«Польку», накрывшую узкую лесопосадку,
взводного, что отказался идти в наступление.
«Ротманс» хохляцкий, под утро
застывшую слякоть,
тучи бетонные, словно от смерти спасение.
Печку нетопленную – было и без того
страшно,
мина когда уложила берёзу на поле
рядом со мной, хоть и утро спокойное вроде,
синее, будто войны нет и целы вы,
милые наши.
2023
Триптих
I. «Миномёта затяжная исповедь…»
Миномёта затяжная исповедь,
клён раскинутый,
залатанное небо
белоснежным фосфором,
по стоптанному снегу
ветвями переломанными
«двухсотого» несут;
над вычерневшим полем
подлунных звёзд прореха,
помолитесь Господу
и мёртвому Христу.
Завывает ветер,
очереди смолкнут,
льётся из стакана
застывшая вода.
Командир пехоты
опрокинет стопку
за парней, оставшихся
в окопе навсегда.
По пустой посадке
эхом отдалённым —
в слякоти и крови
живите, пацаны,
только подскажите,
при каком затоне
города чужого
похоронены.
2023
II. «Полем вытоптанным…
Полем вытоптанным
сеть воронок,
молимся и прячемся
в узкую нору.
Коптер пролетает, как
чёрная ворона,
падаль наблюдая
на пустом лугу́.
«Выходы» за соснами,
вереница свистов,
сыплется в ладони
вырванный металл.
И снаряд от гаубицы
разорвался в кроне,
Бог сегодня жизни
наши не отдал.
III. «Прошитыми лесами.
Прошитыми лесами
за цепью блокпостов,
едва рождённым утром
веду отряд до фронта.
Парням только проснувшимся
в окопах – из Казани! —
махая на ходу.
Напевы артиллерии,
брони заглохшей рёвы,
соседние квадраты:
на выдох – два шага.
Далекие прилёты,
опорник, что мы взяли;
на боевой эРДэшке
свисает РШГА.
Остался километр,
разрывы у бетонки,
«Дистанция!» – осколки
стучатся по ветвям.
На юге выход стволки,
идём спокойным шагом,
ведь торопиться некуда,
ведь долго жить,
счастли́во жить,
счастли́во жить всем нам.
2023
«…и дождь посыплет по запястьям…»
…и дождь посыплет по запястьям,
где в рукаве весна утопла,
рассеяны и бледно-красны
прорежут «выходы» за сопкой
скопившийся под утро сумрак;
по памяти к тебе прижавшись,
упрячу, потушив окурок,
в земле горбистой и алмазной,
целуя город побелённый,
каштанами увенчанный,
аллею, закоулок тёмный
родимый, бесконечный.
2023
«Мальчиком бегал по школе…»
Мальчиком бегал по школе,
девочку сильно любил
и с корешком в подворотне
десятиклассников бил.
Пачка тяжёлых затяжек,
комнатной водки стопарь,
колокола майской пряжей
го́рода красят печаль.
Птицей с подъезда выныривал
утром холодным во двор,
в старой тетради записывал
вспомнившийся разговор —
то не останется временем,
где только грязь и портки,
счастье обугленным семенем
сеет сквозь лёд лепестки.
2023
«Холодногрудой осенью в оставленном краю…»
Холодногрудой осенью в оставленном краю
напой мне; правда, я не подпою,
как свежие морозы
ощенятся под
крышей,
ударом в дышло,
буржуйка незатопленная плавится;
«Косатик,
когда-то посетим опять Крещатик,
держа российский флаг в засушенных
ладонях,
ты ме́ня понял?»
Поправит койку сваренную, будто бы косу́,
наш старшина поджарый,
сопит браток на шконаре́,
а мне всё не ко сну,
после кошмара —
гуляет век, посторонись, не наступи на пятки,
отшельниками ходим мы с братвой на блядки
по слепоте огней;
стопарь налей.
2023
«Поцелует ветер подоспевший…»
Поцелует ветер подоспевший
ливневое счастье под рукой,
на коленях снова перемешивая
строки из тетради фронтовой:
где тебя, шелко́вица, я встретил,
сбиты в основанье города.
