я.
***
– А как ты сам думаешь, что такого могла познать Ева? Ты думал об этом? – спросила Даша у незнакомца. Она подсела к нему почти вплотную и едва сдерживалась, чтобы не обнять.
– Я не думал об этом. – ответил Мэлл, даже не обращая внимания на Дашу. Он смотрел прямо перед собой и выглядел так, как будто его поставили на паузу.
– Почему? Тебе самому разве не интересно?
– Зачем мне думать о том, чего я не могу знать? Когда узнаю, подумаю. Меня это не касается.
– Как есть сказал. – ухмыльнулся Андрей.
– Ну… это же так… интересно. – вступилась Даша.
– Думать о том, чего нет – это самообман. От этого только мученья. – пояснил Мэлл.
– Самомученье. – подал голос Борода.
– Но разве это возможно, не думать? Я бы так точно не смогла.
– Возможно.
– Тогда ты болван. У вас на планете все такие зануды?
– Законы Хио запрещают людям думать о том, что их не касается. Благодаря этому мы развиваемся, а вы нет.
– Сейчас я вот прямо обрадовался, что мы не развиваемся.
– Это закон? Что нельзя думать?
– Да.
– Бедняги. А что будет, если его нарушить?
– Ничего.
– А зачем тогда его соблюдать?
– Те, кто его выполняют, становятся высшими, а кто не может – низшими.
– Получается, на вашей планете запрещено мечтать? – донесся голос Насти. Она поднялась из травы и подсела ближе к костру. Растрепанные волосы струились по её красивому лицу, словно пучки скошенного сена.
– Нет. Мечтать можно. Это другое.
– А вот мы все только и делаем, что думаем о несуществующем. Некоторые даже живут во всем этом несуществующем.
– Мне кажется, вот это и познала Ева. – подал голос Андрей. Он перебирал струны гитары и смотрел в сторону ото всех. – Она познала, что может свободно париться из-за ничего, вместо того, чтобы наслаждаться дарованным ей раем, и стала ныть. И научила ныть Адама. Так они ныли днями и ночами, а потом богу просто надоело их нытье, и он отослал всех подальше.
– Ева просто познала суть бытия. А это тупик. – просипел Борода.
– Она ничего не познала. Она просто увидела правду, и все.
– Это какую же?
– Она думала, что счастье лишь в раю, в райских заповедях. А оказалось, что оно везде, даже во грехе. Все оказалось одинаковым. Как ни живи, если ты счастлив, то ты уже в раю, вот и все.
– То есть?
– В детстве всем рассказывают, что детей приносят аисты. И все дети очень рады такой теории. Когда эта теория рушится, они сначала разочаровываются, протестуют, а потом понимают, что аисты хорошо, но как есть – тоже хорошо. Что все хорошо… Вещи всегда одинаковые, такие, какие есть, просто к ним по-разному приходят. Мне кажется бог, создавая рай, хотел избавить людей от необходимости что-то искать и узнавать. Но потом понял, что без поиска люди не проживут и создал яблоко со змеем. Они как ключ к свободе.
Несколько мгновений все молчали.
– Но если все вокруг рай, то как попасть в ад? – нарушил тишину Борода. – Типа, нужно как-то пойти наоборот… то есть… блин, как сказать…
– Никуда не нужно идти, ты просто начинаешь страдать из-за ничего, и вот тебе ад. Люди сами устраивают себе ад. Они сидят в раю, но думают, что у них ад.
– Это типа, как если бы я сейчас взял и насыпал себе в штаны углей, при том, что никто не заставляет меня это делать? – просипел Борода.
– Ну, вроде того.
– Охренеть.
– А зачем твоему господину знать всю эту чушь? Зачем он тебя послал? – спросил Андрей.
– Я не знаю. Мне все равно, я лишь исполняю его волю.
– То есть тебе даже не интересно, зачем ты здесь?
– Нет.
– Почему? – удивилась Даша.
– Потому что это меня не касается.
– Но ведь ты выполняешь это задание, получается, что оно как раз только тебя и касается.
– Мое задание – найти яблоко. Я знаю об этом все, что хочу знать.
– Мэлл, так что получается, твой господин преступник? Он же думает о несуществующем, что его уж точно не касается. У вас же там, как ты говорил… нельзя думать о том, что тебя не касается. – Спросил Андрей.
– Да, нельзя. Мой господин живет в мире низших. И я тоже.
– А ты чего, ты же весь святой у нас?
– Я служу своему господину и живу в его мире.
– Мне кажется, что в вашем низшем мире прикольнее, чем в высшем. Там, походу, одни зануды. – Вступилась Настя.
– Возможно.
– А у вас можно любить?
– Да.
– И кого ты любишь?
– Всех.
– И меня? – спросила Даша. Она прильнула к Мэллу и смотрела своими большущими глазами прямо ему в лицо.
– Да. – ответил Мэлл с такой же сухостью, с какой обычно отвечают на вопросы прокурора.
Некоторое время никто не говорил и не шевелился. Менялось лишь пламя костра и мелодия, которую с блаженным лицом наигрывал на гитаре Андрей. Все остальное было столь неподвижным и тихим, что на фоне всего этого легко было следить, как по небу передвигаются звезды. Костер угасал, но полная луна заливала поле своим холодным светом, и было ни чуточки не темно.
