– Где я, Иисусе?.. – Глаза спасенного блуждали, он пытался приподняться.
– Лежите, голубчик, лежите, – проворковал индонезиец, немного знакомый с английским языком. – Вы у друзей, я врач, меня зовут Ваньянг, сейчас мы вас осмотрим, и вы отдохнете – вы слишком истощены. А потом расскажете, что случилось с вами и вашими товарищами, – если, конечно, захотите…
– Хорошо, доктор… – Пришелец из моря откинул голову, начал тяжело и сдавленно дышать. – Только я почти ничего не помню, все мои товарищи погибли…
В каюту просовывались любопытные носы. Лекарь Ваньянг поманил двоих – те вошли, польщенные честью, – а остальных он небрежным жестом спровадил прочь, приказал закрыть дверь.
– Снимите с него одежду, – распорядился медик, отходя к ржавому рукомойнику.
Он закатал рукава, пустил тонкой струйкой воду. Матросы склонились над мужчиной, один расстегивал отяжелевшую от соли брезентовую куртку, другой расшнуровывал массивные бутсы. Пришлось помучиться, одежда вклеилась в страдальца, не желала сниматься. Матросы пыхтели – раздевать мужчин было не самым благодарным занятием для порядочных семьянинов. Распахнулись полы тяжелой накидки, матрос издал удивленный возглас, увидев то, что было за поясом. А пострадавший вдруг резко распахнул глаза. Они уже не блуждали – смотрели хмуро, строго и принципиально. И не таким уж он оказался больным и обезвоженным. Осталась еще силушка молодецкая! Правая рука сжалась в кулак – расстояние до цели минимальное, не замахнешься, но ему хватило. Он ударил в кадык склонившегося над ним матроса. Кулак перебил трахею, смял аорту. Матрос скончался, не успев сообразить, ПОЧЕМУ? Что он сделал?! Мужчина придержал его за шиворот, чтобы не свалился на него, отбросил в сторону. Привстал второй – безуспешно пытавшийся стащить с «больного» ботинок. Физиономия парнишки вытянулась от изумления. Он получил тяжелой подошвой под нос – и снова без шансов. Отлетел к иллюминатору, всплеснув руками, грохнулся оземь. Кровь хлестала из раздавленных хрящей и раскрошившейся верхней челюсти.
Мужчина привстал, перебросил ноги и спрыгнул с тумбы. Пол держал, хотя и ощутимо покачивался под ногами, сказывалось истощение. Ничего, ему не привыкать, и не такое выдерживал. Имеются вопросы, господа? У матросов не было вопросов – два безжизненных тела валялись в неловких позах. Лекарь Ваньянг обернулся на шум, подслеповато щурился, что-то шамкал перекосившимся ртом, в котором не хватало половины зубов. Незнакомец выхватил из-за пояса два тяжелых австрийских «глока» – в обойме каждого по восемнадцать патронов. Он был уверен и уравновешен – уж можно быть уравновешенным с двумя-то «глоками»! Небритые щеки перекосила гримаса.
– Прости, приятель, – пробормотал он. – Так уж звезды сошлись, вся ваша братия ни в чем не виновата.
