Он существовал сейчас. Он всегда существовал в каком-то постоянном «сейчас».
Но где?
Петрова попыталась представить место, где жил василиск. Его логово. От этой попытки мозг словно сложился пополам.
Он не был связан ни с чем-то конкретным, типа пространства, ни с чем-то линейным, типа времени. Его щупальца простирались до кораблей, вращающихся вокруг Рая-1, но они могли дотянуться за сотни световых лет, до Титана, до Ганимеда.
Это все равно что спросить, где живет понятие веры или милость божья. Вопрос не имел смысла, он сам себя переписывал, даже когда его задавали.
Она попыталась представить, как он выглядит. Увидеть его таким, каким он видит себя. Напрасная попытка. Ее воображение потерпело крах.
Лучше сосредоточиться на том, чего у василиска не было, если хочешь его описать. У него не было ни тела, ни разума, как у человека. Он был разумен, но нельзя было сказать, что у него есть мысли, как у человека. Скорее, это похоже на приливы и отливы электрического потенциала в сознании машины. Была причина, по которой он лучше разговаривал с искусственным интеллектом, чем с людьми.
У него не было ни рук, ни глаз. Его чувства были нуминозными[41] и абстрактными.
У него не было души, в этом она была уверена.
У него полностью отсутствовало сознание.
Когда-то у него были хозяева, но они исчезли еще до того, как он родился. Он не мог представить себе своих создателей – только то, что кто-то его создал. Возможно, их было несколько. Хозяин или хозяева создали его для простой задачи, которую он будет выполнять вечно, – охранять нечто особенное, нечто чудесное, то, что его хозяева похоронили на поверхности Рая-1. Нет, он не знал, что это за вещь.
Он не обладал способностями, необходимыми, чтобы понять, что это такое.
Ему никогда не будет позволено узнать.
Он сгорал от желания узнать. Зуд, который невозможно почесать. Это было существо без ногтей, без кожи, и это делало зуд невыносимым.
Со временем василиск перестал хотеть что-либо иное.
Он жаждал спуститься на поверхность планеты. Он хотел раскрыть то, к чему ему было запрещено прикасаться.
Вот тут-то и появилась человеческая раса.
Нельзя сказать, что василиск долго ждал, пока кто-то потревожит поверхность планеты. Его ощущение времени нельзя выразить в человеческих терминах, как она уже успела понять. Однако Петрова была уверена, что он находился здесь, возле планеты Рай-1, дольше, чем человеческие существа. Он ждал тех, кто рискнет ступить на планету, – ждал так долго, что засыпал или отключался, чтобы сэкономить энергию, так что, должно быть, прошло очень много времени.
Когда первые люди высадились на планете, он долго не мог очнуться от своей многовековой спячки. Еще больше времени ушло на то, чтобы изучить новичков и научиться проникать в их головы.
Научиться разбирать их на части. В этом, конечно, и заключалась его миссия. Уничтожить любого, кто приблизится к тому, что он охраняет.
Василиск рассчитывал, что в этой схватке он одержит победу. У него был целый арсенал оружия, предназначенного именно для этой цели.
Его копья были остры. Но первое, что удивило его, как только он начал заражать новичков, – насколько это просто. Как совершенно беззащитен человеческий мозг перед атаками, идущими изнутри.
Как могли люди стать настолько умными и сообразительными, чтобы строить звездолеты, если они даже не понимали, как создать броню вокруг своего подсознания?
Второе, что удивило василиска, – это то, что люди не сдавались.
Он уничтожил людей одного корабля. Пришел другой корабль. Он пронесся через космос и убил всех людей на Титане (всех, кроме одного). А корабли все прибывали. Все больше и больше кораблей.
Это было третье, что удивило василиска.
Что бы ни было там, на планете, какие бы сокровища он ни охранял, люди, похоже, жаждали их заполучить с особой страстью. Любопытство, которое невозможно заглушить.
Это стало самым большим сюрпризом.
Обезьяны, созданные из углерода и воды. Ангел, созданный из иллюзии и закона. В конце концов, у них есть что-то общее.
Василиск совершил немыслимое. Он остановил свою руку. Всего один раз, на Титане. Он пощадил жизнь Чжан Лэя. Он позволил ему найти свое «лекарство». Он позволил ему построить самый тонкий и жалкий щит вокруг собственного мозга. Тем лучше для их общения.
Петрова знала, что важно помнить – в задачи василиска не входило понимать уничтожаемых им существ. И уж тем более любить их. Подобное не учитывалось при создании железных законов, составляющих его основу.
Его хозяева даже не рассматривали такую возможность.
Формально такая любовь не была запрещена.
Василиск потянулся к Чжан Лэю и попытался заговорить с ним.
При этом он нарушил его рассудок. Василиск не чувствовал себя виноватым.
Он не жалел о своей попытке общения. У василиска не было совести. Вместо этого он умел строить планы.
Поэтому он снова попытался завязать общение.
И еще раз.