– А там, на другой планете, у тебя есть девушка? – спросила Даша, нарушив тишину.
– Нет.
– А почему?
– Я служу своему господину. Нельзя быть верным сразу нескольким людям. Ты либо там, либо здесь, везде тебя быть не может.
– Но ведь это плохо!
– Нет. Плохо – это когда ты не можешь быть целиком ни с одним, ни с другим. Я служу посланником и уверен, что не подведу господина. Если бы я служил кому-то еще, мне приходилось бы выбирать… и кто-то оставался бы несчастным. И я бы тоже был несчастным.
– Проще всего никому не служить. Просто жить, и все. – предложил Борода. Он взял палку и стал шевелить угли в костре, отчего в небо взмыли миллионы искр.
– Не проще. – не согласилась Настя. – Всем почему-то тяжело быть нужным, все считают, что это обязанность… Но ведь это так просто. Ты всего-то и должен, что просто быть.
– Все верно. – просипел Борода.
– Борода, вот ты просто есть и что? Тобой даже свидетели Иеговы не интересуются. Знают, что взять нечего. – рассмеялся Андрей.
– Просто все разучились жить. – проговорила Настя. Она сказала это в никуда, в черноту ночи. Но все её услышали.
– Кто разучился? – поинтересовался Андрей.
– Люди. Они думают, что учатся, а вместо этого всё разучиваются и разучиваются. – ответила Настя вникуда. Борода попытался посмеяться над её словами, но вместо этого просто раскашлялся.
– Просто миру не хватает Насти. – Рассмеялся Андрей. – Одна она знает праведный путь, но валяется в траве и не может никого вывести на свет.
– Я в царстве сверчков. Они держат меня в плену. – рассмеялась в ответ Настя, повалившись обратно в траву.
– И меня тоже. – поддержала Даша едва разборчивым голосом. Она готова была заснуть на коленях Мэлла.
Некоторое время никто ничего не говорил. Андрей продолжал наигрывать на гитаре легкую мелодию, и лишь она звучала во всей степи. Сверчки затихли, а вместе с ними и костер, который совсем угас. Вместо него на востоке уже начинал разгораться рассвет.
– Костер погас. Нужно сходить за дровами. – спустя некоторое время нарушил тишину хриплый голос Бороды.
– Я пошел спать. – ответил ему Андрей. Он взял гитару и пошел в фургон. Следом за ним с колен Мэлла поднялась Даша и тоже побрела к фургону.
– Ну, спать, так спать. – просипел Борода. Он укутался в плед и лег в траву, где сидел.
– Ты ведь нас не убьешь? – поинтересовалась Настя. Она забралась в спальный мешок и уже почти спала.
– Нет. – ответил Мэлл.
– Ну, и хорошо.
Спустя некоторое время все заснули. У костра остался один лишь Мэлл. Он смотрел на разгоравшееся пламя рассвета и не издавал ни звука. Он был последним зрителем этого представления. Лучи теплого августовского солнца разлились по небу, и все преобразилось.
Мэлл осторожно поднес руку к своим очкам и снял их. Глаза его были зажмурены. На одну секунду он открыл их, но потом резко зажмурил назад, надев обратно очки. На лице его загорелась улыбка.
***
Раньше всех проснулась Настя. Лучи разгоревшегося летнего солнца так разогрели её спальник, что в нем можно было свариться заживо. Рядом с ней в траве валялся Борода, и по его лицу скакали две жирные мухи. Настя согнала их, а потом, аккуратно переступив через Бороду, подошла к Мэллу. Он сидел недалеко от костра и смотрел на небо, по которому струились легкие утренние облака.
– Ты что, не спал? – спросила его Настя, присев рядом.
– Нет. – ответил Мэлл.
– У вас, на вашей планете, если, конечно, это все правда, люди не спят?
– Спят.
– И когда они спят.
– Во время сна.
– Ясно. Интересная у вас планета. И как прошла ночь, все было хорошо? – поинтересовалась Настя, поправляя свои растрепавшиеся волосы.
– Да. Кто-то кричал в фургоне, но я спросил Андрея, и он сказал, что все хорошо.
– Когда кто-то кричит в фургоне, это кому-то очень хорошо… – рассмеялась Настя.
– У вас красивая планета. – ответил ей Мэлл.
– Да. А если снять очки, то она будет еще красивее.
– Я знаю. Поэтому и не снимаю.
– Ладно, не буду спрашивать зачем тебе это. – рассмеялась Настя. – А какая ваша планета? Она тоже красивая?
– Нет. Она совсем другая. На ней совсем нет красоты. Именно из-за этого мы такие.
– Какие?
– Чувственные.
– Если честно, я немного по-другому представляла себе чувственных людей…
– Хочешь посмотреть через мои очки?
– Да. – ответила Настя, хоть это и показалось ей странным. Мэлл зажмурил глаза и снял с себя очки, протянув их Насте. Она надела их и стала смотреть по сторонам.
– Что это за очки? Я вижу одни лишь контуры! – рассмеялась Настя.
– И я тоже.
– Для чего они?
– Для защиты… от красоты. Чтобы не сойти с ума.
– Ты что, боишься красоты?
– Нет, просто я не могу себе позволить сходить здесь с ума. Ведь меня ждут.
– Я бы на твоем месте так не загонялась. Ведь ты уже сошел с ума. Ведь ты не пришелец? Правда?