Божий воздух гарью на рассвете
подпоясан, будто лебеда
выжженное поле обступила;
берцом под собой размажу грязь.
Скоро отпуск! – снова буду, милая,
в шею целовать тебя, смеясь.
Завтра будет солнце смуглокожее,
дочери лицо, которой нет,
из листвы серебряное ложе
и берёз поломанных букет.
2023
«Под кроной тополя облетевшего…»
Под кроной тополя облетевшего,
на краю городского сада,
осень чёрная нас утешила,
и прохлада,
мелким дождиком в полчетвёртого
на конёчке восьмого трамвая,
мы прощались, по ходу, навечно,
как – не знаю,
белым ландышем и найдёнышем
у тропинки из первого снега;
только не было там ни осени,
ни смеха.
2022
«Крепко-накрепко в сон погрузимся вдвоём…»
Крепко-накрепко в сон погрузимся вдвоём,
городок, хлябь прокуренная, водоём
у аллеи забытой Победы,
словно степью уходят на юг кузова́,
и Давыдов по ночи взашей басурма —
на изгонит до Чёрного моря.
Пофамильно листаешь венозный гранит,
нежный лик твой ещё серебром не пропит
(аккуратнее с этим, поэты).
Засыпая на разных подмостках небес,
расстилается мерно внизу хвойный лес,
и аллеи забытой надрез.
2023
«Цвело, да только резало…»
Цвело, да только резало,
как знамя у рая фронтового.
Сидим с братвой в окопах, ждём команду,
сапёра ждём и ротного.
Артподготовка кончилась,
растянемся колонной:
на штурм пойдём сквозь толщу
грохочущего леса.
Блиндаж пустой —
оставили.
Песочек,
лисьи норы,
солдатики зелёные,
как будто бы из детства.
По рации соседней
роты: два «двухсотых»,
поддержки просят,
просят —
накрыть хохлов артой.
Сосну повалит мина,
вторая, третья, пятая,
осколок просвистит над головой.
К земле прижмёт, приглушит,
оставит на секунду,
к другим переходя.
Так сохрани их, Боже,
всех: кто со мной лежит,
кто свёрнут в плащ-палатку,
кто в плен попал,
и после —
и после них меня.
2023
«Стреляют за сопкой…»
Стреляют за сопкой,
окопы, расписанные декабрём
и выпавшими осколками
из польского миномёта.
Длинный-короткий с соседнего взвода:
«Пять —
двести, уже увезли».
Командир дал задачу траншеи
углублять,
потому что по данным
ГРУ
у противника техника
полумесяцем скрыта в домах,
сеновалах и фермах;
на чужих облаках нам
ответить придется за всё,
расписавшись у Бога под заповедями:
«Убивай, убивай, убивай».
Потерялось чугунное солнце
над деревней, задымленной «Градом»,
отогрей – я умру! – напоследок.
И заплачь серебристым ручьём.
2022
Червонопопiвка
«Звенит ведром колодезным ограда…»
Звенит ведром колодезным ограда
от ветра, что обросшее лицо
покроет инеем, и ничего не надо,
лишь счастья ледяное колесо.
В худые сумерки одетый Мариуполь,
живая рытвина распоротого дня,
наш домик, нашу комнату, наш угол
ты сохрани ради меня.
2023
«Разрываясь на мирную жизнь…»
Разрываясь на мирную жизнь,
собираю себя по дворам,
обнесённых окраин родимых,
где на шее карманный Коран —
переплёт вместе с галстуком
школьным —
зимним утром подвязаны курткой,
что донашиваешь после брата.
Будто море, кондуктора взгляд,
что у входа пустого остынет,
за стихом возвращаюсь назад,
позабыв своё кровное имя,
откликаясь лишь на позывной,
прикреплённого ниткой шеврона.
Я вхожу в этот мир гостевой,
жду отправки в строю эшелона.
И повзводно, поротно, полками
сыплем кровь, пожинаем улыбку
мира, вырванного на той грани,
где коры разрывается плитка,
будто кафельная в туалете
располаги; сойду на присыпку