– Не надо, боже, что вы делаете… – залопотал Ваньянг, отступая к стене и закрываясь вымытыми руками. – Прекратите, что вы себе позволя…
Мужчина выпустил по пуле из каждого пистолета. Грохот наполнил пространство. Пороховые газы шибанули в нос. Медик рухнул как подкошенный – пули раскололи череп, выплеснув содержимое на стену. Зачесался застарелый шрам на правом виске – «древнее» проклятье, когда-то пуля прошла по касательной, он всегда начинал зудеть, когда приходилось нервничать и хотя бы мало-мальски напрягаться. Мужчина положил один из «глоков» на тумбу, отбросил слипшиеся волосы, принялся расчесывать продолговатую припухлость четырьмя ногтями. С этой напастью невозможно сладить, врачи уверяют, что пройдет, и все никак не проходит, так он никогда не станет невозмутимым Буддой…
Распахнулась дверь, на звуки выстрелов явился матрос с куцей серебристой бороденкой. Пикнуть не успел – пуля продырявила грудную клетку, швырнула бедолагу обратно в коридор. Стрелок забрал с тумбы второй «глок», шаткой поступью направился к выходу, глянув по дороге в мутное зеркало – надо же, пока отражается. По узкому проходу кто-то убегал, хватаясь за стены. Он озирался, выл от страха. Мужчина выстрелил, практически не целясь, – бедняга споткнулся в шаге от лестницы, растянулся, кровь потекла из раны в спине. Мужчина ускорился, зашагал по коридору, он не мог тут развлекаться бесконечно, перешагнул через мертвого и вывалился на корму. Приятный ветерок вскружил голову, дышать стало легче, сил прибавилось. Все в порядке, коробка-автомат в голове – «скорости» переключаются по мере необходимости! Капитан рыболовной колымаги трясся в двух шагах от него, пытался передернуть затвор проржавевшего гладкоствольного ружья. Единственное оружие на судне, и тем практически не пользуются – никто не покушается в здешних водах на бедных рыбаков, что с них взять?! Сообразив, что занимается какой-то глупостью, капитан опустил ружье, угрюмо уставился на спаренный ствол, смотрящий ему в грудь. Глубоко вздохнул, мол, ну и дела, за что?! Два выстрела слились в один, капитана отбросило, он покатился по палубе. Разворот на сто восемьдесят, обе «пушки» в небо, дважды пролаяло – и безусый паренек, зависший от страха в корзине на мачте, болтая конечностями, полетел вниз, ударился головой о леер, срикошетил в море и всплыл с разбросанными руками. Вода вокруг него окрасилась кровью. Стрелок развернулся – остатки команды, оглашая пространство испуганными криками, убегали на бак. Ну, просто тир какой-то… Он выпустил несколько пуль, и еще одного несчастного, задирающего пятки выше головы, разорвало свинцом. Мужчина неторопливо побрел по правому борту на бак, не спуская взгляда с рулевой рубки над кособокой надстройкой. Все, кто уцелел, собрались на баке – им просто некуда было податься. Мирные люди, не помышлявшие о сопротивлении. Трое перепуганных матросов – двое молодых, один серьезно в годах – скорчились под фальшбортом, жались друг к дружке и что-то бессвязно лопотали, обливались потом. Стрелок приблизился – они смотрели на него с мольбой, упрашивали на своем «птичьем» языке – не надо стрелять, мистер, не надо… В паре метров от места действия в лебедочном приспособлении крепилась спасательная шлюпка – хватило бы пары минут, чтобы спустить ее на воду. Мужчина скептически покосился на нее, покорябал зудящий шрам. И несчастные уловили его колебание, вернулась надежда, закричали вразнобой, тыча пальцами в шлюпку – мол, они сами ее спустят, они уплывут, они не будут докучать уважаемому мистеру и никому не расскажут, что тут случилось! Мужчина кивнул, отступая на шаг, и матросы заулыбались, раскраснелись, стали суетливо подниматься. Он открыл огонь в упор, нажимая попеременно на спусковые крючки – обе руки работали одинаково. Пули кромсали орущих моряков, выбивали из них фонтаны крови, и это было приятно – он чувствовал, глядя на эти «танцы», как возвращаются силы. Они тряслись, кричали, и когда он резко оборвал стрельбу, они упали – дружно, словно ждали, когда же он наконец прекратит стрелять.
Несколько мгновений он со спортивным интересом разглядывал неподвижные тела. Потом кивнул, по-армейски четко повернулся и направился к рубке. Остановился, опираясь на поручень. Голова уже кружилась, как колесо обозрения на набережной Темзы, – он ведь не железный! В рубке было тихо, но кто-то там, без сомнения, окопался.
– Эй, дружище, выходи! – хрипло выкрикнул мужчина. – Не убью я тебя, не нужен ты мне! – Помолчал, дожидаясь эффекта, и снова выкрикнул: – Выходи, выходи, не бойся, не шучу! А будешь там сидеть, тогда точно убью! Не зли меня, договорились, дружище?
