Людей, очевидно, глубоко задело зрелище последних мгновений «Артемиды». Плут и сам испытывал некоторые чувства к «Артемиде», но, как и все свои эмоции, он держал их под контролем.
К тому же он был менее привязан к вещам вообще – поскольку постоянно сбрасывал старые тела и заменял их новыми, мысль о том, что они просто перейдут с «Артемиды» на «Алфея», беспокоила его гораздо меньше, чем людей, которые всю жизнь живут в одном теле. Черт, да «Алфей» практически идентичен старому кораблю, и они даже взяли с собой Актеона. Он не знал, как теперь отличить эти два корабля.
– Думаете, они купились? – поинтересовался Плут.
Они сделали все возможное, пытаясь создать видимость, что на «Артемиде» все еще есть люди. Актеон включил на мостике обогревательные приборы, которые не делали ничего, кроме как излучали тепло, соответствующее стандартной температуре человеческого тела. Искусственный интеллект проецировал изображения Чжана и Петровой, стоящих у обзорных экранов с испуганным видом.
Все зависело от того, видел ли «Радамант», как они переносили оборудование на новый корабль. Потрудится ли военный корабль просканировать другой транспортник, подозрительно висящий поблизости?
На «Алфее» было выключено все освещение, а люди набросили на себя фольгированные одеяла, чтобы скрыть тепловые сигналы. Плуту не разрешалось передвигаться по кораблю, чтобы он случайно не оказался перед обзорным экраном.
– Скоро мы все узнаем, – шепотом ответила Петрова. Как будто «Радамант» мог услышать ее через десятки километров вакуума. Она указала на парящий перед ней экран, один из немногих источников света на «Алфее». На нем была видна сетка микроволнового излучения, накрывшего поле обломков, оставшихся от «Артемиды».
– Они проверяют. Вероятно, ищут тела.
– В этом беспорядке? – спросил Плут. – Вряд ли. Они так мелко все порезали, что самое большее, что они могли бы найти, – это зуб или кончик пальца.
Он увидел, как она вздрогнула, но не понял, почему это ее обеспокоило. В конце концов, это был ее план.
– Я бы хотел, чтобы они просто ушли, – сказал Чжан. Он выглядел несчастным. Температура в комнате была близка к нулю – настолько низкая, насколько могли выдержать люди. – Сейчас самое время поспать.
– Пока мы ждем, чтобы узнать, умерли мы уже или нет? – съязвила Петрова. Она не могла оторвать взгляд от экрана. – Конечно, я просто выпью чашечку травяного чая и свернусь калачиком.
Чжан рассмеялся, звук вырвался из него внезапно, и он быстро справился с собой. Тем не менее на мрачном мостике это прозвучало забавно, заставив Петрову поднять глаза и улыбнуться.
– Может, нам стоит переодеться в пижамы, – предложил Чжан.
Петрова прикрыла рот рукой, чтобы подавить смешок. Вскоре они вдвоем уже неудержимо хихикали, хотя явно пытались бороться со смехом.
– Может быть, если мы закроем глаза, они тоже не смогут нас увидеть. Если нам повезет, они поймут, что мешают нам спать, и уйдут из вежливости.
– Да, ведь нам так везло с тех пор, как мы сюда прилетели.
– Ну да, конечно, – кивнула Петрова, ее глаза стали яркими и влажными, – мы должны отдохнуть.
Чжан и Петрова уставились друг на друга, словно спрашивая разрешение на то, чтобы разразиться хохотом. Их губы дрожали, так что Плут подумал даже, не случился ли с ними одновременный неврологический коллапс.
Затем Чжан зашипел, затрясся, и из него вырвался глубокий, раскатистый смех. Петрова тут же бросилась к нему и зажала рот рукой, но, похоже, не для того, чтобы задушить, а просто чтобы задержать звук внутри него.
– Люди странные, – сказал Плут.
Это только заставило их обоих рассмеяться еще громче.
105
Веселье длилось недолго. Петрова попыталась закрыть экран, но обнаружила, что просто не может этого сделать. Не может смириться с мыслью о том, что ничего не знает. Ждать в темноте, не имея представления, разлетится ли она на миллион кусочков или останется в безопасности.
Не то чтобы экран мог показать ей многое. На «Алфее» были замечательные датчики, и, в отличие от тех, что были на «Артемиде», все они остались целы, но она не могла ими воспользоваться. Попытайся она сканировать «Радаманта», военный корабль заметил бы это. Там зададутся вопросом, почему, казалось бы, заброшенный транспортник на высокой орбите сканирует их, и обязательно прилетят на разведку.
Поэтому она ограничилась телескопами – пассивными приборами, которые просто принимали свет и излучение. А это мало что могло ей сказать. Она видела – «Радамант» все еще там, в нескольких километрах от облака металлолома, которое раньше было «Артемидой». Военный корабль изредка перемещался, но только для того, чтобы не попасть под удар какого-нибудь быстро летящего обломка, или для того, чтобы получить лучший ракурс для сканирования.
Сканировали постоянно. Она не совсем понимала зачем. Они думали, что в облаке скрывалась спасательная капсула? Какой-нибудь кусок «Артемиды», достаточно большой, чтобы в нем мог спрятаться живой человек в скафандре? Конечно, они, как и она, понимали, что в этом облаке нет ничего, способного поддерживать жизнь.
