центр для детей-инвалидов. Основным методом лечения там было плавание с дельфинами. Моя тринадцатилетняя дочь была на седьмом небе от счастья, когда ей представилась уникальная возможность плавать с дельфинами в теплой воде. Это поистине уникальное место! Я была очень рада, что мы смогли поехать туда. Как потом выяснилось, это был последний заезд.
Итак, отправляясь в санаторий вместе с дочерью, я решила пройти обычные процедуры, включая сдачу анализов. Все было прекрасно, кроме анализа крови. Кровь из пальца – стандартная процедура, которую я всегда проходила. Однако мой клинический анализ крови оказался необычным. Врачи сразу же заметили, что скорость оседания эритроцитов (СОЭ) у меня была выше нормы более чем в три раза. Это указывало на то, что организм уже боролся с каким-то заболеванием. Врачи не хотели меня отпускать, но я настояла на своем и отправилась в санаторий, несмотря на их возражения, на свой страх и риск. Я не хотела, чтобы моя дочь упустила эту возможность.
В конце декабря мы возвращаемся домой. И в новогодние праздники я потихоньку начинаю проходить обследования, которые мне поочередно назначали врачи, чтобы найти причину повышения СОЭ. Последним доктором был маммолог. Если говорить о раке молочной железы, то я не входила в группу риска. Группа риска – это когда много партнеров, когда человек не рожал или не кормил грудью, когда есть воспалительные процессы в груди, наследственность и другие факторы. У меня не было таких проблем: один муж, пять родов, к тому же всех своих детей кормила грудью почти по два года.
В нашей поликлинике работал на тот момент высококвалифицированный маммолог. Он заметил маленькое пятнышко на маммограмме и направил меня на ультразвуковое исследование. Уже через несколько дней, практически сразу после праздников, он позвонил мне и дал направление в онкологическое отделение для выполнения трепан-биопсии*. К сожалению, эта точка оказалась злом.
Помню, как все произошло. Это было так внезапно, что я даже не успела испугаться. В голове пронеслись мысли о смерти, детях и будущем. Но я быстро взяла себя в руки и сказала себе: «Стоп! Нужно взять анализы и идти к врачу». Я всегда была таким человеком – жестким в отношении своего здоровья и жизни. Поэтому решение пришло мгновенно. Я рассказала детям, что у меня обнаружили рак, но мы будем бороться. Конечно, по мере возможностей, потому что самому маленькому на тот момент было всего два года, а старшему 16 лет.
А это был тот самый волшебный 2014 год, когда проходила Паралимпиада в Сочи. И поскольку это было событие мирового масштаба, все мы, конечно же, готовились к нему. Я как руководитель сборной команды молодых инвалидов приложила максимум усилий для того, чтобы наша команда была готова к соревнованиям. Сборная состояла из детей и молодежи с тяжелыми формами инвалидности, которых мы собрали со всей Москвы. Мы купили им билеты и форму, а также подготовили для спортсменов подарки – сердца из пластика, сделанные вручную, о которых писала даже центральная пресса. Конечно же, я не могла пропустить такое важное событие, поэтому, несмотря на все трудности, я отправилась в Сочи.
Вернулась я только в апреле месяце. В общем, предыстория такова: когда доктор выдал мне направление на операцию, я просто долго не могла записаться по телефону в это отделение хирургии.
И судьба приводит меня к одному выдающемуся хирургу. Он рассказывает мне о дополнительных исследованиях, которые я потом прошла. Помимо стандартных анализов, таких как биопсия*, мне провели иммуногистохимическое исследование (ИГХ)*, сканирование костей, ультразвуковое исследование малого таза, брюшной полости и легких. Это было очень обширное обследование. Также было проведено молекулярно-генетическое тестирование, которое тогда проводили только в одном институте страны – в Москве.
В результате этого тестирования обнаружили мутацию гена BRCA*.
К тому же выяснилось, что мой рак HER2NEU-позитивный*. Поэтому вместо просто хирургического удаления маленькой опухоли в правой груди я прошла кардинально другое лечение. До операции у меня было 12 капельниц лечебной химиотерапии, потом полная мастэктомия*, в том числе и профилактическое удаление здоровой груди. И потом целый год проходила таргетную терапию* препаратом трастузумаб*, но с этой терапией было все очень непросто. Я еще вернусь к этому.
Когда я поняла, что предстоит мастэктомия*, конечно, для меня, молодой женщины, принять это было непросто. Но самым главным было избавиться от рака. Мне повезло: я встретила поистине уникальных специалистов в федеральном центре. В то время в России они были единственными, кто проводил реконструктивные микрохирургические операции. То есть я зашла в операционную с грудью – и вышла с полностью восстановленными молочными железами. Они стали даже лучше, чем раньше, ведь у меня было пятеро детей и длительная лактация (кормление грудью). Да, мне не повезло, что я заболела, но в результате грудь моя стала выглядеть лучше.