Ошалевший от страха рулевой о чем-то, видимо, размышлял. Принятое им решение было не самым взвешенным. Скрипнул отодвигаемый засов, отомкнулась дверь, и показался бледный индонезиец в застиранной клетчатой рубашке. Он со страхом смотрел на незнакомца и немного успокоился, обнаружив, что незнакомец встречает его широкой дружелюбной улыбкой.
– Выходи, выходи, не бойся, – повел стволом мужчина. – Звать тебя как, приятель?
– Амхтонг… – разорвал посиневшие губы матрос.
– Хрен выговоришь, – посетовал стрелок, нажимая на спусковой крючок. Отодвинулся, чтобы не придавило падающим с лестницы телом, убедился, что все закончилось, глубоко вздохнул, уставившись на пронзительно-голубое море, пробормотал, цинично ухмыльнувшись: – Что-то я чувствую себя немного нездоровым…
За несколько минут он убедился, что на вельботе не осталось живых существ. Пошатываясь от усталости, поднялся в освободившуюся рубку. Разобраться с примитивными устройствами не составило труда – в Особой Лодочной Службе (подразделении специальных операций Королевского флота) учат и не такому. Двигатель работал на холостом ходу. Он опустил рычаг – и закряхтел, забился в старческом припадке гребной вал, передавая вращение винту. Вельбот, поскрипывая, начал маневрировать и вскоре развернулся баком на юг. Калоша тихоходная, максимальная скорость двенадцать узлов – и то еще надо постараться, чтобы ее выжать. Ничего, он может не спешить, лишь бы выбраться из этой чертовой дыры…
Он знал, что справится – для того и выжил в этой свистопляске. Только он, Гарри Чаплин, никто другой! Капитан Королевского флота Ее Величества, глава особого тактического подразделения «Special Boat Service», бывалый коммандо, тертый перец, человек, обладающий колоссальным опытом и интуицией. Или БЫВШИЙ командир особого тактического подразделения? Он ведь, ходят слухи, скончался… Мужчина усмехнулся – тут есть над чем подумать. Калоша начинала разгоняться, он стоял у штурвала и испытывал мучительное желание сесть, а еще лучше лечь, заснуть – тупо отключиться на пару суток, и чтобы никакая тварь тому не препятствовала! Но он держался – из последних сил, слипались и слезились глаза, голова носилась, как разогнавшееся колесо над Темзой. Ноги отнимались, но это чушь собачья, он должен держаться! Подумаешь, немного устал. Он яростно расчесывал отросшими ногтями зудящий шрам – свою верную «лакмусовую бумажку». В голове – примерные координаты: северное побережье острова Сулавеси, сто миль на запад от шумного Манадо, где в заштатном Толучи у него имеются полезные связи. И пусть только старый Юанджун откажет в помощи – должен догадываться, чем чреват отказ подсобить суровым парням из морского спецназа Великобритании! Не дурак этот хитрый лис Юанджун, не откажет – особенно узнав про свои комиссионные, которые, как ни крути, придется выплачивать… События последней сумасшедшей недели вставали перед глазами Гарри Чаплина. Пора прощаться с Королевским флотом – покойники, как правило, в нем не служат! Последняя операция – с привлечением всех связей и возможностей, – и можно на дно (естественно, не океана). И пусть озадаченно чешут затылки коллеги из Особой Лодочной Службы, пусть тоскуют конкуренты из SAS, не откусившие от чужого пирога, пусть грызут локти умники из МИ-6 – ведь даже не поймут, что на самом деле произошло! Информация была сугубо конфиденциальная – объект идет из Сингапура на «Виктории». Конечный пункт – какой-то островок в Микронезии, плевать какой, никто не собирался вести его на поводке до Микронезии! Плевать, что русские добились экстрадиции, к черту русских, здесь не их юрисдикция! Все должно быть тихо, кулуарно. Объект в неведении, что его ведут со спутника – мимо островов Анамбас, архипелага Бунгуран, вдоль северного побережья острова Калимантан, принадлежащего Малайзии. Береговые службы объект не трогают, у него все куплено. Объект входит в пролив Балабак между Малайзией и Филиппинами, минует архипелаг Сулу. И только в море Сулавеси, где воды Тихого океана перекачиваются в Индийский, к нему приклеивается сверхмалая субмарина «Mark