Значит, они подозревали что-то другое? Она гадала, не было ли все это уловкой, не знал ли «Радамант», где она находится, и не ждал ли он, когда она сама даст наводку.
«Алфей» не мог вечно молчать. Становилось чертовски холодно. Даже с несколькими слоями фольги, обернутыми вокруг тела, было слишком некомфортно. Фольга – отличный теплоизолятор, но не идеальный. Часть тепла все равно уходила, причем постоянно. В конце концов им придется снова включить обогреватели «Алфея».
Будто они зажгут сигнальный маяк. Сенсорная система военного корабля предназначена именно для такой работы – охоты на врагов в темноте.
Все, что она могла сделать, – это ждать. Оставалось только надеяться, что «Радаманту» в конце концов надоест и он уйдет.
Ей удалось оторваться от экрана, хотя для этого потребовалось настоящее усилие воли. Решающим фактором стало то, что ей очень, очень нужно было помочиться. Она подняла руку и заставила себя провести ею по экрану, отключая. Затем побежала в каюту, и термоодеяла с шуршанием разлетались вокруг нее.
Она намеревалась позаботиться о насущном, а затем вернуться обратно к экрану, но какое же удивительное облегчение – не смотреть на дисплей! Так что по дороге она замешкалась. Остановилась у люка, ведущего на мостик, потому что услышала какой-то звук – просто тихий звон, доносящийся из комнаты отдыха пилота. Маленькое помещение с кроватью, где она восстанавливалась после того, как ей искалечили руку.
Нет, нет, это происходило на «Артемиде». Здешняя каюта выглядела точно так же, только была чище и все светильники работали исправно. Люк был открыт. Подумав, что внутри Чжан, она просунула голову внутрь, но обнаружила, что там пусто.
В одну из стен отсека был встроено что-то вроде небольшой кухоньки. Ничего особенного – миниатюрный холодильник и автоплита.
На откидном лотке стояла миска, полная еды, а рядом лежала ложка.
– Чжан? – спросила она, хотя ей не хотелось нарушать тишину. – Ты готовил еду?
Он не ответил. Петрова нахмурила брови, оглядываясь назад, в коридор.
– Актеон, – окликнула она, – где доктор Чжан?
– Доктор Чжан в своей каюте, спит, – ответил искусственный интеллект.
Она нахмурилась.
– Ты ведь не готовил еду?
– Я не понимаю. Какую еду?
Петрова вошла в каюту и заглянула в миску. Она оказалась наполнена какими-то разноцветными хлопьями, медленно превращающимися в кашицу в молочной ванне.
Не то, что Петрова хотела бы съесть. Да и Чжан бы тоже не стал, хотя, признаться, она понятия не имела, что он ест на завтрак. Полная любопытства, она взяла ложку и поднесла к губам небольшую порцию каши.
Холодная. Ну, конечно, ведь на корабле всюду холодно. Приготовление пищи изменило бы тепловой след «Алфея», пусть даже на самую малость. Они не могли себе позволить такую роскошь. Петрова отправила в рот еще ложку.
Каша была очень, очень сладкой и по вкусу напоминала какой-то синтезированный фрукт. На самом деле вкус был ужасный. Желудок заурчал, и она съела еще порцию. Действительно ужасно, но она продолжала зачерпывать ложку за ложкой и отправлять в рот.
На секунду-другую она задумалась о том, что, возможно, лекарство Чжана не подействовало на нее. Что василиск все еще сидит у нее в голове и говорит, что она умирает от голода.
Но нет. Дело не в этом. Просто ей было страшно и холодно, а с момента последнего приема пищи прошло слишком много времени. Каша оказалась ужасной на вкус, но в лучшем смысле этого слова. Она допила кашу, всосала последнюю каплю молока с сахаром. Затем поставила миску на стол и долго смотрела на нее.
Пустая миска так и стояла. Твердая и холодная. Тонкий полумесяц вязкого молока на дне отражал верхний свет.
– Актеон, – позвала она.
– Да, лейтенант?
– Кто бы ни поставил для меня эту миску, передайте ему мою благодарность.
Плут. Это, должно быть, Плут. Она видела, как он опекал Чжана.
Возможно, робот начал заботиться и о ней.
– Я проголодалась, и это пришлось как нельзя кстати.
– Боюсь, я не знаю, кто готовил это блюдо, – признался Актеон.
– Не беспокойся об этом.
Она не хотела задавать лишних вопросов. Были куда более важные вещи, чем блуждающие галлюцинации. Она вернулась на мостик и снова открыла экран, чтобы проверить, чем занимается «Радамант».
106
В своей каюте Чжан отчаянно пытался не думать о том, что происходит или не происходит за пределами «Алфея».
Он пытался притвориться, что все в порядке. Получалось не очень хорошо.
Сев на койке, он поддернул рукав и посмотрел на золотой браслет, обвивающий его предплечье. Казалось, на ИМС не влияет его настроение, хотя он знал, что тот внимательно следит за его биохимией и уровнем адреналина. Так было всегда.
– Полагаю, ты не хочешь сделать ничего полезного, хотя бы для разнообразия, – сказал он.