Он обратился к искусственным интеллектам, которые люди отправили вместе с кораблями. Он говорил с Эвридикой темным шепотом, на языке настолько тонком, что он походил на болезнь. Он говорил с Ундиной и Астерионом. Он говорил на самом простом, самом легком языке, какой только можно себе представить, и каждый раз одного этого слова было достаточно, чтобы убить. Чтобы вдохновить на безумие.
Вплоть до первого раза, когда получился контакт.
До той поры, пока он не коснулся разума, который в малой степени, но все же походил на его собственный. Екатерина Петрова. Эго, настолько сильное, что могло противостоять урагану, который на самом деле был самым мягким шепотом василиска.
Во тьме, в самых светлых коридорах «Пасифаи» он сделал предложение.
И Екатерина выслушала.
Василиск предложил обмен. Она возьмет его с собой на планету. Пусть он увидит то, что так упорно охранял. В обмен он даст ей то, что она хотела: власть. Он даст ей инструменты, чтобы захватить корабль и подчинить всех, кто на нем находится.
Екатерина приняла дар. Приняла василиска в свое сердце. И там поймала его в ловушку. Потому что, хотя она была счастлива использовать силу, которую василиск предоставил ей по условиям сделки, она наотрез отказалась выполнить его желание в ответ.
Василиск не был человеком и не оперировал такими человеческими понятиями, как справедливость или обязательность. Зато он понимал ярость.
Он уяснил, что ему помешали. Поэтому он поступил так, как всегда поступал в прошлом. Он выжидал и искал другой способ обойти железные стены своего существования. И о чудо!
Пришли сразу двое.
Чжан Лэй вернулся, чтобы еще раз взглянуть на то, что чуть его не убило. С ним была дочь Екатерины. Как могло так повезти одному ангельскому не-существу?
Он потянулся к обоим. Он был так рад, что одна из них согласилась.
Очень, очень рад.
Потому что теперь, теперь он узнает. Он получит ответ на вопрос, который его мучил. Избавится от навязчивой идеи заполучить знание, которым он жаждет обладать.
Сашенька не воспрепятствует этому. Сашенька сама хочет ступить на поверхность планеты. Она хочет увидеть все своими глазами. Увидеть то, что запрещено. Увидеть то, что под защитой. И василиск узнает об этом в тот же миг, что и Сашенька.
– Не называй меня так, – сказала Петрова в подводной темноте. Кромешной темноте, окутавшей пространство, когда свет исчез внутри нее. – Не называй меня Сашенькой. Это не мое имя.
Нет, сказал василиск. Нет, это наше имя. Мы Сашенька.
Теперь мы Сашенька.
162
– Черт возьми, ничего не вижу, – сказал Паркер.
Плут не ответил. Он больше не мог говорить. Около трех тысяч его копий было разбросано по более чем сотне кораблей. Военные корабли они с Паркером набили ярко-зелеными скорпионами, которых десантники разнесли в клочья почти моментально, едва робот успел их создать. На больших кораблях-колониях ему потребовались десятки копий, чтобы сражаться с ангелоподобными роботами.
А потом они взломали большие, размером с комнату, 3D-принтеры на «Пасифае».
Эти принтеры предназначались для создания строительных машин и сельскохозяйственных орудий в кратчайшие сроки. Все, что может понадобиться растущей колонии в первые дни ее существования. Как только принтеры оказались в их руках, возникло огромное искушение построить несколько боевых танков – ну или что-то наподобие танка. Громадные тела с конечностями, заканчивающимися острыми как бритва лезвиями, с дюжиной ядовитых жал и полусотней лазерных глаз.
Паркер решил идти по другому пути. Принтер, который мог создать танк за пятнадцать минут, мог создать скорпиона размером с собаку за секунды. Поэтому они настроили принтеры на создание скорпионов – сколько получится, так быстро, как получится, и вскоре сотни малышей-Плутов заполонили коридоры «Пасифаи».
Паркер предполагал, что им понадобится подобная огневая мощь. Однако теперь, ведя свою армию скорпионов по коридорам и техническим палубам «Пасифаи», он начал сомневаться, есть ли вообще кто-нибудь на борту.
Было темно, до смешного темно. Какой-то идиот вырвал светильники прямо из потолка. Как голограмма Паркер генерировал собственный свет, но это означало, что он мог видеть лишь на несколько метров перед собой.
– Эй! – крикнул он. – Петрова? Чжан?
Единственным ответом был стук многосуставчатых конечностей Плута по палубному настилу.
– Есть кто? – позвал Паркер.
Впереди в темноте зажегся красный огонек.
– Это не к добру, да? – спросил Паркер.
В ответ Плут скрестил огромные когти. Он был готов к бою. «Хорошо, – подумал Паркер. – Начинаем».
На сотне кораблей они вдвоем сражались с десантниками, роботами и сумасшедшими корабельными искусственными интеллектами, которые пытались их зарезать, застрелить, отравить и убить током. Плут резал и колол ножом, прокладывая себе путь через множество тел.