ваннах. Волосы – они были черными – разложены на белой ткани, предположительно для того, чтобы можно было изучить каждую прядь в отдельности.
Все, что можно было отрезать или вынуть, было удалено. Все, что не требовалось для выживания. Те части тела, которые были необходимы доктору, – сердце и легкие, часть позвоночника, голова и одна рука – остались, но их максимально сократили, а все лишние ткани вырезали лазерным скальпелем.
Для поддержания жизни доктору требовалась постоянная забота. Роботизированные руки – часть медицинского стола – постоянно сновали туда-сюда, останавливали поток крови из перерезанной артерии, вводили жидкость. Некоторые роботизированные придатки держали пилы для костей, крошечные ножи, наборы для наложения швов.
У доктора Течепа был один глаз и одна рука. Совсем недавно роботизированные руки отпилили верхнюю часть черепа, обнажив мозг. Под мембраной твердой мозговой оболочки поблескивал сгусток жира.
– Мне пришлось оставить руку, – объяснил доктор, – чтобы управлять автохирургом. – Пока Чжан наблюдал, пальцы, обрезанные до сухожилий, дергались по клавиатуре, отдавая команды. – Но этого недостаточно. Я пытаюсь запустить программу, но эта чертова штука продолжает говорить, что она слишком опасна. Что это может меня убить. Вы врач?
– Да, – сказал Чжан. Он был словно прикован к месту. Не мог пошевелиться или что-то сделать. Ужас от того, что он видел, оказался слишком велик.
– Я так и думал. Я пытался получить помощь от этого проклятого робота, Ворчуна. Он отказался. Брезгливость, я думаю. Ему не понравилась идея прикоснуться к человеческому телу. Пришлось уламывать членов экипажа.
– Уламывать… – Чжан замолчал, подумав, что у него может начаться рвотный рефлекс. – Что… что вы с ними сделали? – продолжил Чжан после паузы. Хотя он уже знал.
На камбузе было слишком много бутылок, банок и тюбиков.
Даже если бы там были все части доктора Течепа, все до последнего клочка того, что он отрезали от собственного тела, они бы не заполнили все эти банки.
Здесь хранился не один человек.
– Сколько? – спросил Чжан.
– Трое людей и робот. Нахал по имени Мортимер из тайного отдела Службы надзора и восхитительная молодая Эбби. Наш пилот. Очень душевная. Она стала первым добровольцем.
– Добровольцем.
– Да, конечно, – кивнул Течеп. – Мы не смогли обнаружить паразита с помощью обычного сканирования, поэтому единственным выходом стала диагностическая операция. Дорогая Эбби легла на стол и закрыла глаза, и мы приступили к работе. Мортимер помогал, хотя и оказался брезгливым. Я не ожидал, что мне придется делать полное вскрытие, но я не собирался просто так сдаваться. Не тогда, когда мы были так близки к тому, чтобы найти эту штуку. К сожалению, жертва Эбби оказалась напрасной. Когда пришла очередь Мортимера, я наполовину ожидал, что он откажется участвовать в эксперименте. В конце концов он сказал, что я смогу разрезать его, только если предварительно дам общий наркоз. Я думаю, он был против идеи в целом. Трус.