В декабре мне сделали операцию, и там же я получила первые две капельницы таргетной терапии*. Эта терапия должна длиться до года, то есть каждые три недели я должна получать капельницы трастузумаба*. Когда я пришла в свой диспансер в назначенный день, я услышала, что я уже получила два введения и этого достаточно. Я прихожу в ужас, думаю, что можно продать, чтобы продолжить лечение. Но на тот момент я была уже грамотной пациенткой и знала, что без годового курса не будет никакого результата. Я была в отчаянии, и мне начали предлагать помощь люди, от которых я никогда не ожидала, что они откликнутся.
После того как меня выписали из больницы, это был уже январь, меня приглашают в Государственную Думу на награждение за мою общественную работу, связанную с помощью семьям. Там я получила возможность выступить с трибуны после награждения. В своей речи я поблагодарила всех присутствующих за награду, а также упомянула о том, что мне сейчас необходим препарат, который государство может предоставить бесплатно, чтобы потом в течение многих лет не платить пособие по потере кормильца моим детям.
Прошла неделя – и я получила свой препарат. К сожалению, в то время не всем женщинам с таким биологическим подтипом рака повезло так, как мне. К счастью, теперь этот препарат производят у нас в России. И именно этот подтип рака молочной железы благодаря эре таргетной терапии* трастузумабом* считается наиболее благоприятным по прогнозу.
Во время моей болезни некоторые люди раскрылись для меня по-другому. В нашем клубе многодетных семей был момент, когда одна мама, очень религиозная, настоящая православная, а другая – мусульманка в платке, плакали у меня на груди и говорили: «Ирина Валерьевна, за что Вам такое наказание? Как же так, вы делаете так много хорошего!» Я пошла к батюшке в храм и спросила его: «Правда ли, что это наказание?» Он ответил: «С чего вы взяли, что это наказание? Это испытание для вас и ваших близких, для всего вашего окружения – как вы пройдете через все это!» И теперь, когда меня спрашивают, за что такое наказание, я отвечаю: «это не наказание, а испытание, которое надо пройти достойно».
И я достойно прошла это испытание. Я благодарна моему мужу, который в этот непростой период поддерживал меня эмоционально, помогал финансово, ведь расходы были сумасшедшие. Мои подруги дежурили у меня сутками, пока мне это было нужно. Я открывала глаза и видела, что рядом со мной мои близкие, самые верные друзья. Их забота была невероятно трогательной. Мне повезло в жизни – меня окружают такие хорошие люди!
Меня иногда спрашивают: «Наверное, дети вас стимулировали, чтобы продолжать жить». Но у меня таких мыслей не было. В моей голове сложилась такая философия: «Если умру, ну что теперь? Значит, Господь отвел мне всего 42 года жизни. В своей жизни я уже многое сделала. У меня большая семья, прекрасные дети, хорошие родители, друзья. Мои дети не останутся брошенными». То есть меня это вообще не пугало. Дети просто отвлекали от болезни.
Вспоминаю один эпизод, связанный с детьми. К тому времени я была без волос и на голове носила соломенную шляпку. Я ее снимаю, и мой младший сын говорит: «Мама, ты такая страшная, что можешь играть Бабу-ягу даже без грима». Конечно, иногда я надевала парик, когда было нужно пойти куда-то в приличное место.
Вспоминаю время ремиссии: каждый раз, когда получала результаты обследования, сердце начинало биться быстрее: открываю листок, смотрю на цифры и пытаюсь понять их значение. И все же я настроила себя на то, что если это предначертано судьбой, то так тому и быть. Если Господь решил, что будет рецидив, то ничего с этим не поделаешь. Нет никакой волшебной таблетки от рецидива.
Но я стараюсь смотреть на жизнь позитивно. Стараюсь настраивать своих пациентов на то, что нужно радоваться каждому дню, наполнять его приятными моментами и событиями. Мне кажется, что это гораздо эффективнее любой профилактики.
Что касается образа жизни, то не скажу, что он глобально изменился. Мы не молодеем, я уже не могу бегать, прыгать и вообще активно двигаться. И вдобавок моя лимфедема* верхней конечности добавляет ограничения. Что касается питания, то мои предпочтения остаются неизменными. Я всегда хотела похудеть, но с этим возникают трудности. Думаю, что мне нужно заняться фитнесом или танцами.
Мое напутствие тем, кто сейчас лечится, можно разделить на две части. Первое: необходимо взять себя в руки и начать активно действовать. Важно найти своего врача и поддерживать с ним контакт. Если нет контакта с врачом, надо найти того, с кем он есть. И второе мое пожелание тем, для кого идет речь о небольшом периоде жизни. Все равно нужно бороться за каждый день, который у вас есть. Радоваться этому каждому дню, наполнять его всем тем, что вы не успели сделать в этой жизни. То есть наполнять полноценно, емко, чтобы даже короткий период прошел вот так – в добре, счастье, солнечном свете, в приятном общении. Потому что страх, отчаяние – это все очень патовые чувства, которые ни к чему хорошему не приводят.